Живые люди

* * *

Мама приснилась в его день рождения. Перед этим они с Ангелиной хорошо посидели. Стол был накрыт как положено. Ангелина – в красивом платье и с парикмахерской прической. Работу нашла. Прямо в их дворе открыли кафе с красивым названием «Фортуна». Она пошла официанткой.

Появилась еда. И водка. Вася любил водку, считал, что она без обмана. Короче, напились вдрызг и, как водится, поругались. Ангелина ушла к себе, хлопнув дверью.

Вася расставил свою композицию на подоконнике. Она ему нравилась, хотя смысла он не понимал. Кто это, зачем? Может, это его близкие, которых он не знал, но они были на этой земле, временно, конечно, но были. И вдруг заметил – у всех у них было одно общее – уши. Абсолютно одинаковые розовые уши с завернутым внутрь хрящем. А ведь говорят, нет одинаковых ушей среди людей. Значит, это один человек.

Вася посмотрел в зеркало – розовые уши действительно заворачивались внутрь. Это что же – разные ипостаси его самого или несбывшиеся варианты судьбы?

Ночью пришла мама. Ну логично, день рождения. Сорок лет. Положила ему легкую ладонь на редеющий затылок и нежно сказала:

– Мой Хасанчик.

От неожиданности Вася немедленно проснулся. Так вот откуда кличка Хасан. Прикинул возраст Скульптора – может, отец, откуда он мог знать это имя? Нет, не складывалось, разница пятнадцать лет не допускает, это только в кино бывает. В мелодраме.

Ленинград, ставший опять Петербургом, спал. Стояла глубокая зимняя ночь. Надо было идти к Ангелине, но не хотелось.

Он зажег резкий в ночное время электрический свет. Для дальнейшей работы нужны были другие возможности, которых у него не было, и смысл сделанного оказался пшиком. Он достал фигурку девочки и опять подивился хорошей работе Скульптора.

А глиняные люди, о которых он так долго думал, мучился, старался понять, стояли никому не нужные, по-прежнему храня в себе тайну: кто они такие, зачем они являлись, может, по ошибке, не знали, что Скульптор умер, в их представлении он был тем, кто может их оживить. А он не смог. Тут ведь все очень просто: кто может – тот может, а кому не дано – значит, не дал Бог.

Аккуратно сложил в простыню, завязал узлом и отнес в соседний двор на свалку мусора – а вдруг еще кому пригодятся. Подкинул, как ребенка. И обратно. К Ангелине. К живому человеческому теплу. В этой черной яме никак нельзя было без тепла.

Живые же люди.

Ровно в четыре утра проснулся. Ангелина храпела немилосердно. Тихо встал и вышел на лестницу. Пошел было к своей квартире, почему-то незакрытой, почему – не помнил. Удивился. Но не очень. Все бывало.

Вошел и, не включая света, сразу к койке, сохраняя внутри себя сонное состояние. Но вдруг резко остановился. В комнате кто-то был. Стало не по себе. Задержал дыхание, пытаясь осмыслить. Пошарил рукой по стенке в поисках выключателя. Тусклый свет залил мастерскую.

Все семеро смотрели на него – обиженные, как дети, сотворенные его руками.

Они были живыми.

Бессмертные Воспоминания