Голос оттуда: 1919–1934
- Автор: Александр Куприн
- Жанр: Русская классическая проза
- Дата выхода: 1999
Читать книгу "Голос оттуда: 1919–1934"
Ночные бабочки
Многое, многое выпадает из памяти. Но никогда мне не забыть этой ночи с 9-го на 10-е ноября 1910 года.
Жил я тогда в Одессе. Жил одиноко, скучно и бедно. Стояла тоскливая, мокрая, грязная южная зима. Окно моей комнаты выходило прямо на одесский морг, куда то и дело возили покойников, небрежно покрытых рваной холстиной.
Ах! Какое великое и нежное утешение для тоскующего сердца – волшебные творения Толстого! Я развернул наудачу первый попавшийся том. Оказалось – «Казаки».
И вот сразу забылось все: и трупарня, и недуги, и вероломство друзей, и желтое отчаяние, и самое течение времени. Передо мною развернулся душистый толстовский сад.
Читал я до жидкого, мутного рассвета. Ведь когда читаешь Толстого, то раз двадцать вернешься назад, чтобы еще и еще раз насладиться любимым местом. Надо ли признаваться в том, что порою во время чтения плакал я сладкими слезами умиления и бесконечной благодарности? Впрочем, кто же из нас не обливался слезами над вымыслом? С новой и новой радостью слушал я беспечную и мудрую философию кубанского Пана, дяди Ерошки.
– Все Бог сделал на радость человеку. Ни в чем греха нет. Хоть со зверя пример возьми. Он и в татарском камыше живет, и в нашем живет. Куда придет, там и дом. Что Бог дал, то и лопает… А наши говорят, что за это будем сковороды лизать. Я так думаю, что это одна фальшь.
И тут же, рядом:
«…Очнувшись, Ерошка поднял голову и начал пристально всматриваться в ночных бабочек, которые вились над колыхающимся огнем свечи и попадали в него. „Дура! дура! – заговорил он. – Куда летишь“…»
«…Он приподнялся и стал своими толстыми пальцами отгонять бабочек.
„…Сгоришь, дурочка, вот сюда лети, места много“, – приговаривал он нежным голосом, стараясь учтиво поймать ее за крылышки и выпустить.
… – Сама себя убьешь, а я тебя жалею…».
Ярко вижу эту милую сцену и уже знаю заранее, что сейчас Оленин спросит дядю Ерошку:
– А ты убивал людей?
И Ерошка, от которого так неприятно пахло чихирем, водкой, табаком и запекшейся дичиной кровью, сурово оборвет его:
– Дурак! Разве легко человеческую душу загубить?
Читаю и, как уже давным-давно, вижу в Оленине тот образ юного Толстого, который мы все знаем по ранним дагерротипам, а вместо Ерошки – позднего Толстого, столь похожего на микеланджеловского Моисея…
Я никогда не был близок с Толстым, я только один раз видел его в течение трех-четырех минут, я никогда не писал ему и никогда не получал от него писем; прошу заметить также, что все сверхчувственное и сверхчеловеческое совершенно чуждо мне. Но в эту памятную, тревожную ночь вся душа моя трепетала у его ног, полная восторга и благодарности.
А наутро я получил из «Русского слова», от Руманова, телеграмму о его смерти…
1929