Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки

Премию на бочку!

Спроси меня: за что казнили гения?
За что пророк по шее получил?
Зачем прогресс дорос до изумления,
Но ничему людей не научил?Михаил Щербаков

Вопросы. Пациенты задают их постоянно. Самые разные. Многие из них привычны, а ответы на них не менее предсказуемы и типичны, чем коленный рефлекс. Или кремастерный[88] – до чего дотянешься. Абсолютным лидером в любом отделении (кроме отделения неврозов) всегда был вопрос: «Когда меня выпишут?» Много вопросов задается о причинах болезни и о том, сколько она продлится и чего от нее можно ожидать. А порой бывают сногсшибательные вопросы, просто из главного калибра и в упор. На такие шаблонных ответов не бывает, спасает только искусство импровизации.

Эта история произошла много лет назад, когда я работал ординатором в женском отделении. Марина (пусть ее будут звать так) была там не то чтобы завсегдатаем, но все же попадала на лечение с завидной регулярностью – по два-три раза в год – и лечилась подолгу, всякий раз не меньше двух месяцев. Начиналось все каждый раз однотипно: сначала соавторство с лечащим врачом в отношении назначений, потом твердая убежденность, что вот на этот раз болезнь сложила лапки и накрылась мраморной плитой, потом напряженное затишье и первые ночи без сна и наконец – пара дней охоты на родню, когда тщедушная девчушка расшвыривала родственников, как кегли, роняла и ломала ставшую вдруг такой хрупкой мебель, и даже спецбригаде приходилось туго.

Вот и в этот раз она была доставлена в глубокой печали и коконе из фланелевых жгутов, раздавая направо и налево меткие плевки и обидные эпитеты. Новообретенные соседки из наблюдательной палаты сунулись было полюбопытствовать, кто это тут такой молодой да горластый, но тут же узнали о себе так много нового и с такими лингвистическими излишествами, что фиксировать к кроватям пришлось поголовно всех – а то как бы чего не вышло.

На следующий день Марина была уже на удивление спокойна и тиха, и я решил с ней побеседовать, чтобы узнать, что же на сей раз стало причиной ее поступления. Если не знать, что творилось накануне, можно было бы возмутиться – что такая тихая, застенчивая, воспитанная девушка делает в остром психотическом отделении? Конфликт с родителями и старшей сестрой? Так ведь как не конфликтовать: не дают слова высказать, попрекают тем, что больна, опекают, как маленькую! Тут любой взбунтуется! Хотела пойти в институт – не пустили. Нет, не поступать. Вот еще глупости! Что, сказать правду? А вы к ней готовы? Или как мама с папой – будете руками махать и таблетки в суп крошить? Ну ладно, я предупредила…

– Сукразит знаете? Заменитель сахара такой. Слышали? – тихо спросила Марина.

– Слышал.

– Ну вот. – Многозначительная пауза.

– Что – вот?

– Вы что, не понимаете? – Градус доверия ко мне как специалисту, гражданину и просто человеку резко упал.

– Марина, я слышал про сукразит. Даже пробовал. Что я еще должен о нем знать?

– А знаете, кто его изобрел? – Лукавый взгляд, словно подбадривающий – «ну же, доктор! Проведи уже реанимацию своей эрудиции!».

– Неужто?..

– Правильно, доктор! Вы не так уж безнадежно тупы!

– Ну спасибо, дорогая.

– Постойте, я вам сейчас такое скажу – вы ох… э-э-э… в общем, сенсация!

– Хорошо, я уже морально подготовился. Давай, жги напалмом.

– На самом деле сукразит – это лекарство от рака.

– Убила, Марина. К такому повороту я не был готов. Как же он помогает от рака, хотел бы я знать?

– А хер его знает, – честно призналась Марина. – Вот вы скажите: вы знаете, как именно галоперидол убирает галлюцинации?

– Не знаю, – пришлось сознаться мне.

– А чего ко мне привязались? Он помогает – и этого достаточно! Я добилась, чтобы его пустили в продажу как заменитель сахара! Теперь его принимают миллионы людей! Профилактика в мировом масштабе! Каково?

– Грандиозно.

– Правда? – недоверчиво сощурилась Марина: а вдруг доктор смеется?

– Правда. Я впечатлен. А Нобелевский комитет в курсе?

– Я им письмо написала. Уже давно.

– Ну, раз давно, значит, письмо уже получили.

– Вы так думаете? В таком случае у меня к вам несколько вопросов.

– Спрашивай, Марина, постараюсь ответить.

– Я, собственно, вот о чем хочу спросить. – Марина подошла ко мне вплотную и уперла руки в боки. – ГДЕ МОЯ НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ??? И КАКОГО ЛЯДА Я ВООБЩЕ БОЛТАЮСЬ ТУТ, КОГДА МЕНЯ ЖДУТ В СТОКГОЛЬМЕ???

– Погоди-ка, – мне пришлось соображать очень быстро, – а что именно ты написала в письме?

– Дайте-ка вспомнить… А! «Уважаемые члены Нобелевского комитета! Сукразит – это лекарство от рака. Мне это абсолютно точно известно. Можете проверить. Ваша Марина». Ну и обратный адрес, конечно.

– Вот оно! Марина, ты забыла указать формулу сукразита.

– Бли-ин! И что, без формулы никак?

– Нет, дорогая. Так что придется вспоминать. Ну и лечиться тоже, а то уж больно шустро ты шкафы дома роняешь. А ну как на церемонии вручения критики нарисуются – ты ж им головы поотвинтишь и в ковровую дорожку завернешь, а у России и так с имиджем проблемы!