Солнечный луч. О чем молчат боги

– Мама, – позвал ее Архам.

Женщина не откликнулась. Мой деверь перевел взгляд на махира, но тот уже снова смотрел на дочь.

– Ступай за мной, – сказал он, и Акмаль, судорожно вздохнув, склонила голову.

Вздохнула и я, с облегчением. Что бы сейчас ни произошло, но меня оставили в покое, хотя бы на время. У меня появилась возможность подумать и найти лучший повод оттянуть свой отказ. И когда махир с дочерью скрылись за поворотом, я посмотрела на Архама.

– Если Отец будет милостив, то уже скоро, – тихо сказал он и поспешил в дартан.

Меня тоже мучило любопытство. Хотелось войти следом и узнать, что же там происходит с Селек, но из-за поворота вышел бальчи, и я сказала ему:

– Найдем Рахона.

– Рахон еще не вернулся, – уведомил меня прислужник.

– Тогда просто прогуляемся, – произнесла я и направилась подальше от дартан-ката и от махира, который мог вернуться к прерванному разговору раньше, чем я надеялась.

Мы прошлись по галереям, даже побывали на площадке, где мы сидели с Рахоном над пропастью, но там как раз занимался какой-то подручный со своим учеником, и пришлось удалиться. Нас заметить не успели, но я бы и не стала нарушать их уединения хотя бы из собственного здравомыслия. И если быть откровенной, то моего почти друга не хватало. Привыкла я уже к обществу Рахона за неимением выбора. Он недурно скрашивал мой досуг. Но пятый подручный отбыл из Дааса с каким-то поручением.

Впрочем, мне думалось, что махир убрал его намеренно, чтобы самому поговорить со мной. Пока его отвлекла Акмаль, но наша беседа не окончена, и всю свою прогулку я думала над предлогом, по которому могу отказать Алтааху, не утеряв нынешних благ. Они были важны. Не платья и не дом с садом, но возможность встречаться с Архамом и занятия с Рахоном – вот что было мне важным. И это нужно было сохранить. Хотя, признаться, последнее я бы пережила, если бы Белый Дух подарил мне эти знания, как и язык своего мира.

– Что ответишь, Отец? – обратилась я к Создателю на родном языке.

Ответа, конечно, не было, как и внезапно явившихся знаний. Я усмехнулась. Было бы недурно, все-таки часть ирэ так и останется мне неизвестной. Жаль, пойму из написанного я не всё, крайне жаль. Вздохнув, я повернула назад, чувствуя досаду и раздражение. Веской причины я так и не придумала, придется играть на недоверии и страхе перед неумелыми действиями. Все-таки быть первопроходцем я и вправду не желала.

Когда мы поднялись на дартан-ката, я опять остановилась на террасе с видом на водопад. Нет, у меня не было желания полюбоваться видом, как и намерения оттянуть возвращение к себе. Если махир пожелает, бальчи отведет к нему, несмотря на то что я могу быть против. Но меня терзало любопытство – что же Алтаах сделал с Селек?! Он не просто отправил ее в дартан, точно что-то сотворил за ее наглость и заносчивость, но что?

Помучившись, я отрицательно покачала головой и направилась в предоставленный мне дом, точнее в садик. В комнатах сидеть не хотелось, как и видеть свою неотстающую тень. Потому бальчи я велела за мной не входить, и он остался по ту сторону решетчатой створы. А я, постояв немного возле цветущих кустов, побрела к беседке, но, подходя к ней, остановилась и пригляделась. С той стороны калитки кто-то сидел. Ветки мешали, и я, подойдя, отвела их рукой.

– Архам, – прошептала я, прежде бросив взгляд назад. – Говори очень тихо, бальчи рядом.

– Не хочу говорить тихо, – хмуро произнес бывший каан, однако произнес полушепотом. – Хочу кричать, как всё мне здесь надоело. Хочу уйти прямо сейчас. Хочу бежать без оглядки, хочу… – Он ударил кулаком по земле и развернулся ко мне. Мы встретились взглядами, и мой деверь сказал: – Он лишил мою мать разума. Она сидит на своей лежанке и молчит. Не видит меня, не слышит, не говорит совсем. Я был готов уйти и оставить ее тут, потому что не хочу оставаться среди врагов. Но теперь…

– Не можешь оставить ее такой, – понятливо кивнула я и на миг отвернулась.

Селек мне жаль не было, но вот Архам… Помимо того, что без него я вообще не имела представления, как сбежать и выжить за пределами Дааса, мне безумно хотелось, чтобы братья воссоединились. Мне хотелось вернуть его домой, даже готова была стать защитой, однако теперь всё менялось.

– Но я не хочу здесь оставаться, – ожесточенно произнес мой деверь. – Я придумаю, как забрать ее. Ашити, – Архам заглянул мне в глаза, – моя мать больше никому не причинит зла.

– Если придет в себя, ее ждет наказание, – ответила я.

– Если очнется, – он опять помрачнел и опустил голову. – Я не знаю, что мне делать.

А я не знала, что ему сказать. Тащить за собой Селек – самоубийство. Оставить ее здесь я бы могла, не мучаясь уколами совести, но Архаму она оставалась матерью, что бы ни сотворила прежде. Даже в обиде на нее за обман, даже злясь на то, что использовала и втравила в противостояние со своими соотечественниками и братом, бывший каан оставался любящим сыном.

– Я не знаю, что сказать, – созналась я. – С ней мы даже не выйдем отсюда, хотя и так не представляю, как это сделать.

– Я кое-что придумал…

– Каан! – вскрик откуда-то из глубины дартана заставил нас одновременно вздрогнуть.

Архам порывисто обернулся, а я шагнула в сторону, потому что к нам приближались торопливые шаги. Из-за веток, сейчас скрывших меня, я увидела молодую женщину в простом сером платье. Прислужница, поняла я.

– Там, – она указала назад. – Твоя мать, каан. Она встала и вышла из дартана…

– Мама, – выдохнул Архам и бросился прочь.

Помявшись, я тоже поспешила покинуть садик, а после и двор. Не было смысла таиться, потому что крик служанки бальчи точно слышал, а вот наш разговор, я надеялась, – нет. В любом случае он никак не показал своей осведомленности. Оставалось надеяться, что все-таки не расслышал, а махир, может быть, еще занят выяснением отношений с Акмаль. Было бы недурно…

Впрочем, обо всем этом я думала, пока бежала к дартану махари. Однако добежать не успела, когда услышала крик:

– Мама, нет!

А когда вывернула из-за поворота, увидела Архама, вцепившегося себе в волосы. Он стоял, нависнув над обрывом, и я поняла, что случилось. Облизав губы, я медленно приблизилась к брату моего мужа и остановилась за его плечом. Подняв руку, чтобы дотронуться до деверя, я в нерешительности замерла на мгновение, а после руку опустила.

– Вот и всё, – хрипло произнес Архам и распрямился.

Он поднял лицо к небу, прикрыл глаза, и я расслышала:

– Прости ее, Отец.

После этого я все-таки накрыла плечо деверя ладонью. Он обернулся, задержал на мне взгляд, а затем, чуть пожав руку, убрал ее со своего плеча и направился к дартану. Я не останавливала, просто смотрела в спину, и моя душа разрывалась надвое от смешанного чувства – сопереживания горю Архама и облегчения. Не знаю, хорошо это было или плохо, но этот шаг в бездну бывшей каанши открывал нам путь на свободу. Больше брата моего мужа и вправду ничего не держало. Ни клятва, ни любовь к матери.

Я приблизилась к краю террасы, осторожно посмотрела вниз, однако тела так и не увидела. Но особо и не старалась всматриваться.

– Какой бесславный конец, – прошептала я, распрямляясь, затем развернулась и направилась в свои комнаты.