Цветы зла. Безумная ботаника. 1894-1911

V

Когда фабрикант Керн брался за какое-нибудь дело, то уже не забывал о нем, пока не доводил до конца. Обещав Гарде оказать содействие доктору Эйнитцу, он обставил его самыми ценными пособиями и инструментами. Гарда деятельно помогала ему и в то же время училась у него. Зафиксировать таинственные существа, или эльфов, как он и Гарда их называли, ему так и не удавалось. Он сделал из этого заключение, что они замечают его попытки и умеют совершенно ускользать из его поля зрения. Странные существа властно влияли на его воображение, настолько, что у него не хватало даже отваги совершить над ними какое-либо насилие. На тех стеблях, которые они взрастили в закрытом стеклянном ящике, чашечки еще не распустились.

Доктор Эйнитц надеялся с этих пленников получить более или менее точные фотографические снимки. Герман Керн, ни перед чем не останавливавшийся в желании угодить любимой дочери, заказал особые восприимчивые пластинки. Для Гарды эти дни совместной работы с доктором Эйнитцем были чуть ли не первыми днями истинной радости в ее жизни. Ей было с ним хорошо, легко. Другие молодые люди, с которыми она встречалась, или ухаживали, или занимали ее разговорами по светской обязанности — и то и другое было одинаково скучно. Доктор Эйнитц по какой-то внезапной прихоти судьбы стал ей товарищем, почти необходимым, и обоих связывала такая странная, такая очаровательная тайна.

В течение нескольких дней Гарда не слышала загадочных зовов из неведомого мира. Эльфы больше не являлись ей. Однажды Гарда, войдя утром в лабораторию, узнала от сторожа, что доктор проработал здесь почти всю ночь и на рассвете отозван был к больной. На стеклянном ящике Гарда нашла записку Эйнитца: «Не открывайте, пожалуйста, ящика. Здесь вполне развившиеся экземпляры — с трех часов ночи уже невидимы». Гарда взволнованно смотрела на темницу, в которой были незримые эльфы.

Ей пришло в голову сделать фотографический снимок при дневном свете; быть может, пластинка покажет больше, чем может разглядеть человеческий глаз. Она установила аппарат, но. не будучи вполне уверенной в технических приемах, села за стол и открыла руководство. Вдруг она почувствовала на своем лбу знакомое уже ей свежее дыхание. Она испугалась, схватилась руками за голову. Но руки ее тотчас отпрянули назад, словно от электрического удара. Она чувствовала, что сила изменяет ей, но сделала над собой неимоверное усилие и ждала... Ждала увидеть что-нибудь, услышать. Но она видела только ящик, и у нее было такое чувство, что она должна, должна немедленно его открыть... Она встала, как загипнотизированная, и сделала несколько шагов. Но в тот же миг явственно увидела записку Эйнитца — не открывать ящика ни в коем случае. Устоять, устоять против внушения — не думать о «Звездной росе!» Сосредоточить мысли на чем-нибудь другом... Но на чем, на чем?..

Бесконечная тоска охватила ее и страх перед чем-то неведомым, властным... Помогите, помогите!.. Она почувствовала какое-то покрывало на своей голове, вскрикнула, вскочила и в тот же миг услыхала другой крик испуга...

Когда она открыла глаза, перед ней стоял Эйнитц с полотенцем в руках я взволнованно смотрел ей в лицо.

— Что с вами? — сказал он. — Вы испугались?

Гарда смущенно улыбалась и, стараясь скрыть свою слабость, подтрунила над собой.

— Эльфы мне визит сделали, и я перед ними растерялась. Но, быть может, вы больше меня знаете, что здесь было? Расскажите!

— Я застал вас в обмороке... Это все, что я видел... Я тотчас схватил полотенце и набросил вам его на голову... У меня была мысль, что я таким образом поймаю это существо, доведшее вас до такого состояния. И действительно, я почувствовал мягкий, сильно забившийся в моих руках предмет! Я хотел его удержать, но вдруг меня обожгла такая острая боль, что я должен был разжать руки... В тот же миг вы пришли в себя. Я поспешил к вам. Вот полотенце, — смотрите, это следы едкой кислоты, ее мог выделить только эльф.

— Вы ранены? — тревожно спросила Гарда.

— Нет, ничего, я омыл уже обожженное место спиртом. Не больнее, чем от крапивного ожога. А вы теперь как себя чувствуете?

— Мне лучше, — ответила Гарда. — Досадно только то, что эльф от нас ускользнул. И, представьте себе, у меня такое было ощущение, что я должна во что бы то ни стало открыть ящик. Если вы бы не пришли, я, вероятно, это и сделала бы. Что вы на это скажете?

— Знаете, я большой скептик, — ответил он. — Я даже ваши переживания склонен был объяснять, как чисто субъективные явления. Но то, что сегодня произошло... Прямо думать жутко... Ведь это отрицание научной логики... Наука ясно доказала, — так, по крайней мере, мы привыкли верить, — что переход от растительного вида к животному совершается медленно, с чрезвычайно медленной постепенностью. То, что мы с вами видели и чувствовали, эта попытка эльфов воздействовать на вас; эти старания освободить заключенных эльфов и оказанные мне противодействия — все это опрокидывает всякие научные положения. Я прихожу к самому фантастическому предположению. Для нас с вами ясно, что мы имеем дело с сознательными существами. Но на нашей планете, на земле, непосредственный переход из растений в сознательные существа немыслим. Стало быть, «Звездная роса» явилась к нам с какой-то другой планеты.

Это предположение не так фантастично, как, быть может, вам кажется. Мысль о зародышах, рассеянных в мировом пространстве, высказывалась многими знаменитыми учеными. Сванте Аррениус[16], например, точно вычислил — сколько времени должен лететь маленький зародыш от Нептуна до земли. С какой планеты явилась «Звездная роса», вряд ли мы узнаем. Я вам снимки свои последние показывал? — добавил он.

Он поставил перед нею под стереоскопом небольшой снимок. Гарда несколько мгновений внимательно рассматривала его.

— Послушайте, да тут что-то есть... — тихо и изумленно сказала она.

Они подошли оба к окну.

— Да, да... совершенно явственные фигурки... Одна летает, другая сидит.

— Те же самые очертания, как у тел эльфов, которых я видела однажды ночью в моей комнате.

Они молча и взволнованно разглядывали один снимок за другим, и с каждым мгновеньем перед ними все глубже и увлекательнее раскрывалась сказка жизни.

— Это сон, доктор Эйнитц!.. — тихо сказала Гарда.

— Мы с вами на зачарованном острове, в царстве эльфов, — так же тихо ответил он. — Мы с вами вдвоем, и никто этого не знает. Гарда... — почти без звука промолвил он.

Она подняла на него свои лучистые глаза.

— Мне домой пора, — сказала она. — А что вы намерены сделать с этим несчастным пленником?

— Это задача, — сказал Эйнитц. — Ни видеть, ни поймать его нельзя. Попробовать разве резиновыми перчатками? Но что мы с ним будем делать? Остается только наблюдать и ждать. Попробуем еще воздействовать на него какими-нибудь световыми или химическими способами. Быть может, удастся каким-нибудь способом усыпить его или убить, и таким образом сделать его тело более доступным исследованию.

— Мне жаль тебя от души, мой прелестный эльф, — шутливо сказала Гарда, обращаясь к ящику. — Но завтра у тебя будут товарищи. Смотрите, доктор, тут распускаются новые чашечки. А теперь я пойду...