Завтра. Гром завтра. Солнечный восход завтра. Долгая дорога в завтра

* * *

У Мальчиков было два преимущества. Азиафриканцы надеялись на линию часовых перед собой, но из-за того, что только что произошло, никакого предупреждения они не получат. И Мальчики ползли в траве, издавая не больше шума, чем ветер над их головами.

Они шумели даже меньше, чем ветер, когда снова двинулись по сигналу – прикосновению Дикара. Снова опустив голову, Дикар не мог видеть дот, но различал сквозь траву желтый свет.

Пугающий запах захватчиков был в ноздрях, но звуки, приходящие с запахом, не голоса, а только такие, какие издают люди во сне.

Свет стал ярче. Дикар поднял голову. Он увидел саму дверь. Встал, вошел в дверь, увидел спящих и скорее почувствовал, чем увидел, что Мальчики вошли вместе с ним. Один их азиафриканцев зашевелился. Он поднял голову, и его маленькие свирепые глаза посмотрели прямо в глаза Дикара.

Рот солдата раскрылся для крика. Нож Дикара перерезал черное горло. Еще один зашевелился, начал вставать и осел: нож Дикара был глубоко в его груди.

Дикар высвободил оружие и повернулся, чтобы встретить нового врага. Но на койках и на полу дота лежали лишь окровавленные трупы. Два других Мальчика, обнаженная кожа которых в красном, с ножей капает кровь, смотрели на Дикара.

– Мы… мы сделали это. – Дикар запнулся, сам себе не веря. – Мы это сделали. – Ему было плохо: он все еще ощущал, как нож вонзается в плоть. – Мы их одолели…

Рот Биллтомаса искривился, Мальчик начал смеяться. С ужасом в глазах, с искаженным лицом, он смеялся; смех его был высоким, тонким и таким громким, что его должны были услышать в большом здании посреди Вест Пойнта.

– Перестань! – рявкнул Дикар. Открытой ладонью он ударил по этому пугающему, безумному смеху и прекратил его. Глаза Биллтомаса не выглядели теперь так ужасно, но Карлбергер смотрел на свой окровавленный нож, и кадык на его горле дрожал.

– Возьмите себя в руки, – сказал Дикар. – Нам нужно…

Его остановил резкий громкий треск снаружи. Ужас охватил Дикара. Это был тот самый звук, который в его сне-воспоминании производила темная фигура, которая спускалась с неба на длинный ряд грузовиков, увозивших детей, и улетала, оставив за собой обломки и неподвижные трупы. Он повернулся, бросился к двери дота, высунул голову и увидел, что холм в том месте, где слева он начинает поворачивать, залит ярким белым светом.

Траву било дождем, но это был не дождь. С земли поднялась фигура, черная на фоне света, обнаженный Мальчик с натянутым пуком. Фигура безжизненно упала.

– Патоши, – произнес голос, и Дикар понял, что это его собственный голос. – Его взводу не так повезло, как нашему.

Грохот прекратился, но свет продолжал заливать холм, и внутри дота раздался необычный, звонкий, настойчивый шум, какого Дикар никогда раньше не слышал.

Он повернулся. Карлбергер смотрел на маленький красный ящик на внутренней стене.

– Он идет оттуда, Дикар, – сказал младший, показывая на ящик. – Смотри! Он живой!

На верху ящика между двумя рядами огоньков трепетало что-то маленькое, и именно оно издавало резкий звук. Дикар бросился к нему, ударил ножом. Ящичек раскололся, внутри него был сверток оранжевых проводов. Звук прекратился.

– Больше он нам не будет мешать, – сказал Дикар. – Он мертв.

Стук дождя снаружи неожиданно прекратился. Биллтомас высунул голову из двери, втянул ее, и лицо его было таким же серо-белым, как камень за ней.

Голос его был полон ужаса.

– Они… они идут, – сказал он. – Азиафриканцы.