Ты моя жена. Настоящая

Глава 18. Давид

— Сколько? — спрашиваю я, глядя на хмурое лицо седого мужчины в белом халате.

— Если вы хотите, чтобы она осталась у нас, сумму вам озвучит медсестра. Но есть ли смысл? Вы должны понять это для себя.

Он говорит таким тоном, который убивает последнюю надежду. Но я не сдаюсь.

— Да, она останется здесь. Доктор, почему вы так говорите? Неужели нет никакой надежды? Она же дышит.

— Дышит, — глухо соглашается он. — Но на этом все. Остальные функции организма не работают. Вы же видите. Каждый день нахождения здесь обойдется вам в круглую сумму. Вы готовы на эти траты? Я говорю вам прямо. Без обмана. У нас нет дефицита клиентов, поэтому мне нет резона вытягивать с вас деньги. В пустоту.

Я сжимаю зубы. До скрежета. Душу подступающие слезы.

— Вы не должны так говорить, — отвечаю зло. — Вы врач. Вы должны дарить надежду людям.

— Я не шарлатан, чтобы давать напрасную надежду. Я привык говорить так, как оно есть на самом деле. Это ваше право. Соглашаться со мной или нет.

— Она останется, — твержу я. — Я хочу быть с ней. Могу я остаться в палате?

— Вы можете иногда навещать ее. Но постоянно находиться в палате — конечно же, нет.

Решив денежные вопросы, я иду в палату к Василисе.

Захожу не сразу. Мне страшно. Пожалуй, впервые страшно за много лет. Не за себя. За другого человека. И страшно встретиться с реальностью.

Наконец, решившись, открываю дверь. Вокруг все белое. Идеальное. Слишком идеальное. До тошноты.

В центре кровать. У Василисы открыто только лицо.

Я подхожу к ней. В палату следом заходит медсестра. Так надо. Я знаю. Поэтому не обращаю на нее никакого внимания.

Бледная и худая Василиса лежит с закрытыми глазами.

Смотреть на это больно. Больно и страшно от осознания, что даже это может прекратиться в любой момент.

Я подхожу к кровати. Кладу ей на лоб свою ладонь. Наклоняюсь и вглядываюсь в знакомые черты.

Девочка моя. Возвращайся ко мне. Все будет иначе.

Я знаю, ты простишь.

Мысленно взываю к ней. Но в ответ тишина, которая давит.

Сладкие и такие теплые губы сейчас побледнели и выглядят безжизненными.

Но она же жива! Пока есть хоть один шанс, я буду бороться за нее!

Провожу ладонью по волосам Василисы и потом пальцами тру свои глаза.

Впервые в жизни мне хочется плакать. Но нет. Я знаю альтернативу — рвать и метать. Месть. Вот, что успокоит меня. Хотя бы немного.

Еще раз бросаю взгляд на Василису и выхожу из палаты.

Дактиф. Вот, кто мне сейчас нужен. И я найду его, сука. Чего бы мне это не стоило.

Сейчас у меня только две цели — вытащить Василису и достать Дактифа.

Я не видел его с того самого дня, как все произошло.

Я неделю искал Василису. Неделю. Столько времени было потеряно. Все могло бы быть по-другому, если бы я нашел ее раньше.

Увидев тогда, на пляже, что яхта отплывает, кинулся искать катер. Пока нашел, яхта была уже далеко. Да и скорости не сравнить.

Мне хотелось выть от бессилия. Я ненавидел себя за то, что позволил Василисе сбежать. Что не остановил ее. Не связал. Раз это единственное, что работает с ней.

Сука.

Что я хотел доказать ей?

Она просто девчонка. Слабая и беззащитная. В очередной раз решила показать мне, что может быть взрослой. А я позволил.

Всеми днями я рыскал по городу в поисках Василисы. А ночью не мог забыться. Не давали кошмары. Но я даже не мог позволить себе напиться. Потому что на утро надо было снова идти и искать.

Меня уже узнавали в полиции. Но все было впустую. Василисы нигде не было.

Дактиф в отель больше не вернулся. Я ждал его, но потом понял, что он просто скрылся. Заявление от меня на него не приняли — Василиса совершеннолетняя, сама пошла. Загуляла, в общем, по их мнению.

Я съехал в другой отель.

Сначала надо было найти Василису. Потом заняться Дактифом.

День сменялся днем, а новостей никаких не было. И деньги не помогали. Замкнутый круг. Но я не опускал руки.

Хотя порой, сидя один по ночам в своем номере, я смотрел на здешнюю луну и мне хотелось избить кого-нибудь. Уничтожить весь отель Дактифа. Сжечь его.

И только одно останавливало меня — кто тогда найдет Василису? Кто ей поможет?

И я матерился и стучал о стену кулаком. Костяшки на обеих руках были разбиты в кровь, но я их уже даже не обрабатывал. Вновь и вновь стирал уже подсохшую за день кожу.

Порой мне казалось, что физическая боль затмит то, что творилось у меня в душе. Но нет. Я не чувствовал боли. Боли физической.

Меня съедала изнутри безысходность и злость. Злость на себя, прежде всего.

В один из дней я как обычно встал очень рано. Да можно сказать, я и не ложился.

Я как раз собирался пойти на очередные поиски Василисы, как в дверь моего номера постучали. Я никого не ждал и подумал, что это кто-то из работников отеля.

Но каково же было мое удивление, когда на пороге я увидел отца Дактифа.

— Ну, здравствуй, Давид, — он сразу же прошел внутрь мимо меня, не дожидаясь приглашения.

— Где ваш сын? — без приветствия спросил я. — Где Дактиф?

— Он тебе не нужен, — серьезно глядя мне в глаза, ответил его отец. — Я отдам тебе то, что ты ищешь, и ты забудешь про Дактифа.

— Откуда вы знаете? Вы откуда знаете?

— О твоих поисках знает уже весь город. Всю полицию на уши поднял, — усмехнулся он. — Согласен? — спросил уже серьезно.

— Где она? — просто спросил я.

Я не хотел знать, что и кто с ней делал. Только сейчас я осознал, что это не имело бы значения. Теперь — нет.

— Я отдам тебе ее, — прозвучало в ответ. — Ты, в свою очередь, забудешь о Дактифе и покинешь страну. И больше никогда здесь не появишься.

Я молчал. Скрипел зубами и молчал.

— Давид, соглашайся. Счет идет даже не на дни.

— Что с ней? — я схватил его за грудки.

— Пока жива, — он с силой убрал мои руки с себя. — Пока, Давид. Если она тебе так дорога, забирай. Только скажи одно мне. Зачем ты ее привез сюда?! Зачем?! Ты забыл, что вас связывало с Дактифом? Забыл?!

Теперь уже он тряс меня за грудки, а я безвольно позволял ему. И молчал.

Что я мог ответить?

— Я согласен, — все, что я произнес. — Где она?

Василиса оказалась в какой-то больнице. Без сознания. И на грани смерти.

Когда я впервые после такой долгой и болезненной разлуки увидел ее, я думал, что меня разорвет. От горя. Я упал на колени перед ее кроватью и целовал холодную, слабую руку.

А она не отвечала.

— Она жива? — прямо спросил я у доктора.

— Да, если это можно назвать жизнью, — ответил он. — Ей нужна операция. В нашей клинике нет таких возможностей.

В этот же день Василису перевезли в самую дорогую и самую оснащенную клинику в городе. Я не смотрел на цифры на счетах. Мне было плевать.

Именно тогда я впервые за свою жизнь подумал, что готов сам умереть. Ради другого человека. Ради Василисы. Только чтобы она жила.

Но этого не требовалось. У врачей все было. И все равно они были бессильны. Нужно было только время после операции.

И мои дни теперь все состояли из ожидания. Я возвращался в номер только, чтобы спать. Несколько часов.

А потом опять ехал в клинику.

Но изменений не было.

Пока ночью не раздался телефонный звонок.

— Приезжайте срочно, — слышу уже знакомый голос врача.

— Что? Что-то случилось? — я уже вскочил с кровати и натягиваю брюки, прижимая телефон к уху.

— Не телефонный разговор, — сухо отвечает он. — Приезжайте как можно скорее.

— Я еду, конечно. Уже выезжаю. Что-то с Василисой?

— Все на месте, — и он кладет трубку.

Я врываюсь в больницу и на входе сталкиваюсь с доктором.

— Что с Василисой? — спрашиваю сразу же.

— Пройдемте в кабинет, — кивает он.

Мы заходим к нему и он закрывает дверь.

— То, что я расскажу вам, должно остаться между нами. Вы обещаете? — серьезно смотрит на меня.

Да что, блять, за тайны?!

— Да, — отвечаю.

— Кто-то пытался отключить вашу жену от аппарата, — произносит он и у меня перед глазами туман.

Чего?! Какого хера?!

— Что? — спрашиваю охрипшим голосом, потому что в горле ком. — О чем вы? Что с Василисой?

— Все в порядке с ней. Ну, в смысле без изменений. Если бы не медсестра.

— Но кто мог это сделать? Где она сейчас? Она одна в палате? Опять одна?

— С ней медсестра. Не беспокойтесь.

— Да какого хера «не беспокойтесь»? Кто-то собирался убить мою жену, а вы — «не беспокойтесь»?! Вы вызвали полицию? Сообщили им? Они уже ищут?

— Успокойтесь, Давид, — он кладет руку мне на плечо. — Поэтому я и вызвал вас.

Недоверчиво смотрю на него.

— Нам не нужна огласка. Не нужна полиция, — стряхиваю его руку. Ясно. — Успокойтесь. Это дело может сильно ударить по нашей клинике. Поэтому я прошу вас не разглашать данную информацию.

— Вы серьезно?! — чуть ли не рычу я. — Ее хотели убить! Убить! Вы понимаете вообще, о чем просите меня?!

— Состояние вашей жены все равно… — запинается, но продолжает: — безнадежно. Простите, но это так. А я не могу рисковать репутацией.

— Мне не о чем с вами разговаривать, — разворачиваюсь и иду к двери.

— Постойте, Давид, — кричит он мне в спину. — Подумайте о вашей жене!

Я останавливаюсь.

— Только в нашей клинике у нее есть шанс выкарабкаться. Нигде больше ей не обеспечат такое лечение. А перевозить в Москву ее пока нельзя. Вы сами все прекрасно понимаете. Если вы пойдете в полицию, нас закроют. Ваша жена лишится лечения. Подумайте.

Сука.

Замкнутый круг.

Сжимаю кулаки от злости. Решение приходит почти сразу же.

— Хорошо, — цежу я. Поворачиваюсь к нему лицом. — Два условия.

Он молча ждет.

Напряжение в комнате достигло предела.

— Вы даете мне возможность поговорить с персоналом, посмотреть записи камер, чтобы самому разобраться с покушением. Второе. Я остаюсь здесь. До тех пор, пока Василиса не придет в себя. Я буду жить с ней в палате.

— Вы зря беспокоитесь, Давид. С ней там сейчас медсестра и больше ничего не произойдет. Напрасно…

— Мои условия вы слышали, — произношу твердо. — Они не обсуждаются. Решайте. Думая о репутации клиники.

Он мнется недолго.

— Хорошо, — отвечает как-то недовольно. — Согласен. В палату принесут еще одну кровать. С персоналом и службой охраны вы сможете переговорить завтра. Все? Договорились?

Киваю.

После этого разговора я иду в палату к Василисе. Там и правда сидит медсестра.

Доктор приходит следом и объясняет ей, чтобы приготовили все для меня в палате.

Подхожу к Василисе. Она все также лежит. Отчаяние заполняет меня от одного взгляда на это лицо без эмоций. Даже не верится, что совсем недавно она улыбалась, усмехалась, хмурила брови. Дерзила. Я бы все отдал, чтобы вернуть это.

А пока просто сажусь рядом и беру ее руку.

Мои дни теперь похожи на бесконечный и безнадежный поток ожидания. Я засыпаю и не вижу сны. Я встаю каждое утро с рассветом и иду к кровати Василисы, чтобы сказать ей «доброе утро» и поцеловать в щеку. Я ем и не чувствую вкус пищи. Пью, когда жажда начинает душить меня.

Я никуда не выхожу из палаты. Курьер клиники привез мне вещи и этого более чем достаточно.

Каждый день в палату приходит доктор. Осматривает Василису. Мотает головой, видя немой вопрос на моем лице, и уходит.

И я опять остаюсь один. Со своей надеждой, которая становится все меньше и меньше с каждым днем.