Крушение России. 1917

Земгор и ВПК

Еще в годы русско-японской войны земские и городские органы самоуправления выступили с инициативой формирования добровольных ассоциаций, которые помогали бы фронту. С первых же дней Первой мировой войны эта практика была возобновлена, но только в гораздо больших масштабах. Во множестве губерний власти одновременно столкнулись с похожими проблемами: сбором и транзитом масс военнослужащих, организацией госпиталей и снабженческих служб, обустройством масс беженцев, помощью семьям военнослужащих. Своих средств для этого не хватало. Для координации деятельности местных властей и их взаимодействия с центром и его казной в первый месяц войны были созданы самодеятельные организации — Всероссийские Земский и Городской союзы.

Инициатива шла из Москвы, которая с момента переезда столицы в начале XVIII века традиционно выступала центром оппозиционных настроений в отношении официального и бюрократического Санкт-Петербурга. Эти настроения выражались то в славянофильском либерализме, то в радикальном западничестве. За 20 лет, предшествовавших революции, ее население удвоилось и превысило 2 млн жителей, почти как в столице. В начале XX века именно в Москве — в домах князей Петра и Павла Долгоруковых, Рябушинского, Коновалова, — как мы уже видели, традиционно проходили оппозиционные сходки, именно здесь была главная твердыня кадетов, именно профессура Московского университета обеспечивала работу либеральных думских фракций. «Представители интеллектуальных, промышленных, коммерческих и артистических кругов Москвы всегда гордились свободой от духа бюрократического формализма и придворного низкопоклонства Петербурга»[726], — свидетельствовал Георгий Катков. Московская элита сомневалась в способности элиты столичной выиграть войну.

Впрочем, когда сразу же после объявления мобилизации глава Московской губернской земской управы Федор Шлиппе призвал создать Всероссийский земский союз для поддержки фронта, ни ему, ни кому другому и в голову еще не могло прийти, что Союз вскоре превратится в один из основных центров оппозиции. «Было намечено создать новую организацию, опиравшуюся на законно избранных земских деятелей, — рассказывал Шлиппе. — Еще до объявления войны мы с А. Д. Самариным съездили в Петербург и доложили министру внутренних дел о нашем замысле… В день объявления войны я телеграфно сообщил всем пятидесяти земским управам о наших намерениях и принципиальном согласии министерства… В течение недели вся без исключения земская Россия выразила согласие объединиться в Земский союз. На 30-е июля был назначен съезд для основания Союза и утверждения его устава»[727]. Однако в тот момент все еще существовало неформальное и еле теплившееся общеземское объединение, созданное в годы войны с Японией, под руководством князя Георгия Львова.

Прознав о новом начинании, он моментально примчался в Москву и стал убеждать Шлиппе и начавших съезжаться делегатов пустить его на учредительный съезд (туда приглашали только официальных представителей земств, коим князь тогда не был), козыряя при этом и былыми заслугами, и якобы оставшимися у него с прежней войны большими деньгами. Свидетельствовал Николай Мельников, представлявший на съезде казанское земство: «Осведомленный об инициативе Московской губернской земской управы и о предстоящем съезде, кн. Георгий Евгеньевич выразил желание вступить в его состав в качестве председателя пока еще существующей земской организации, причем заявил, что в его распоряжении имеется миллион рублей, оставшихся от прежних мероприятий… Ф. В. Шлиппе и его сотоварищи, а также многие из провинциальных земцев поверили этому миллиону, пленились им и, сделав «во имя целесообразности» натяжку в отношении прав кн. Георгия Евгеньевича быть членом съезда, на участие в котором его никто не выбирал, решили пойти навстречу его желанию»[728]. Незначительным большинством голосов никем не избранного Львова допустили к участию в съезде в качестве полноправного участника.

Он сразу же занял место в президиуме и первым взял слово, чтобы предложить верноподданнический адрес императору. Когда дело дошло до выборов главы Союза, безусловный фаворит Шлиппе решительно снял свою кандидатуру: он считал недопустимым, чтобы во главе общеземского объединения во время войны оказался человек с немецкой фамилией. Сам он предложил графа Уварова, но тот заявил о намерении отправиться на фронт (что и сделал). Тогда Львов выдвинул свою кандидатуру и прошел большинством в один (собственный) голос перед не баллотировавшимся Шлиппе, согласившимся стать заместителем председателя. Стоит ли говорить, что миллиона у князя не оказалось. Но именно он сменит Николая II на посту главы российского государства.

Львов принадлежал к обедневшей ветви Рюриковичей. Окончив юридический факультет Московского университета, вернулся в родовое имение Поповку Тульской губернии и превратил ее вместе с братом в доходное помещичье хозяйство. На его политическое становление и мировоззрение в решающей степени повлиял сосед-граф по имени Лев Толстой, с которым князь был дружен и от которого усвоил идеи создания справедливого общественного строя, исключающего насилие и устанавливающего доброжелательное единство людей. Федор Степун отмечал его «славянофильское народолюбие, толстовское непротивленчество и несколько анархическое понимание свободы: «Свобода, пусть в тебе отчаются иные, я никогда в тебе не усумнюсь»[729]. Львов женился на графине Бобринской, которая являлась прямым потомком Екатерины Великой и графа Григория Орлова. Но супруга скоропостижно скончалась, и безутешный князь уединился в Оптиной пустыни, где даже хотел принять постриг. Но старец, с которым князь беседовал на эту тему, счел его недостаточно готовым к монашескому подвигу. Из Оптиной Львов отправился с врачебно-продовольственным отрядом на поля русско-японской войны, где его ближайшим коллегой стал Гучков.

Львов был депутатом I Думы, примыкал к правым кадетам, но затем политической карьере предпочел широкую филантропическую деятельность и, вероятно, участие в масонских организациях (некоторые биографы называли ложи «Возрождение», «Полярная звезда», «Малая медведица»)[730]. Он был широко известен в стране и приемлем как для правоцентристов, так и для многих левых, которые, впрочем, находили его старомодным. «Превосходный организатор и глава земского движения в предреволюционную эпоху, человек, в высшей мере способный внушить уважение, умный, осторожный, тактичный, незаменимый там, где надо сглаживать трения, выбирать сотрудников и налаживать работу, кн. Львов, однако, носил в себе слишком много инерции уходящей в прошлое эпохи…»[731], — замечал эсер Виктор Чернов. В 1913 году Львов от прогрессистской группы гласных Московской думы был избран городским головой, но министр внутренних дел Маклаков его кандидатуру в этом качестве не утвердил. С началом войны князь с присущей ему энергией принялся за знакомую ему общественную деятельность. Комиссаром Красного Креста при Всероссийском земском союзе (ВЗС) и правой рукой Львова стал Александр Гучков.

А вот избранный после Львова и благополучно утвержденный в МВД новый московский мэр Михаил Челноков был избран также главноуполномоченным Всероссийского союза городов (ВСГ) на съезде городских голов, который прошел 8–9 августа 1914 года. Потомственный почетный гражданин, обучался в Лазаревском институте восточных языков, владелец четырех кирпичных заводов в Мытищах, он также представлял правое крыло кадетов, входя в их ЦК и думскую фракцию. «Энергичный, несмотря на сильную хромоту, непоседливый, подвижный… На умном, выразительном лице скользила улыбка старого дядьки, которому приходится мириться с тем, что дети все шалят… Это был самородок, с умом живым и острым, с редким здравым смыслом, с богатым запасом метких словечек»[732], — характеризовала Челнокова соратница по партии. Активным сотрудником Союза городов с первых дней его существования стал Александр Коновалов. В августе 1914 года в ВСГ состояли 140 городов, к декабрю 1915 года -464.

Занимаясь сначала сугубо тыловыми и гражданскими делами, позднее Союзы земств и городов создали объединенный комитет по военному снабжению — Земгор. К 1916 году число контролируемых им заводов и мастерских превысило две тысячи. Самодеятельные земские организации насчитывали около 8000 учреждений, в которых работало около 250 тысяч служащих. Они получали освобождение от военной службы, но носили военного вида форму и были прозваны в народе «зем гусарам и».

Военными поставками должна была заниматься третья всероссийская самодеятельная организация, возникшая в мае 1915 года, когда конференция Всероссийского Совета съездов представителей промышленности и торговли по предложению П. П. Рябушинского, нарисовавшего ужасающую картину с боеприпасами на фронте, приняла резолюцию о создании во всех губерниях военно-промышленных комитетов. Идея состояла в том, что бизнесмены сами наладят производство оружия и боеприпасов при координирующей роли Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК), который должен был вести учет потребностей армии и распределять заказы по региональным отделениям. В течение двух последующих месяцев было создано 78 областных и местных военно-промышленных комитетов, привлечено для обслуживания нужд фронта более 1300 предприятий[733]. В военно-промышленных комитетах по всей стране на 1 октября 1916 года работало более 976 тысяч человек[734], среди них немало героев будущей революционной драмы.

Председателем ЦВПК был избран сначала руководитель Совета съездов Аваков, но затем его сменил… кто же? Гучков. Его заместителем стал Коновалов, членом руководства — князь Львов. Рябушинс-кий возглавил московский ВПК, где его заместителями оказались Челноков и опять же Львов. Круг замкнулся. Три организации, не теряя своей самостоятельности, стали практически единым целым через унию своего руководящего состава.

Царю хорошо было известно об оппозиционных настроениях, царивших в Земгоре и ВПК, но он шел на сотрудничество с ними, видя практическую пользу в подключении бизнеса и общественности к помощи армии. Военно-промышленным комитетам был придан официальный статус. Через них стали осуществляться многие военные заказы. Более того, император пошел на создание при правительстве новых органов военно-экономического регулирования, куда приглашались и правительственные чиновники, и законодатели, и представители самодеятельных организаций. В мае 1915 года было образовано Особое совещание по улучшению снабжения армии. Инициатором его создания был Родзянко, приехавший в Барановичи вместе с банкирами и предпринимателями Литвиновым-Фалинским, Вышнеградским и Путиловым и предложивший эту идею Верховному главнокомандующему Николаю Николаевичу. Он и пролоббировал соответствующее решение императора. Совещание действовало под председательством военного министра и туда входили, словами Родзянко, «не только члены Государственной думы и Государственного совета, но также и представители промышленности, правда, в ограниченном числе, но это обусловилось самой необходимостью — нельзя создавать громоздкую организацию»[735]. 17 августа Николай II подписал закон о формировании уже четырех особых совещаний: по обороне государства, которое возглавил Поливанов, по транспорту — министр путей сообщения Сергей Рухлов, по топливу — министр торговли и промышленности Шаховской, по продовольствию — Кривошеин.