Центророзыск. Испанское золото

* * *

На лед они выбрались еще в темноте. Седьмой не раз наблюдал за маневрами катера и теперь без ошибки мог рассчитать, где он пройдет, чтобы планируемая засада оказалась по обоим его бортам. Отвлекающий фактор имел первостепенное значение. Ударную группу представлял собой он сам.

Погода стояла тихая. На Балтике, куда теперь ходил для дальнейших испытаний катер, был штиль. Недавние снегопады укрыли лед, но местами, там, где его успели взломать ноябрьские шторма, он бугрился. Залив уже давно окончательно замерз.

Диверсант был одет в теплый летный комбинезон, поверх которого натянул и плотно завязал тесемки белого маскировочного халата. Спрятавшись за небольшой торос, он фактически исчез в белизне снега и льда. Рядом с собой он положил лестницу, высотой примерно полтора метра, обмотанную бинтами. На одних концах ее стоек были прибиты металлические скобы в виде разведенных во все стороны когтей.

— Зачем вам эта лестница, дядя Семён? — спросил Сашок.

— Ты же видел катер, — ответил диверсант. — Борта металлические, округлые, и высота метра полтора. На палубу так просто не запрыгнуть, скользко. Да и в комбинезоне не очень-то попрыгаешь. Всё решает скорость. Вот по лестнице я и забегу, как по трапу. Да и не скользнет она подо мной, скобы в лед вцепятся.

Метрах в пятидесяти напротив от лежки Седьмого устроились под белой накидкой Третья и Сашок. Все трое, вооруженные биноклями, устремили свои взоры вглубь Копорской губы, откуда должен был появиться долгожданный объект.

Приближение цели выдал обгоняющий ее звук. Для маскировки катер покрыли белой краской. В прибрежной полосе и на льду он был почти незаметен, а если бы встал в засаду на берегу, то в нескольких метрах в зимнем лесу его вообще бы никто не разглядел.

Седьмой замер, вжавшись в лед. Совсем противоположное сделали Третья и Сашок. Сдернув накидку, парень выполз из-за тороса, лег на спину, сбросил шапку и, расстегнув полушубок, разбросал в стороны его полы. Закатав свитер, он обнажил свой живот, вокруг которого была намотана тряпка, вся в пятнах «крови». Внутренняя поверхность полушубка тоже была «окровавлена». Третья, одетая в черную душегрею, поднялась во весь рост и, беззвучно открывая рот, будто крича, начала размахивать руками, привлекая к себе внимание. Вскоре ее заметили с катера, и машина несколько изменила курс. Теперь она двигалась прямо на засаду.

Катер остановился в десяти метрах от «раненого», и два человека выскочили из рубки на лед. Было видно, как капитан повернулся к месту происшествия. Всё свое внимание он сосредоточил на действиях своих матросов и проведении спасательной операции.

Моряки, добежав до лежащего человека, встали перед ним на колени и замерли, потому что в этот же момент каждому из них в живот уткнулось по оружейному стволу. Один пистолет держал «раненый», второй — женщина, сидящая у его изголовья. Спины матросов прикрывали собой происходящее. Со стороны катера капитан из рубки мог только увидеть, что они замерли, рассматривая «ранение».

— Если дернитесь, вы трупы, — спокойным голосом произнесла женщина. — Сейчас встаете, берете его — один под мышки, другой за ноги — и несете к катеру.

Парень правую руку с пистолетом убрал в карман полушубка, по-прежнему фиксируя стволом одного из спасателей. Женщина в своем «горе» сдернула с головы платок и набросила его на руку, скрывая оружие, но была готова выстрелить в любой момент. Матросы начали поднимать тело «раненого».

Седьмой не промедлил ни одной лишней секунды.

Как только матросы спрыгнули на лед, а капитан отвернулся, наблюдая за ними, Семён вскочил, подхватил лестницу и побежал к катеру. Бесшумно приставив лестницу к борту, он уже через пару секунд был на палубе. Взбежав по короткому, в три ступеньки, трапу, произнес в спину моряку:

— Не поворачивайся, стреляю.

Фраза прозвучала с акцентом, с которым финны обычно говорят на русском языке.

Стоящий за штурвалом мужчина присел, повернулся, и его рука пошла за спину, где висела кобура с пистолетом.

Седьмой выстрелил. На правом плече комбинезона смельчака появилась маленькая дырочка. Моряк оказался крепким и упрямым. Несмотря на ранение в плечо, он продолжал нащупывать рукоятку оружия. Диверсант отрицательно покачал головой и поднял ствол пистолета чуть выше, переместив его прицел в лоб. Напряженная фигура расслабилась, плечи опустились, правая рука без оружия повисла вдоль тела.

— Повернись, — приказал нападающий, делая шаг с трапа в рубку.

Капитан выполнил приказ. Седьмой забрал из кобуры пистолет. Не спуская с моряка глаз, помахал свободной от оружия рукой над головой, подавая своим сигнал, что катер захвачен.

Процесс транспортировки «раненого» на льду прекратился. После единственного выстрела все, кроме Третьей, продолжавшей контролировать спустившихся на лед матросов, подняли головы вверх, глядя на рубку. Увидев сигнал об успешном захвате, Сашок, дернув ногами, встал на лед. Через несколько минут экипаж при полном молчании захватчиков был связан и спущен в десантное отделение.

Совершенно неожиданно на палубе, где оставался главарь диверсантов, раздался еще один выстрел. Пленники и оба диверсанта переглянулись. Через несколько секунд вниз спустился мужчина, командовавший захватом. Он сказал что-то по-фински, и женщина тут же поднялась наверх в рубку.

— Я этого не хотел, — проговорил он с акцентом, — но ваш товарищ напал на меня. Не надо сопротивляться. Мы вас высадим дальше в заливе.

Моряки были заперты, а трое захватчиков вернулись на палубу.

— Здорово! — не сдержал своего восхищения Сашок. — Всё прошло, как мы и планировали.

— Не сглазь, — охладила его восторг Третья. — Лучше займись делом. Определись с местом, нам еще корабль надо найти.

Женщина была права. Сделай молодой штурман ошибку в несколько миль, и катер придется затопить. Средств спасения экипажа, кроме пробковых кругов, на судне нет, а вода за бортом имеет температуру плюс пять-шесть градусов. Двадцать минут такого купания, и ледовые статуи можно выставлять в любом военно-морском училище с табличкой на груди «Ошибка штурмана».

Из люка моторного отделения высунулась голова Якова Ивановича, о котором все забыли.

— Катюша, это ты? — скорее не сказал, а медленно проблеял от неожиданной встречи главный техник.

— Вылезайте, Яков Иванович, — махнула рукой с зажатым в ней пистолетом Третья. — Пора к штурвалу, мы тут вас уже похоронили.

— Как похоронили? — не трогаясь с места, спросил инженер.

— Вылазь-вылазь, — потребовал Седьмой. — Три минуты назад я тебя расстрелял.

Все трое диверсантов, стоящие в рубке, заулыбались, наблюдая за реакцией живого трупа. Техник, видя по их лицам, что ему ничего не грозит, начал выбираться из люка.

— Занимайте свое место, капитан, — Седьмой отодвинулся от штурвала. — Командой вы повышены в звании. А расстрелял я вас фигурально, для ваших бывших сослуживцев. Вы же не будете возражать против того, что вас теперь не будут разыскивать за предательство ликвидаторы разведки, чтобы привести приговор в исполнение уже натурально.

Фразы полуграмотного контрабандиста, употребляющего такие слова, как фигурально, ликвидаторы, вновь затормозили мыслительный процесс Якова Ивановича, уже сидевшего на обрезе люка.

— Еще немного, и я его точно пристрелю, — пригрозил Седьмой, видя, что инженер не шевелится.

Сашок подошел к Кривцову, подхватил его сзади под мышки и, выдернув на палубу, подтолкнул в сторону штурвала.

— Заводи, и уходим, — потребовал молодой диверсант. — Как выйдем из бухты, берем строго на запад по компасу. Скорость тридцать узлов.

Оставив за спиной десять миль, с учетом выхода из базы это больше двадцати километров, молодой штурман приказал остановить катер. Инженера отправили в машинное отделение, а пленников вывели на палубу.

— Как и обещал, я вас отпускаю, — проговорил главный «финн».

Пленников развязывали по одному и спускали с палубы. Капитану вручили компас, указав направление к русскому берегу.

Через два часа не быстрого, из опасения наткнуться на глыбы льда, хода катер вышел на чистую воду и прибавил скорость. Штурман, похоже, уверенно справлялся со своими обязанностями, так как был спокоен и сосредоточен.

— Через час с такой скоростью будем в точке рандеву, — пообещал он.

Яков Иванович, управляя катером, периодически косился на свою бывшую кухарку. Он все никак не мог поверить, что милая простушка, готовившая ему прекрасные пироги, держит в руке пистолет так же уверенно, как и половник.

— Мы пришли, — объявил Сашок, в очередной раз проверив расчеты и приказав выключить двигатели.

— Куда? — задал вопрос Седьмой, так как горизонт был чист.

— Я не ошибся, — ответил штурман. — Они ходят где-то рядом.

Седьмой откинул небольшой лючок сбоку от приборной доски и вынул из него ракетницу и два сигнальных патрона. С перерывом в несколько секунд в небе вспыхнули две яркие звезды зеленого цвета.

— Если они увидели наш сигнал, то появятся не раньше, чем через двадцать минут, — пояснил Сашок.

Седьмой взглянул на часы, засекая время. Диверсанты молчали, с ожиданием вглядываясь вдаль. Седьмой, не отрывался от бинокля.

— Куда мы пришли и кого ждем? — ничего не понимая, спросил инженер. — Мы же должны были идти в порт Хельсинки.

— Помолчи, — оборвала его Третья.

С каждой прошедшей минутой безмолвное напряжение на катере возрастало.

Темная точка появилась в окулярах бинокля через пятнадцать минут.

— Идет, — обрадовал напарников Седьмой.

Третья забрала из его рук бинокль и взглянула в том же направлении. Ожидаемо далеко в море засверкали световые вспышки — три длинных, три коротких.

— Наш, — выдохнул Сашок.

Напряжение на мостике сразу спало.

Третья с видимым облегчением опустила бинокль.

«Спрут» подошел к катеру. Экипаж судна приветственно махал руками. Там тоже понимали опасность проводимой операции для ее исполнителей, и теперь были рады ее успешному завершению.

С борта сбросили шторм-трап, и по нему на палубу спустились два матроса. Через пару минут сверху появилась стрела судового крана, с крюка которой свисали прочные веревочные канаты, оканчивающиеся большими петлями, которые были тут же заведены под носовую часть и корму суденышка.

Диверсанты поднялись на борт «Спрута», где были встречены радостными улыбками, объятиями, дружескими похлопываниями по плечам и спинам. В какой-то момент через толпу встречающих протолкался крупный мужчина. Схватив Сашка за плечи, повернул его к себе лицом и несколько секунд разглядывал, а потом порывисто прижал к своей груди.

— Ну, здравствуй, малыш, — прошептал Василий в ухо приемышу.

Толпа на палубе начала расходиться. Загудела лебедка крана, поднимая из воды катер, чтобы опустить его в трюм, а двое мужчин продолжали стоять, обнявшись.

— Пошли, что ли, — понаблюдав за Кубаревыми, Седьмой положил руку на плечо еще не пришедшему в себя от жаркой встречи Якову Ивановичу, которого матросы корабля приняли за члена команды диверсантов.