Будь моим Пассажиром

У Форестера машина была гораздо меньше, чем у Тундры, но и там багажник оказался едва ли не бездонным. Во всяком случае, оттуда появился походный столик, несколько складных стульев и — Вадик даже протер глаза — набор серебряных стаканчиков. Еще и с каким-то узором, чуть ли не гербом. Вадик был уверен, что готов уже к любым чудесам, но это не лезло уже ни в какие ворота. Безумный «Фольксваген» Прокси и варган Тундры, пожалуй, были логичнее.

— Что, подозрения от себя отгоняешь? — ухмыльнулся Прокси. — Мы-то и так верим, а дома, боюсь, не поможет. Тебя как, вся округа в вампиры записала или только половина?

— Да ну тебя! — рассмеялся Форестер. — Сам знаешь, у меня той округи — два человека с половиной, и до тех два часа езды.

— Ну я и говорю! Живет на отшибе, обложился совами, только что живых еще не завел, вечно в черном, бледен как смерть… да у тебя там толпа поселян с вилами уже должна дежурить!

— Да иди ты к черту! Я, между прочим, из Питера, мне положено быть чахлым эстетом!

— До чахлого тебе еще чахнуть и чахнуть! — не отставал Прокси. — Вон хоть на Некроманта посмотри. Уважающая себя нежить должна выглядеть так!

— А я неформал! — Форестер скорчил рожу и снова полез в багажник. На этот раз из недр «Субару» возник ящик вина и не менее эстетский штопор. Прокси опять проехался на тему «запасов крови» и не успел увернуться от только что вытащенной пробки — как оказалось, с реакцией и меткостью у Форестера все было в порядке. Форестер принялся разливать вино, причем собирался оделить и Вадика тоже, но Птаха остановил его руку:

— Эй, погоди, ему всего четырнадцать.

— Птаха, не нуди! — возразил Прокси. — Уж если наш юный Скайуокер ухитряется пить то. что Некромант считает чаем, и оставаться в живых, от пары капель вина ему ничего не будет!

При упоминании Некроманта и чая в одной фразе Форестера явственно перекосило. Он подумал и все же плеснул Вадику немного вина. На вкус оно Вадику не понравилось — очень уж кисло. Но стало тепло, и все происходящее как-то сразу собралось в одно целое. Уже и Форестер не выделялся на общем фоне — ну в черном, ну весь аккуратный, и что с того? Он — Внешний, а значит — свой. Прокси вон тоже умеет быть стильным, когда хочет. Или Тундра. Не всем же быть суровыми парнями из загородных гаражей. Хотя Вадику, пожалуй, больше всего нравился именно этот вариант.

К вину Форестер достал сыр — круглый, с белесой корочкой, резко пахнущий, но очень вкусный. Вадик видел такой разве что на фотках Никитосовых фуршетов, и ему в который раз стало смешно. Ага, деликатес для элиты, натуральных продуктов не осталось… А вот он, деликатес, вылез из багажника Внешнего, обитателя безжизненных пустошей, доживающего там последние дни в отравленном воздухе! Да и свой стильный прикид Форестер явно не на разграбленном складе нашел. Вадик, в конце концов, и сам был одет небрежно, но определенно не со свалки и даже не с Птахиного чердака. Да еще эти серебряные стаканчики… Посреди пустошей, ага. Вадика окончательно разобрал смех, и он уткнулся в свой стаканчик с некультурным хрюканьем.

— Эй, Форестер, ты не перестарался? — строго спросил Птаха. Форестер опять смутился:

— Слушай, там и половины не было, я подумал — ну не ребенок уже…

— Да все… в порядке, — отсмеявшись и прокашлявшись, выговорил Вадик. — Просто опять вспомнил все наши сказки про Внешних, и что-то так смешно стало. Что за городом жизни нет, все сидят чуть не по бункерам, и вообще типа как в «Безумном Максе». А мы тут вот — вино с сыром… — его накрыл очередной приступ смеха, и договорить он не смог.

— Понимаю, — кивнул Форестер. — Я ушел уже взрослым, но мне тоже чего только не рассказывали. Ты, говорили, за городом не выживешь, там давно все захвачено Внешними и поделено на зоны влияния, и вообще за тебя кто-то должен поручиться, и даже тогда не факт, что примут. Там, говорили, все жестко, покажи себя на гонке или умрешь, и драться надо уметь…

— Ну я вот учусь, — сказал Вадик. Форестер уважительно кивнул:

— На самом деле, полезный навык. А я вот не умею. И ничего — живу вот. Хотя мне говорили, что вот уж меня любой Внешний уничтожит, как только встретит, потому что я фотограф, а они, дескать, хранят свои тайны, в их присутствии аж техника сама работать перестает. А я первую выставку сделал как раз после того, как уехал! Бывшие коллеги, я так подозреваю, от зависти язык проглотили, потому что хоть бы одна зараза что написала. Или все действительно решили, что я вне города и дня не проживу.

Птаха многозначительно подмигнул Вадику — мол, а я что тебе говорил. Форестер ничего не заметил. Налив себе еще вина, он продолжал:

— Нет, я с тех пор много с кем познакомился, вижу, что народ разный и обстоятельства у всех разные, но лично у меня, можно сказать, сбылась мечта всей жизни. Нашел дом, который продавали просто за копейки, лишь бы кто взялся восстанавливать, устроил себе такую фотостудию, какую давно хотел, для коллекции место есть… И друзья стали появляться. В городе — это так… Скучаю по ним иногда, но раз с тех пор никто не сподобился выйти на связь, значит, не так и нужен был. Интересно было поболтать, но и вечно мериться, кто круче, поднадоело. И на машине мне нравится по трассе ездить, а не в городе толкаться. Так что в некотором роде я и правда пропал с концами в пустошах и только рад.

Еще пить вино Вадик не рисковал, да и кисло, а вот сыр оценил по достоинству и радостно вгрызся в большой кусок, который ему любезно выдал Форестер. И еще раз хихикнул про себя, вспомнив хвастовство Никитоса. Хотя еще не факт, что на его тусовках сыр был такой же вкусный. Да и, судя по фотографиям, жмотство там одно, а не угощение, то ли дело сейчас. В голове немного шумело, но не столько даже от вина — его и правда было несколько капель — сколько от всего происходящего. Что для Форестера он уже самый настоящий Внешний, что вот так вот сидит со всеми за столом, и уже завтра, наверное, они с Прокси будут делать аэрографию, эскиз к которой нарисовал лично он… Если у Форестера сбылась мечта всей жизни, то Вадик о таком и не мечтал. Это было круче любых рассказов о Внешних.

Тем временем Форестер опять отправился к машине, и на этот раз оттуда появилось нечто совсем уж удивительное. Форестер поставил прямо на землю большую прямоугольную подставку, на нее — небольшой глиняный чайник с узором в виде сосновой ветки, а за ним — множество крошечных чашечек.

— Вы тут, конечно, варвары, особенно некоторые, — Форестер покосился на Некроманта, тот сделал вид, что его здесь нет, — но я не оставляю надежды приобщить вас к истинному знанию. Птаха, что там с огнем?

Птаха, действительно, уже разводил костер все в той же вечной яме. Над огнем снова висел закопченный чайник, а Форестер принялся колдовать с посудой и заваркой. Свои длинные волосы он, чтобы не мешали, завязал на затылке почти наподобие самурайского пучка. У большинства парней, кого Вадику доводилось встречать, такая прическа смотрелась по-дурацки, но только не у Форестера. Этого парня вообще можно было зарисовать в любой случайный момент, и получилось бы красиво. Вадик пожалел, что в этот раз не взял блокнот. Тем более что сейчас, в отсветах костра, Форестер выглядел идеально на своем месте. Ведь в самом деле, у каждого есть своя любимая роль, Вадик в этом уже не раз убеждался. У Форестера, значит, это роль утонченного аристократа. Почему бы и нет, в конце концов. Здорово же получается. Хотя Вадик чувствовал что-то вроде разочарования — все-таки он уже привык, что у каждого Внешнего за плечами какая-то жутковатая история. Что далеко ходить, у него самого такая есть. Все-таки дорога в один конец, совершенно другая жизнь… А Форестер, получается, просто вот так вот взял и переехал за город — и уже Внешний? Как-то это… нечестно, что ли.

— Форестер из тех людей, кто не заметит небольшой апокалипсис, — тихо сказал подошедший Птаха. — Пока он может фотографировать и путешествовать, ему почти ни до чего нет дела. Это ты любопытный и смелый, сразу полез новости читать, поэтому ты в курсе. Не все такие. Для одной питерской тусовки фотографов их коллеги давно нет в живых. Варианты расходятся — то ли полез с репортажем туда, куда лезть не стоило, то ли банальное ограбление, кто-то, понятное дело, приплетает Внешних и лично меня. Хотя я, по некоторым версиям, тоже в той драке лег. Ну, не привыкать. Большая была дискуссия, с интересом изучал, пока выздоравливал. Сошлись в одном — его смерть, в отличие от твоей, была небыстрой и очень неприятной, — Птаха хищно усмехнулся. Вадика передернуло. Он думал, что уже напрочь забыл тот репортаж, но нет, такие вещи, похоже, не забываются. И понятно, что все ерунда — и он, и Форестер, и тем более Птаха вон живее некуда — но каждый раз становилось не по себе. Птаха внимательно смотрел ему в лицо.

— Привыкнешь, мелкий, — усмехнулся он. — Нам всем тут впору байки о собственной смерти коллекционировать. Хотя недавно тут услышал, что Внешнего и вовсе убить нельзя, потому что мы с машиной одно целое. И пока машина на ходу — никто нам ничего не сделает. А что, мне нравится эта сказка.

— Не ее ли Лансер с приятелями услышали? — подал голос Некромант. И от его взгляда вроде бы уже привычного Вадика снова пробрало холодом. Но Птаха лишь улыбнулся:

— Может, и ее. На то и сказка, чтобы сбываться не всегда — ты вон уже сколько машин пережил. А я к «Тахо» еще ни разу никого не подпустил.

Птаха резко замолчал — к ним подошел Форестер.

— Байки вот травим, — осклабился Некромант. — Про страшных Внешних, после встречи с которыми люди бесследно исчезают.

— Прямо как я, — с улыбкой кивнул Форестер. — Давайте уже перебирайтесь, чай ждать не любит.

Золотистый напиток не был похож ни на какой чай, который Вадику доводилось пробовать. По вкусу вроде зеленого, но не такой терпкий, а пах почему-то абрикосом. Форестер долго рассказывал про сорта чая, упоминая множество китайских слов, но Вадик напрочь запутался во всем этом уже на второй минуте. Зато Прокси затеял с Форестером еще более долгую дискуссию о роли стихий в чайной церемонии — эти двое точно нашли друг друга. Уже даже костер погас, и Птаха с Вадиком собрались домой, но до самого поворота они слышали голос Форестера, цитировавшего что-то про ветер в соснах.