Будь моим Пассажиром

В сообществе класса не происходило ничего интересного. Трындели про перенос уроков, про нормативы по физре, про фильмы и игры, и все это казалось очень далеким и давно прошедшим. Даже имена выглядели незнакомыми. Вадик, конечно, прекрасно помнил, кто есть кто, как выглядит и чем отметился, но все это было вроде альтернативного отражения. Словно и не он учился с этими ребятами вместе. Он отмотал на несколько экранов назад — происшествие на станции давно перестали обсуждать. У Верки еще была пара мутных постов про жестокий мир и светлые души, ну да что с нее взять. К Валерке Вадик заходить не рискнул. Он вернулся в профиль Макса и решительно нажал «Удалить свою страницу».

— Вот, — он несколько нервно оглянулся на Птаху. — А если что — другой аккаунт заведу. Но их никого добавлять не буду. Ну их совсем.

— И правильно, — Птаха положил ему руку на плечо. — Как там, «мертвые не пишут писем».

То ли присутствие Птахи так успокаивало, то ли Вадик просто стал привыкать к его черному юмору, а может, удаление страницы подвело окончательную черту, но Вадик впервые просто усмехнулся в ответ.

— Кстати, — сказал Птаха, — своевременный, конечно, вопрос, но тебе ведь еще нет четырнадцати?

— В феврале будет, — кивнул Вадик. Стоп, а откуда Птаха знает? Да, он вроде еще тогда, в Нижнем городе, назвал свой возраст, когда рассказывал о себе…

— А тебя не сильно напряжет стать на пару месяцев постарше?

— Не понял?

Птаха жестом фокусника извлек откуда-то из полок новенький паспорт. Вадик ошарашенно заморгал. Фотография была, несомненно, его. Кажется, в школьной карточке была такая. А вот фамилия и отчество — нет. Датой рождения стоял тот ноябрьский день, когда они с Птахой встретились. И да, если так, то ему было полных четырнадцать лет.

— Как по мне, события того вечера вполне потянут на второй день рождения, — ухмыльнулся Птаха. — Даже на парочку сразу. Отметить вот, правда, не получилось, ну да можно и по-старому.

— Да пошло это отмечание! — искренне сказал Вадик. Свой день рождения он не любил. Одна польза, что можно было рассчитывать на новую игру или рисовальные принадлежности, но дарили «эту твою фигню» с таким кислым видом, что никакой радости. Да еще и регулярно не то. А потом высиживать за столом и выслушивать пожелания хорошо учиться и, конечно же, брать пример со старшего брата. Спасибо еще, после эмиграции предки только коротко поздравляли и присылали денег, а Никитос в гробу видал праздники организовывать, это ж одни расходы. Понятно, что здесь такой нудятины, конечно, не будет, но если в тот вечер у Вадика был день рождения — то тот пакет пончиков был круче любого торта. А та ночная поездка — круче любых подарков. И вообще, Птаха ему уже сколько всего надарил. Да если он вообще больше не будет отмечать дни рождения, ему и так на всю жизнь подарков хватит! Если на то пошло, у него тут один сплошной подарок.

— Ладно, будем считать, что отметили в машине пончиками, — Птаха, конечно, как всегда. Вадик только радостно закивал. — А там, глядишь, с нашими что-нибудь замутим.

— Но слушай, — Вадик ткнул в паспорт, — это как вообще?

— Это Прокси. Не спрашивай меня, как наше порождение Инфосферы это делает, на то и порождение Инфосферы. Но ты ж понимаешь, что для внешнего мира никого из нас нет — во всяком случае, в том варианте, как нас знали раньше, если знали. Максимум — имена могут остаться прежними, да кто ж ими пользуется. Точнее, как — те, кому надо машину починить, знают Некроманта как Кира, кому комп собрать или спроектировать чего, знают меня как Леху, но по документам мы — совершенно не те парни, которые однажды куда-то делись из города. И ты никакой не Вадим Комаров, — Вадик скривился, — а сам по себе. Надеюсь, ты не против носить ту же фамилию, что и я?

— Да я только за! — воскликнул Вадик. — Сам же сказал, что мы братья, и я так и хочу… И вообще, тогда еще, на платформе… Конечно, я не против!

— Вот и здорово, — Птаха чуть сжал его руку. — Ну что — с прошедшим днем рождения… братец.

Вадик почувствовал, что сейчас разревется. Просто потому, что сейчас все было настолько правильно, как он даже представить себе не мог. Ведь вот же оно — настоящее, и он всегда жил здесь, и у него не могло быть другого старшего брата, кроме Птахи, потому что он — самый лучший. А что там за Вадим Комаров такой и его школьные дела — Вадик и знать не желал. И остатки неприятного чувства от вида удаленной страницы испарились.

А вскоре Вадику и вовсе стало не до страницы и вообще не до сети. Погода окончательно исправилась, намеки на зиму почти прекратились, и большую часть времени он пропадал в гаражах. Часто даже без Птахи — тот несколько раз проводил его, а потом махнул рукой: «Ты здесь примелькался, да и держишься уже иначе. Сам на неприятности не лезь, и все будет нормально». Вадик и сам это чувствовал. Хотя, казалось бы, с чего вдруг — прошло совсем немного времени. Но в первый визит в гаражи рядом с Птахой шел как будто совсем другой мальчишка. Не говоря уже о том, который пробирался неизвестно куда по Нижнему городу.

Некромант вцепился в него мертвой хваткой — Птаха смеялся, что скоро начнет ревновать. Вадик сначала смущался и пытался что-то сбивчиво доказывать, но потом привык. Некромант брал его с собой в гараж и показывал, как ремонтирует машины. Иногда он просил Вадика что-нибудь передать, и тот, к собственному удивлению, постепенно начинал ориентироваться в его огромном арсенале. Хотя превращение груды металлолома в машину, словно выехавшую из фильма или симулятора, оставалось для Вадика чем-то из разряда черной магии. Некромант лишь усмехался и обещал: «Со временем всему научишься, юный Скайуокер». А однажды на долю Вадика выпала нестандартная задача — у клиента был пекинес, которого надо было отвлекать, чтобы он не лез под руки и в механизмы, поскольку хозяин заговорился по телефону. Впрочем, песик был очень милым. Даже уходить не хотел.

Но гораздо чаще время проходило на тренировках. Некромант, как выяснилось, любил в жизни три вещи: огромные американские машины, блэк-метал и ножевой бой. Любая из этих тем с легкостью выводила его из обычного угрюмого настроения. Ну, и еще то адское зелье, которое он считал чаем, но оно в принципе сопровождало его по жизни, хоть дома, хоть в гараже. Возясь с очередным реликтом, который, казалось, уже не должен ожить никогда и ни за что, но все-таки оживал, Некромант был серьезен и сосредоточен, как хирург на операции — да, в общем, примерно тем же и занимался. Под его руками исчезала ржавчина, тусклые фары снова начинали сиять, облезлый салон приобретал вид, словно там и муха не сидела. К городским заказам Некромант относился слегка пренебрежительно — дескать, да там и делать нечего — но работу всегда выполнял качественно: «Иначе не могу. Схалтуришь на простой задаче — сам не заметишь, как и остальное будешь делать кое-как, а нашим кое-как нельзя». Любимая музыка превращала Некроманта в подростка-фаната — он то и дело выныривал из недр очередного двигателя, чтобы крикнуть Вадику: «Нет, ты послушай, как он сейчас!..». Естественно, все составы любимых групп он знал по именам и мог рассказать историю любой песни, даже если на слух Вадика они мало отличались друг от друга. Впрочем, после многих часов у Некроманта в гараже он стал их запоминать и соотносить с хмырями на плакатах. Хотя музыкальные вкусы Птахи были ему все-таки ближе. А вот когда Некромант брал в руки тренировочный нож — он действительно преображался. А точнее, как думалось иногда Вадику, только тогда и был виден настоящий Некромант. Герой страшных сказок, которыми можно напугать даже Внешнего. Пусть это была только тренировка, пусть Некромант — ежу понятно — отчаянно поддавался, но от азарта в его глазах и интонации, с которой он цедил сквозь зубы «ну что, юный Скайуокер, сейчас я тебе устрою Мустафар!», становилось не по себе. Хотя с каждым разом все меньше.

Не реже, чем к Некроманту, Вадик наведывался и к Прокси. Дикие узоры его «Фольксвагена» так и просились в блокнот, а Прокси охотно вылезал без всякого цирка с «кодами доступа» и рассказывал, как сделать такое же. Вадик только диву давался — вот только что у него получалась довольно кривая копия, а вот Прокси провел почти такую же линию — и на листке возникало точное подобие нужного орнамента. При этом рисунки самого Вадика Прокси неизменно хвалил, и в кои веки на его лице не было привычной усмешки. «Глумиться я могу над кем и чем угодно, — говорил он, — а над падаванами нельзя, они от этого портятся». Хотя однажды, когда Вадик пришел к «Фольксвагену», его встретила запертая дверь и памятный еще с первой встречи механический голос «Обнаружена попытка контакта. Назовите код доступа». Тот пассаж про выдр в гетрах Вадик не воспроизвел бы при всем желании, но школьное «Дано: Герасименко лезет в окно» внезапно прокатило.

— Оно тебе надо? — спросил Вадик почти с Птахиной интонацией, когда Прокси «разблокировал периметр». Тот прищурился:

— А пускай народ не расслабляется. Открою тебе страшную тайну, юный Скайуокер: мне это, разумеется, не нужно, мои сенсоры и так прекрасно работают на распознавание. Но даже искусственному разуму хочется иногда подурачиться, согласен? К тому же благодаря кодам доступа мой словарь пополнился множеством интересных выражений.

На этот раз Прокси не стал выбираться наружу, а жестом пригласил Вадика в свое обиталище.

— А… можно?

— Сколько раз повторять — можно все, кроме того, что нельзя. Залезай, залезай, посмотришь на мою среду обитания. Уж если ты у Некроманта ночевал, то и у меня выживешь.

На первый взгляд было не вполне понятно, где среди этого нагромождения проводов, инструментов, рисовальных принадлежностей и банок с чаем вообще развернуться, не говоря уже о постоянном проживании. На второй обнаруживалось, что на полу между кабелями как раз такое расстояние, чтобы пройти, не задев их, полка с чаями висит ровно на том уровне, чтобы невысокий Прокси поместился под ней в рост, а за мольбертом спряталось полноценное спальное место и шкафчик. На удивление, все это было очень сдержанных тонов — развлекался Прокси, видимо, только снаружи.

— Чаю хочешь? — Прокси изящным движением проскользнул между коробкой красок и бухтой кабеля и извлек чайник. — Не бойся, не по-некромантски. Он тебя, небось, своим зельем уже напоил?

Вадик кивнул.

— Ну, раз ты все еще жив, тебе уже ничего не страшно. Можно сказать, обряд инициации пройден. Ты извини, моя многозадачность пока оставляет желать лучшего. Над этим тоже работаю. Тяжело с материальной оболочкой, — Прокси картинно вздохнул и вернулся к своему графическому планшету.

Вадик присел на откидное сиденье, которое как будто по заказу выросло точно из того места стены, где он остановился, и стал завороженно следить, как под руками Прокси рождается сложный контур. При ближайшем рассмотрении это оказалась сова с распростертыми крыльями, только вот, когда Прокси перешел к покраске, у нее не было и двух перьев одинакового цвета.

— Есть такой Внешний под Питером, Форестером звать, — пояснил Прокси, не оборачиваясь. — Любит витражи и сов. Мне что, мне не жалко, хотя его готичная усадьба скоро по ночам ухать начнет. Мало того, что по всем окнам совы, так еще целая коллекция фигурок. Обещал сам приехать и заказать мне аэрографию — угадай, с чем. Вот заодно и тебе покажу, как это делается.