Моргемона

4. Королева анфилады

Ей снились ужасные сны. Лопалась кожа, кровавый пот изливался прямо со лба. Человек кричал, изнемогая от невыносимой боли, и извивался, скорченный страшной агонией под ножом палача.

Закончив, истязатель обернулся к ней. Потянул на себя её руку. Острие ткнулось в указательный палец.

И поддело, вонзаясь под ноготь.

— Отпустите! — взвизгнула она и проснулась, обливаясь потом. Старая рана саднила: под ногтем на правой руке пульсировал оставленный много лет назад след.

Гидра перевела дух и села. И тут же встретилась взглядом с испуганными жёлто-зелёными глазами.

В глубине взбитой постели слилась с тенью трёхцветная кошечка из Ширала. Она нервно облизывалась в углу алькова, всматриваясь в свою хозяйку.

«Должно быть, пригрелась тут», — подумала Гидра.

Воспоминания о минувшей ночи захлестнули её. Дневной свет сочился сквозь окна, разгуливая по узорчатому ковру, и всё казалось нереальным.

Кроме холодка кольца из белого золота на пальце.

«Да, вчера я стала диатриссой и тут же посмела поднять руку на диатрина, моё солнце», — подумала она.

Однако все её вещи были на месте. И сама она была ещё жива.

Задумавшись, Гидра свесила ноги и ощутила приятную мягкость ковра под ступнями. Затем повернулась к кошечке.

«Странно. Со времён Бархатца я больше не заводила котов, чтобы их не постигла та же участь. Но я рассчитывала, что когда-нибудь буду жить отдельно и отыщу себе такого же рыжего толстяка. Ведь у котов, говорят, девять жизней…»

Кошечка была гладкошёрстной и весьма лёгкого сложения. Полная противоположность Бархатцу.

«Может, это и к лучшему».

— Как же мне назвать тебя? — рассеянно протянула Гидра, отказываясь думать о несостоявшейся брачной ночи. Затем подумала и решила:

— Лесни́ца.

В честь аратингских лесниц, лемуров, что обладали столь же обворожительными и большими зелёными глазами.

Внизу тихонько скрипнула дверь. Гидра тут же вскочила и заметалась по спальне. Но мягкий девичий голос успокоил её:

— Ваше Диатринство? Вы наверху, да? Вы позволите?

— Да-да, — пробормотала Гидра и села за трюмо, чтобы сделать вид, что давно уже проснулась и раздумывала над причёской.

Фрейлина пришла, одетая в лёгкое охровое платье. Рукава и декольте были скрыты воздушными лавильскими кружевами, а в ушах красовались лаконичные, но милые жемчужные серьги.

Она поставила перед Гидрой чашку чёрного кофе и печенье на блюдечке. Её лицо выражало лишь благодушие и долю любопытства.

— Как вам спалось? — спросила она дружелюбно.

«Значит, диатрин ещё не объявил о случившемся?»

— Славно, — отозвалась Гидра и взялась за расчёску. — Спасибо.

— Я пришла помочь вам одеться и выбрать платье на сегодня, — голос Авроры журчал, словно ручеёк. — Диатрин попросил вас увидеться с ним, когда вы проснётесь.

«О нет», — едва не простонала Гидра. И стала одеваться так медленно, как только возможно. Невзирая на то, что Аврора помогла ей разобрать волосы и принесла ей нефритово-зелёное платье из цсолтигского шёлка, Гидра всеми силами оттягивала момент нежеланной встречи. И снова оправдывалась, ища поводы остаться из-за серости своей кожи и болезных кругов под глазами, которые теперь не скрывала пудра. Но Аврора нарядно уложила её пышные рыжие волосы и умудрилась создать ей весьма презентабельный образ.

Так что к полудню они обе вышли к Аванзалу Принца. Однако Энгеля там не оказалось. Тогда они спустились в гостиную.

Повсюду суетились слуги, что бегали с сумками, сундуками и шкатулками. Похоже, некоторые из знатных гостей собирались уезжать.

Под длинным гобеленом, изображавшим белого дракона Мив-Шара с густой серебряной гривой, собрались все первые лица Рэйки: диатр Эвридий, диатрины Эван и Энгель, марлорды Тавр и Вазант, и некоторые иные. Все они галдели и спорили.

— Мне потребуется время! — возмущался Тавр, тряся рыжими волосами. Наконец он из непривычного белого переоделся в ярко-красный дублет с плащом тигрового цвета. — Время и отработка! Вы хоть помните, Ваша Диатрость, когда в последний раз звучали боевые трещотки?

— Не задерживайтесь, марлорд, — сурово отвечал обожжённый король и хмурил безбровое лицо. — Рисковать, разумеется, нельзя. Но и промедления я не потерплю. Отплывайте на Аратингу сейчас же.

— А Лукавый?

— Лукавый полетит только в том случае, если успеет свыкнуться с Энгелем.

— Я немедленно займусь, — быстро кивнул белоснежный диатрин. И обратился к одному из своих рыцарей:

— Сэр Леммарт, две сотни мечей иксиотов должны быть готовы до заката!

— Слушаюсь, Ваше Диатринство!

— А как же Сакраал? — взволнованно вставил заспанный Эван. — Можно ли его разбудить трещоткой?

— Нет, нет, Сакраал больше не выйдет на бой… — и диатр Эвридий покосился на Тавра. — По крайней мере, не в одной стае с драконами из Оскала.

«Да что происходит?» — изумилась Гидра. Диатрин Энгель быстро пошёл в их сторону, к арке, и она отшатнулась вбок; но Аврора, напротив, остановила принца и в ужасе посмотрела на него.

— О чём вы говорили? — выпалила фрейлина безо всяких расшаркиваний. — Причём тут бои?

Энгель остановился. Кинул на Гидру тяжёлый взгляд, но ответил кузине со всем спокойствием:

— Барракатские солдаты атаковали сеть приграничных фортов. Это похоже на спланированный налёт. Рэйка должна дать ответ немедля.

— Но ты что же, уедешь? — ахнула Аврора. Она едва доставала ему макушкой до ключиц, но стала яростной, как перепёлка над гнездом. — Ты же только женился! Ты не можешь так поступить с Её Диатринством!

Ошеломлённая Гидра вжалась в каменную стену, и не зря — гневным взглядом Энгеля можно было разогнать целую стаю красных волков.

— Ничего, переживёт как-нибудь. Верно, диатрисса? — и он, не дожидаясь ответа, пошёл прочь, на ходу застёгивая на себе ремень для ножен.

Аврора всплеснула руками и покачала головой.

— Впервые слышу от него такую грубость! — возмутилась она и посмотрела на Гидру.

«Сейчас начнёт спрашивать, что я натворила», — уныло подумала Гидра.

— Это совершенно не пристало диатрину, а нашему Энгелю и вовсе не к лицу! — искренне воскликнула Аврора. — Это было хамство! Я немедленно догоню его и скажу, что…

Однако Гидра поймала её за рукав.

— Постой, — быстро сказала она. Мысль постепенно улеглась в голове.

«Диатрин едет на границу… намечается какая-то война, а значит… он будет делать всё, чтобы держать врага подальше от побережья. Послать мужчину на войну — это ж почти то же самое, что женщину замуж! Я ещё долго его не увижу».

Аврора хлопала ресницами, но Гидра думала ещё усерднее.

«Сейчас Лукавый нужен ему, как никогда, и поддержка драконов Тавра сыграет решающую роль. Он просто не посмеет объявить о том, что консумация не состоялась. Разумеется, он не раз вернётся к этому, но пока война станет держать его при себе, я буду…»

Глаза её распахнулись широко, как у кошки Лесницы.

«Я буду одна в Мелиное!»

Оставалось надеяться, что диатрис Монифа не позовёт её в столичный Рааль под предлогом воспитания или чего-то эдакого. Но ведь всегда можно было сказать: «Я теперь не только диатрисса, но и марледи Мелиноя, и это мой дом».

— Не ходи, — наконец сказала Гидра твёрдо. И удержала расцветающую на лице улыбку.

Аврора изумилась, пытаясь прочитать изменения на её лице.

— Но Ваше Диатринство, я не только его двоюродная сестра, я ещё ваша фрейлина и не позволю ему так…

— Нет-нет, диатрин просто взволнован, — Гидра на сей раз прощала легко, как никогда. — Ему, несомненно, нужно созвать войска, скоординироваться с отцом, да ещё и Лукавого попробовать приручить. На его месте любой бы посуровел.

— Н-но…

— Даже не вздумай вмешиваться в мужские дела, — назидательно, с клокочущей в горле иронией проговорила Гидра материнские слова. — Они взвалили на себя ношу защищать Рэйку, и мы не должны лезть им под руку.

Как сладко звучали эти доселе утомительные фразы!

В радостном волнении Гидра провела остаток дня. Она украдкой наблюдала, как на кораблях с бирюзово-золотыми знамёнами отбывает диатрийская чета; как уезжает диатрин Эван со свитой; как катится с глаз долой Тавр вместе со всем своим проклятущим семейством; и как исчезают, одно за другим, пресыщенные дворянские лица, оставляя Лорнас ей и только ей. О ней будто забыли. Как о пере, которым был подписан договор меж двумя семьями и которое откинули после этого на пол.

А оно не упало, а пустилось в полёт.

Для приличия ей пришлось прощаться и с диатрином Энгелем. Тот держал в руках флейту, которой собирался подзывать Лукавого, если дракон собьётся с курса. Аврору он обнял напоследок; а к Гидре склонился для вида, чтобы она сама его поцеловала. Гидра в долгу не осталась и просто сделала вид, что коснулась губами его щеки.

Для чужих глаз этого было достаточно, но для их примирения не сделало ничего.

— Возвращайтесь, — слёзно выдохнула Аврора им вслед, когда Энгель сел в седло своего синего жеребца.

Диатрин помахал рукой домочадцам Лорнаса и отправился прочь вместе с двумя сотнями иксиотов. Одетый в свою белую боевую броню, он сиял на солнце, будто воинственный ангел Ирпала.

— Жаль, что не я среди них, — пробормотал сэр Леммарт, загорелый и кудрявый, с контрастом каре-золотых глаз на фоне тёмной гривы. Он тоскливо смотрел уходящим солдатам вслед.

Очевидно, его поставили командовать искиотами в городе — для обороны и поддержания порядка.

«Леммарт! Это же тот, что желал Энгелю “удачи” со мной», — лицо Гидры едва заметно скривилось. — «Я это запомню».

Кроме сэра Леммарта и его солдат в замке остался старый камергер Леон Паррасель со своей дочерью Лавандой и многочисленная армия слуг. И, конечно, Аврора.

И всё.

— Неужели, — прошептала Гидра и ринулась к себе. И не позволила никому из фрейлин последовать за собой. Но те, несомненно, слышали её крик из анфилады принца и сочли, что бедняжка впала в отчаянье из-за разлуки с молодым супругом.

Тогда как Гидра взвыла от счастья.

Она ногой распахнула дверь, ведущую в спальню принца. Ту самую западню, которая минувшей ночью чуть не лишила её рассудка. Теперь, при свете дня, здесь нечего было бояться.

Она была здесь королевой!

И она павой прошлась по всем уголкам анфилады. Зашла в Игорный Салон, испробовала бренди из вчерашнего графина, распинала несколько тумбочек и потрясла манекен рыцаря в галерее.

— Какое счастье! Какое счастье! — только и говорила она, сама себя перебивая собственным смехом.

В голове её зрели планы умопомрачительных свершений и самые разные безумства. Но сперва ей просто захотелось побыть в блаженном одиночестве. Она воспользовалась своим правом тосковать и страдать по отбывшему супругу и велела подать ужин к себе спальню. И развалилась в собственной постели, наслаждаясь нарезанным манго, лимонными кексами и алым чаем каркаде. Распахнутые окна давали вечерней прохладе ласкать её щёки.

— Какая же вкуснота, — говорила она вышивке Бархатца и Леснице. Та с любопытством слизывала крошки от кекса с её пальцев. — Сразу бы так, честное слово! Родиться диатриссой без диатрина!