Условие выхода

— А Снейп тебе за твои слова не врезал?

— От него я увернулся, а от Мальчика-Выживальчика — не успел. Он быстрее меня, глупо это оспаривать. Но я снял с него очки и дал ему сдачи. — Он всё вертел в руках стаканчик.

Гермиона, закипая, осведомилась:

— И за каким же хуём принесло к срамной девке столь достойного джентльмена?

— За этим, за самым, — ухмыльнулся он, скривился и снова потрогал языком ссадину.

— Пошёл вон!

— Если только вместе с тобой.

— Слушай, ну чего тебе надо?

— Тебя.

— А Снейпу?

— Того же самого, полагаю.

— А мне что делать?!

— Что ты орешь на меня? Что ты вообще бесишься? Ну, нужны тебе мы оба — бывает! Я не возражаю, он не возражает. Обрати внимание — никто ведь не возражает, кроме тебя.

— Это неправильно.

Драко со стоном лёг головой на стол.

— Чего ты стонешь? Ты же сам меня всю ночь называл шлюхой!

— Я тебе и руки связывал, а Снейп тебя зельем поил. В койке все средства хороши.

— Срамной девкой ты меня не в койке называл.

— Ну, это не столько тебя, сколько Гиневер. Очень уж хотелось задраться с Поттером.

— Нет, ты сказал, что все — все! — гриффиндорки…

— Срамные девки!

Она бешено уставилась на него.

— Видишь, ты опять завелась. Меняй сексуальные предпочтения, Грейнджер. Как только ты начнёшь кончать от того, что тебя называют ангелом и душенькой, я немедленно начну тебя так называть, и декану скажу. Представляешь, как мы оба над тобой курлычем: “Ангел, душенька”?

— Пошёл. Вон.

— Чёрта с два. Грейнджер, — он заглянул ей в глаза, — мы прошли через Ад, мы исполнили свою миссию — потому, что были вместе! Я впервые в жизни сделал, что должно, и сделал это хорошо. С тобой я такой, каким всегда хотел быть. Я не собираюсь от этого отказываться. Вот так.

Хлопнула дверь, в прихожей послышался шорох снимаемого плаща, повеяло дождливым воздухом и табачным дымом, и в кухню вошёл Снейп. Посмотрел на Малфоя и молча протянул ему початую пачку. Малфой выщелкнул сигарету и наябедничал:

— Упрямая, как ослица. Может, свяжем её?

Снейп посмотрел на Гермиону.

— Боги азбучных истин, — процитировала она в виде объяснения — сказали: "Гибель за блуд!"

— Мне тоже когда-то нравились его баллады, — согласился Снейп, усаживаясь. — Правда, к вашему возрасту у меня это прошло.

— Чьё это? — ревниво спросил Малфой, но на него не обратили внимания. Он обиделся и закурил.

— Сэр, вы же взрослый человек.

— Я уже, можно сказать, старый. И у меня нет в этой жизни никого, кроме вас.

— Ерунда. К вам небось очередь стоит. Старшекурсницы кипятком брызжут, без всяких возбуждающих зелий, скажете, нет?

У него насмешливо сузились глаза, и Гермиона шарахнула ладонью по столу так, что подпрыгнули игральные кости.

— Ревнует! — оживился Малфой и тут же вызвал огонь на себя.

— А ты? Единственный сын, наследник, белая кость, чистая кровь! А сейчас ты ещё репутацию восстановил, и твои акции взлетели до небес. Тебе мама невесту подберёт хоть завтра, и не одну. Зачем. Тебе. Я?!

— Я ведь тебе уже объяснил — зачем, — сказал Малфой. — Но, если ты настаиваешь, я женюсь на чистокровной блондинке. Она родит мне чистокровного блондина, он будет учиться в Слизерине, будет враждовать с гриффами, влюбится в девочку, подружку главного гриффиндорского заводилы… Простите, сэр, кажется, это уже про вас? — он раздавил недокуренную сигарету в пепельнице. — Грейнджер, тебе нас не жалко?

— Жалость контрпродуктивна, — огрызнулась Гермиона.

Они замолчали. Потом Снейп предложил, не очень уверено:

— Поговорим о любви?

— Не стоит, — буркнула Гермиона.

Он заглянул ей в глаза, она тут же зажмурилась, но видимо, недостаточно быстро, потому что он сказал:

— Тогда о фронтовом братстве?

— Непригодном для мирной жизни! — отрезала она.

— Где ты её видела — мирную жизнь? — мрачно спросил Малфой.

— М-р-р? — поддержал его вскочивший на стол Глот.

Гермиона посмотрела на них — живых, здоровых, наглых. М-да, награда иногда принимает странные формы, но, тем не менее, остаётся наградой. Здесь и теперь.

— Вы голодны?

— Не то слово. Твой холодильник абсолютно пуст, если, конечно, не считать коньяка.

— У тебя за спиной шкафчик, в шкафчике — тушёнка. Наклонись, достань, пожалуйста.

Эта пауза была, пожалуй, драматичнее всех предыдущих.

— Тушёнка! — с надрывом сказал Малфой и схватился за губу. — И почему я не ушёл, когда меня гнали? Что дёрнуло меня остаться?

— Любовь, — сказала ему Гермиона с выражением, — любовь, что движет солнце и светила.

Снейп засмеялся. По-настоящему засмеялся, уткнувшись лбом в сплетённые пальцы. Малфой от удивления тоже рассмеялся.

И полез за тушёнкой.

Здесь изнемог высокий духа взлет;

Но страсть и волю мне уже стремила,

Как если колесу дан ровный ход,

Любовь, что движет солнце и светила.