Враг мой любимый

Глава 8

Теперь я свободна…Пока. Совсем ненадолго. И кто знал, что на этом военном судне, где мне всего пробыть то надо было пару дней я встречу ЕГО. Не согласилась бы за Потоцкого. Ни за что. Но да…слово дано, и Потоцкий-старший угрожал уничтожить Марту и Савелия. Единственных близких и дорогих мне людей. Ближе и нет никого.

Мне нужно успокоиться и собраться с мыслями. Кто знает, может быть, Николай передумает, может быть, нам удастся поговорить, и он не захочет этого брака. С годами люди бывает меняются, может быть, и он изменился.

Я подошла к лохани с водой в углу крошечной каюты и тронула воду кончиками пальцев. Прохладная. Успела остыть. Но ждать пока нагреют нет мочи. Такой грязной себе кажусь, в этой одежде, в этой проклятой робе. Не мытая уже несколько дней. Как только Гриша…как только понравиться ему смогла. Я скинула арестантское платье и помылась на скорую руку, с наслаждением окунувшись в лохань и ощутив, как приятно холодит разгоряченную кожу вода. Чуть поеживаясь, растерла тело жесткой мочалкой, намылила мылом волосы и сполоснула в воде. Казалось, тело стало совершенно невесомым. Как будто с него груз смыла, ощущение грязи своего положения. Я вылезла из лохани, тело покрылось мурашками, яростно растерла себя полотенцем, чтобы согреться.

Затем надела платье, лежавшее на дубовом сундуке. Пахнущее парфюмами, шерстяное, пусть и скромное оно разительно отличалось от всего того тряпья, которое я носила последнее время. Осушив волосы полотенцем, заплела волосы в косу и, накинув теплый плащ, вышла из каюты, сказать Савелию, что к ужину готова.

Но Савелий уже ждал меня с подносом.

– Девочка моя, я всегда говорил, что ты станешь такой же красавицей, как и твоя матушка. А Марта пирожков напекла, твоих любимых, с капусточкой.

Я грустно улыбнулась. Но в животе все же заурчало. Я сильно проголодалась.

– Садись со мной Савелий, забудь про дурацкие приличия, ведь ты мне как отец. Садись.

Савелий знал, что приглашен от всего сердца и не мог мне отказать.

Я жадно набросилась на ужин, чувствуя, что сейчас мне нужно набраться сил иначе я не знаю, как выдержу все что на меня навалилось.

– А аппетит все тот же, не пристало барышне так глотать, словно утка. Хотя я всегда любил в тебе эту естественность никогда не ковыряетесь в тарелке.

Я посмотрела на старика, как же он сдал за эти года, сколько морщин, а волосы совсем седые. Любящие глаза ласково смотрят на меня из-под косматых бровей. Ворчит как и прежде и мне на душе легче становится словно отогреваюсь от мерзлоты последних лет когда не нужна никому, когда по рукам указкой и молиться денно и нощно. Ласково только на разговорах с Игуменьей, когда документы подписать хотела да никак уговорить не могла.

– Куда мы плывем?

– В Санкт-Петербург, нас там ожидает экипаж, а потом в поместье Потоцкого. Подлец подлецом, но он выплатил долги и Северное ждет вас во всей своей красе. А также вас там ждут прекрасные наряды, обученный персонал и, конечно же, Марта. Вам уже пришли приглашения от соседей и ко двору, сама императрица Елизавета Петровна желает вас видеть. Вас помиловали, моя птичка, вы больше не преступница.

– Тогда зачем мне нужно было бежать?

– Затем, что монахини не отпустили бы вас просто так. А государыне нашей матушке, храни ее Господь, доложили, что вас по ошибке перевели к каторжным, воровкам и убийцам. Когда царица пересмотрела ваше дело, она пришла к выводу, что не виновны вы в злодеяниях батюшки вашего. Да и красивая история о вашей с Николаем Антоновичем любви тоже сыграла свою роль. Сердобольная она, наша Государыня. Но пока вы получили бумаги о помилованье, вы были бы уже в Архангельске, и кто знает, какие несчастья могли бы с вами, моя душенька, там приключиться. Но все уже позади, хотя я до сих пор не видел радости на вашем личике.

– Савелий…опять ты. Хватит этих церемоний.

– Ну чай не с простой девкой говорю, а с княжной. Уважение иметь надобно…Так значит тот…по ком плакала, бежать помог? Кто он? Каторжный? Матрос?

Я отрицательно качнула головой.

– Нет, офицер. Капитан судна…

Брови Савелия приподнялись.

– Договаривались дело иметь с матросом…как офицер получился?

– Получился. Он благородный, он….он честный, храбрый. Он жизнью рисковал ради меня, спас, поверив всему тому, что я ему рассказала. А ведь я солгала, я пообещала, что встречусь с ним после…что найду его.

– Ну мало ли в этой жизни лжи и разочарований. Если офицер, то уже не мальчик маленький. Понимать должен.

– Савелий, – на глаза снова слезы навернулись, – что понимать? Я пообещала. В глаза ему смотрела и лгала. Я бы пол жизни отдала чтобы просто его еще раз увидеть…И знаешь, самое страшное, что скорей всего увижу. Рано или поздно. И он меня возненавидит. А я его так…

– Хватит. Не надо плакать. Нельзя вам с капитанами, офицерами. Слово есть слово. Впереди у вас прекрасное будущее в Северном. О, девочка моя, это пройдет так быстро, что ты и не успеешь заметить, даже не вспомнишь. Тем более Николай очень видный мужчина. Станет твоим мужем и забудешь своего офицера.

-Хватит – я резко перебила старика – хватит, забыли, я ничего тебе не говорила, не будем об этом.

Я встала и бросила салфетку на стол, всем видом показывая, что разговор окончен.

***

В порту нас встретила роскошная белая карета с вензелями дома Потоцких и с четверкой прекрасных белоснежных скакунов. Из кареты вышел разодетый по последней моде молодой мужчина, в великолепном черном, расшитом золотом камзоле, в шляпе с лебяжьими перьями и блестящей пряжкой. Невысокий, худощавый с изрытым оспинами лицом. Кажется, успел переболеть пока мы с ним не виделись. Я с трудом узнала в нем юношу которого видела когда-то. Теперь он выглядел еще омерзительней.

Николай приблизился ко мне и склонился в поклоне.

– Неужели это ты, моя рыжая подружка детства Катька Соболевская? Ты изменилась…из паршивого гадкого утенка, стала роскошной лебедицей.

Он явно был весьма уверен в себе, задирал голову и вышагивал как индюк. Деньги отца делали его важной птицей.

Маслянистые болотно-карие глаза моего жениха заблестели, когда он окинул меня взглядом. Платье было хоть и довольно скромным, но оно подчеркивало фигуру, корсет сильно утягивал талию, а корсаж выгодно подчеркивал грудь.

– Ваши волосы похожи на золото. Они сверкают настолько сильно что нас оборачиваются люди. Вам надо покрывать голову.

Проворчал недовольно. Как был напыщенным придурком так и остался. Я усмехнулась, вспомнив как однажды ночью, когда князь гостил у нас в поместье, я обрезала его локоны садовыми ножницами, за то, что он дразнил меня накануне вечером. А сама спряталась в конюшне, ох и обыскались меня тогда что б наподдать, но я не вылезла из своего убежища пока гости не уехали. У Николая тогда на затылке образовалась проплешина и сквозь редкие волосенки просвечивала голова. Крепостные смеялись и тыкали пальцами за что некоторых Петр Потоцкий отходил хлыстом, когда уезжал в своей карете.

– Я рад, что у тебя хорошее настроение, а то папа сказал, что, возможно, ты будешь не в духе. Думаю, ты не очень рада этому браку, который устроил мой отец. Признаюсь, я тоже был не в восторге. Но, увидев тебя сейчас, изменившуюся и очень даже красивую, я думаю, нам не будет скучно вместе. Прошу…

Он подал мне руку, согнутую в локте, и я оперлась на нее. Внутреннее убранство кареты поражало своей вычурной красотой, поистине королевской, по самодовольной улыбочке своего жениха, я поняла, что он хотел произвести на меня впечатление, и был доволен результатом. Что ж мой будущий муж богат, знатен, пусть и не красив, возможно, это далеко не самое худшее, что могло со мной произойти. Возможно, когда-нибудь я смогу забыть офицера Никитина и стать настоящей женой Николаю. Боже! Нет! Никогда! От одной мысли, что это лицо с точками и прыщами приблизится ко мне становилось плохо.

***

Я всем своим существом ощущала принадлежность другому мужчине. На подсознательном уровне, каждой клеточкой своего тела и души. Я бы позволила ему все. Я. Воспитанная в строгих рамках, выросшая в монастыре. Одна из лучших послушниц, прилежная, скромная…Никто и никогда не сказал бы что я вот так…почти отдамся незнакомцу на корабле. А я бы отдалась и никогда об этом не пожалела. Пусть бы потом меня за это закидали камнями.

Я никогда раньше не имела представления и не задумывалась о плотской любви…Можно сказать и не знала ничего. И только за решеткой, от каторжных узнала без прикрас. Узнала столько, что иногда от подробностей тошнило и хотелось вывернуть на пол содержимое желудка. Иногда конвоир мог брать заключенную при нас…на соседнем тюфяке за кусок мыла. Насмотрелась и наслушалась. Женщины говорили о своих мужчинах без стеснения, в самых мельчайших подробностях обсуждали, кто своих любовников, кто сутенеров или клиентов. Но зато теперь восполнились все пробелы в интимных отношениях мужчин и женщин. Иногда я мечтала о встрече с тем единственным и любимым, и о том, как все между нами будет в первый раз…Тогда у него еще не было лица, тогда я представляла себе все не так как рассказывали женщины. Представляла красиво, романтично…А когда Григорий в объятиях своих жадных сдавил, опрокинул на кровать, сдернул платье вниз, жадно выцеловывая мое тело, мои груди поняла, что мне красиво не надо. По животному хочу, алчно, грубо, дико. Развратно и пошло. Все хочу и только с ним одним.

Как я могла согласиться на брак с Потоцким? Чтобы лечь с ним? Я скорее перережу себе горло! Я научилась себя ценить. Я знала, что нравлюсь мужчинам, видела их взгляды, неприкрытые, наглые, зачарованные. Иногда даже челюсти отвисали и глаза выпучивались. Как у Ивана в первый раз когда увидел. Заключенные хоть и простые женщины, всегда искренне восхищались моей красотой и говорили что женщина, такая красивая как я, веревки может с мужика вить. Поначалу это звучало для меня странно, Марта не отвешивала мне подобных комплиментов. А в тюрьме я видела свое отражение только в чане с водой. Полную силу своих чар я испытала на молоденьком конвоире, он не сводил с меня восхищенных глаз. И тогда я использовала это, попытки флирта увенчались успехом. Уже на следующий день у меня был черепаховый гребень и маленькое зеркальце. А еще через неделю конвоир был в полной моей власти и с его помощью уже все заключенные имели нормальную пищу и свежую воду и душистое мыло. А позже конвоира перевели в другую тюрьму и вместо него появился Иван. С ним тоже можно было договориться…но уже сложнее. Урок я усвоила. Женская красота может поставить мужчину на колени и ее можно использовать в своих целях.

И даже с этим мерзким хлыщом Потоцким я смогу справиться. И, возможно, мы договоримся. Обмахнулась веером и кокетливо поправила складки на юбке.

– Здесь ужасно душно – проговорила томным голосом – у вас есть немного воды для меня?

Князь растерялся, видимо он об этом не подумал.

–У меня есть моя фляга если не побрезгуете…

Он протянул ей изящную золоченую флягу, предварительно откупорив крышку. От него пахло дорогим одеколоном, и я почувствовала, как меня начинает раздражать вся эта напыщенность.