Маньяк по субботам

— Вы куда гнете, черт побери?! Все знают, что единственный любимый сынок грохнул папу топором, потом разрубил на части, вывез в лес и закопал.

— Вы это видели?

— Нет, но все так говорят.

— А что видели вы?

— Убийцу вашего не видела.

— Но сын во время предполагаемого убийства на улице не был, а вас видели в двух шагах от председателя. Вам как раз это сделать было проще простого.

— Ах, вон, ты как это поворачиваешь? Не хочешь ли сказать, что это моих рук дело, что это я старикашку «замочила»?!

Декер сжала свои огромные кулачищи.

— Мама, — теребил ее мальчишка, — ну что ты!

Грай достал из кармана блокнот.

— Не думаю, что есть причины скрывать что-либо о последних минутах исчезнувшего человека.

Вид блокнота гипнотически подействовал на докера. Она придвинула табуретку к столу и осторожно опустилась на нее. Мы тоже сели.

— А я и не отказываюсь. Так что вам надо?

— Вы видали Попова в десять вечера?

— Без двух минут десять.

— Откуда такая точность? Вы на часы смотрели?

— Я в порту двадцать пять лет отмолотила и все годы ложилась спать ровно в десять, потому что встаю рано, в пять часов. Я осмотрела грядки и шла спать, а Попов шагал к своему дому.

— Вы его хорошо видели, не путаете с кем-нибудь?

— Между нами были кусты, я его не видела, а только слышала. Но мы уже двадцать два года соседствуем, я могу поклясться, это был он. А когда я вошла в дом, он протопал мимо. Стенки моей халупы тонкие, я услышала его стон; «Боже мой! Боже мой, опять все сначала? Ну сколько же это может продолжаться?»

— О чем это он, не знаете?

— Сын его, Олег, в тот день загулял. Он в последнее время испортился. У кого — нибудь угостится, у любого, кто поднесет рюмку, потом купит бутылку и нарежется в одиночку. А кто пьет един на один с фукфырем, это уже не человек.

— Мама, они не об этом спрашивают, — нервничал сын, который, похоже, был главным в доме.

— Папаша Попов не мог терпеть пьяных, ну они и начали ругаться, крепко, зло. Но я в это время легла спать и сразу уснула, мне их матюки не интересны, я этого добра в порту каждый день досыта имею.

— А вы не заметили на его участке кого-нибудь чужого?

— К нему люди целыми днями ходят, черт бы их побрал. Надоели, смотреть на них тошно. Ну, я отгородилась, как могла, по границе посадила смородину, сливу, чтобы не видеть никого. Слышно, что идет кто-то, ну и черт с ним. Кому-то нужно заниматься нашими дорогами, столбами, канавами, магазином.

— А вы не обратили внимания, вечером Олег тележку из сарайчика не выкатывал?

— Ну, пошло, поехало — На черта он мне сдался со своей тележкой? У меня своих дел нет, что ли?.. Вот печка остыла, теперь пирог не испечешь. Снова придется идти в лес, дрова ворс… — она замялась и поправилась. — Сушняк собирать, я хотела сказать. А ради чего вы меня допекаете?

— Никто вас не допекает, но вы — важный свидетель, и вам еще не раз придется вспоминать все подробности…

Докер Валентина проводила нас свирепым взглядом.

Когда выходили с участка, я услышал сзади шорох и обернулся. Конопатый стрелок, сопя от напряжения, держал в вытянутых руках мощный водяной пистолет и уже пустил струю, целя мне в пикантное место. Выстрел был точен, и он снова «замочил» бы меня. Но я был готов, резко шагнул в сторону и швырнул в него поднятой с земли травиной. Его легко можно было бы поймать в два прыжка. Вероятно, юный негодяй умел читать чужие мысли, потому что с воплем помчался к матери.

Опять? — пробасила Валентина, и до нас донесся звонкий шлепок заслуженной затрещины.

Вздохнув, Грай заметил:

— Увы, свидетелей в уголовном деле, как и погщии-ков в поезде, не выбирают. Приходится работать с такими, какие есть.

Пятно на моих брюках слегка подсохло, но было еще хорошо видно. Грай предложил мне сходить домой, переодеться. В отчаянии я решил, что так и стану ходить с мокрым пятном на штанах. Мне было страшно оставить Грая одного. Убийца, писавший моему шефу стихи, мог затаиться где-то тут, совсем рядом. Он мог подобраться сзади и неожиданным ударом своего огромного гвоздя проткнуть грудную клетку насквозь. Поэтому я шел в двух шагах сзади и был готов броситься на любого подозрительного человека.

Следующий наш собеседник — сосед с другой стороны участка Попова. Сержант нам его назвал — инженер с Кировского завода Игорь Сапожков. Вход на его участок — щель между двумя кустами черноплодной рябины — мне не понравился.

— Что-то тут неладно, такой пролаз садоводы нормальные на участок не делают. Следует присмотреться получше.

Но Грай, закоренелый горожанин, не обратил на мои слова никакого внимания, даже посмеялся:

— Пуганая ворона пустого куста пугается. — Оттолкнул меня и втиснулся в пролаз. При этом он громко вскрикнул, резко дернулся и едва не упал.

Плакали мои брюки — я рухнул на четвереньки, проскользнул змеей между стволов и поднялся рядом с шефом, который, морщась, потер скачала одно, потом другое плечо.

— Что с вами, Грай?

— Током ударило.

Пригляделся и увидел на кончиках веток два оголенных проводка. Ну — садовод, настоящий изобретатель!

Длинный, нескладный, настороженно смотрел на нас сквозь сильные очки инженер Игорь Сапожков.

— Частный детектив? — поднял он брови. — А, понимаю, вы помогаете инспектору Шестиглазову.

— Почему у вас на ветках кустов оголенные провода под напряжением? — спросил я угрожающе.

— Гостей незваных боюсь, — признался он. — В прежние годы огурцы и яблоки воровали, а теперь на людей перешли, председатели стали исчезать… А как вы устояли? — удивленно спросил он Грая, — ведь там высокое напряжение, сбить должно с ног. Придется еще повысить.

— Вы же убьете кого-нибудь, — не выдержал Грай. — А если ребенок пойдет?

— Я высоко прикрепил провода, ребенку не достать. А сделал это потому, что не имею другого способа защиты — ружья нет, собаки нет, жены нет!..

— Вы давали показания инспектору, — перешел к делу Грай.

— Да, я сразу направился в правление, когда узнал, что человек пропал. Чувство долга меня заставило. Председатель был лучшим моим соседом.

Пятилетний мальчуган с яблоком в руке подошел к Сапожкову, спросил:

— Мы дядей кормить будем?

Я с любовью посмотрел на малыша — здравая мысль!

— Нет, — сухо ответил папа. — Дяденьки скоро уйдут.

— Вы знали, что у председателя сложные отношения с сыном?

— Да, знал, громкие ссоры у них последнее время участились. Хотелось им помочь, но как? Встрять в ссору родственников опасно, тебе же самому и попадет.

— Не показался ли вам подозрительным кто-то из тех, кто приходил вчера к Попову?

— Вы хотите знать, не видел ли я убийцу?.. Нет, около десяти у них быстро как-то затихло. Мы с сыном смотрели телевизор, и я даже удивился — как резко оборвалась ссора? А потом мы легли спать.

— Похоже, вы опытный инженер, у вас гвоздь длиной двести миллиметров найдется?

— Я такого никогда даже не видел.

— Вы стихи пишете?

— А как вы догадались?.. На юбилеи или на праздники всегда поздравление зарифмую. Каждый образованный человек способен зарифмовать несколько строф.

Мы собрались уходить, и малыш потихоньку от отца сунул мне недоеденное яблоко:

— Дядя, ты может быть, голодный? На, пожуй яблоко.

На душе у меня потеплело — нет, государство наше не пропадет, нам, погрязшим в мелких заботах о куске хлеба, придут на смену люди с широкой душой: Захотелось сделать ответный не менее ценный дар, пошарил в карманах, не ничего кроме складного ножа с большим лезвием и обоймы не нашлись.

— Не боитесь с соседями поссориться? — спросил на прощание Грай, показывая на проводки.

— Соседи знают и ко мне не ходят, — был ответ. Сапожков присел и начал бормотать в ухо мальчугану, мол, дяди торопятся, поэтому дарить им на прощание ничего не нужно.

Квартального Рубина мы встретили на улице. Он лихо выкатил из-за поворота на велосипеде и ударял по тормозам. С ходу затараторил:

— Я вас ищу, инспектор велел помочь. Раз уж вы ввязались в поиски и поселились здесь, может быть, заодно возьмёте на себя обязанности квартального? Вы вдвоем запросто справитесь, да и я помогу.

Мы твердо отказались от должности квартального, и Рубин, потеряв к нам интерес, ловко запрыгнул на сиденье. Пришлось применить силу — я крепко взял за руль, а Грай немедленно начал задавать вопросы:

— Где вы были вчера вечером, когда исчез Попов?

Квартальный несколько смутился.

— Что скрывать? В лесу находятся. Елку воровал. Пора парник ремонтировать, а подходящего бревнышка нет. У одного соседа спросил, у другого, махнул рукой и направился в лес.

— Вы там кого-нибудь встречали?

— Кого может встретить браконьер? Он и сам от всех прячется. Так что алиби у меня нет, возьмите на заметку.

— Какие у вас отношения были с Поповым?

— Что скрывать? Это вам любой скажет — нс любил я его. И в суд подавал, хотел выгнать, его место занять.

— Теперь вы довольны?

— Не знаю. Мне стало страшно. Вот так же вечером могут прийти и пристукнуть. Народ теперь злой, никого не боится. Чуть что, за грудки хватают. На прошлой неделе ни за что физиономию набили. Это уже ни в какие ворота не лезет, Никто никакой власти не признает.

— Ну и как, берете должность председателя садоводства?

— Придется занять временно, до перевыборов, а потом брошу все, пускай занимается, кто хочет. Устал я что-то.

Я отпустил руль, квартальный нажал на педали, свернул за поворот и исчез.

Был уже поздней вечер, четверть одиннадцатого. Белая северная ночь призрачным светом залила притихшие Сады.

— Что вы скажете о позднем ужине? — спросил я Грая. — Это не вредно для здоровья?

— А разве мы не ужинали? — искренне удивился шеф. — Тогда прибавим ходу и отдадим должное мастерству капитана Бондаря.

— Теперь уж не стоит спешить.

— Почему?

— Три часа назад мы на большой скорости прошли мимо горячего ужина, пунктуальный старик наверняка обиделся, решил, что мы начали питаться в другом месте.

— Капитана не будем обижать, он иаш ангел-хранитель, кормилец. У вас, Виктор, мощное биополе?

— Вот таксе, — широко развел я руки.

— Тогда немедленно дайте ему биотелеграмму, что вы голодны и пора накрывать на стол».

Через минуту я с дрожью в голосе ответил:

— Бондарь телеграмму не принимает.

— Почему же, Виктор?

— Страшно сказать — он решил, что мы съехали с квартиры, не заплатив за жилье, и он от расстройства пустил к себе других жильцов. Так что поздравляю — мы теперь самые настоящие бомжи.

— Никогда не шутите так, Виктор, ибо шутки имеют печальное свойство — сбываться. А народ говорит: от сумы и тюрьмы — не зарекайся.