Оверкилл

— Ну, давай. Короче…

— Не-не-не. Давай сначала всё же я, потому что к тебе вопросов будет миллион… Вот мы разминулись на повороте. Я сразу по газам, думаю щас вырулю куда-нибудь, брошу во дворах тачку и спрячусь в первом доме, где домофон откроют. Выруливаю, короче. И тут на нах, спереди два «Бешеных» поворачивают, я думаю всё пизда, но в последний момент думаю: «щас втоплю и сшибу их нахер!». А они, прикинь, тормознули и сразу стволы наставили. Короче, сзади подъехали ещё, выволокли меня из тачки. Помяли, понятное дело, потом рожей к двери и давай спрашивать: «Кто такой?! Где второй пидор!?». Это они про тебя так. Потом чё-то тёрли друг с другом, что валить надо, боссу показать. А ещё, короче, Билли-Хуилли, родной брат президента клуба. Прикинь!

— Да я уже всё это знаю…

— Вот и думаю, всё хана. Приехал фургон, меня посадили внутрь, сразу кляп в рот. Ещё один сидит напротив и вопросы задаёт, беситься, что я не отвечаю. А как я отвечу, у меня тряпка во рту, тут я понял, что половина из них точно идиоты. Привезли в какое-то здание, сразу мешок на голову. Ей-богу, Никитос, думал убьют, страху натерпелся пиздец! Это я щас так всё бодро рассказываю, а там я уже прощался с жизнью. Вели куда-то пока на стул не посадили, тут как в триллере, брат, началось. Один спрашивает: «Тебя как зовут?». Я думаю, вот вы васяны глупые, у меня же все документы в тачке были. И тут думаю: «бля, а вдруг проверяют?», и говорю: «Тёма!», а они такие: «где твой дружок? Вас двое в тачке было!». И началось… Но я им не сказал ни слова, брат. Они говорят: «мы тебе палец, отрежем!», я думаю: «блефуют». Они же ёбаный бандиты, а не живодёры. А когда мне мизинец отрезали, тут я понял точно — эти гниды меня не выпустят. Током били твари. Я думаю: «вот суки больные, и всё из-за какой-то потасовки на улице». Смотрел в лица этих уёбков и думал: «в аду встретимся!». А под утро проснулся, понял, что живой у тебя на хате лежу. Думаю: «это война!». Они нас не оставят, и я мстить буду. Ричбич, такой хуйни не прощает.

— Уж в чём ты прав, так это в том, что с «Бешеными» придётся разбираться…

— А ещё, короче, я сижу, мне чё-то вкололи, то ли ещё чё. Из комнаты все выбежали, чё-то ёбнуло громко, потом сверху стекло падает. Я думаю: «бля ебать… это спецназ!». Тут ты! Я так охуел… ты чё-то спрашиваешь, с кем-то ещё говоришь, я думаю какой-то трип наркоманский. Куда-то мы пошли. Потом БАХ-БАХ-БАХ, меня из отключки выдернуло, смотрю гнида, которая мне пальцы резала по стене сползает. Это я потом уже, утром вот, понял чё к чему было. Ты об этом не думай, Ник. Это очень плохой человек, и плохие люди! Нас там на куски попилили и собакам скормили бы. Вот, на руку мою посмотри. Потом ваще ничего не помню, так какие-то образы: меня ведут, какие-то бабки меня хвалят, потом бинтуют. И, короче, самое главное теперь! Ворочаюсь, слышу какие-то стоны, возгласы, думаю: «ясно, в больнице лежу слава богу…». Всё же очевидно, бабки в очереди сидели, перевязывали в палате. Но стоны всё слышу и слышу, я думаю: «пипец кому-то хуже, чем мне…». Дай думаю сестру позову или врача. Открываю глаза: капельница весит, а смотрю левее и понимаю, что кому-то не то, что не плохо, а очень даже хорошо. До меня, конечно, не сразу дошло, что к чему, типа что я у тебя на хате лежу, а вот там вот ты и валькирия твоя. Тут я охуел в квадрате, чё происходит ваще! Честно скажу, без обид, брат, смотрел минут двадцать как вы туда-сюда, то так, то эдак, сам уже чуть того… ну ты понял! Потом отрубился… Давай теперь ты, тока как-нибудь по ёмче… И ещё, чё за деньги она у тебя взять хотела? За секс что ли? Без обид!

— Ну, ты закончил, нет?!

— Да. Рассказывай всё по порядку… Ток погоди, я до туалета схожу.

— Стой, куда собрался. Тебе вставать нельзя.

— Ну, мне чё теперь, под себя «ходить»?! Или ты утки таскать за мной будешь? Во-во. Подняться помоги…

Пока Антоха закрылся в туалете, Никита собирался с мыслями.

— Йоу, браза! — послышалось из-за дверей. — Поищи обезбол какой-нибудь. Незадача какая, да? Полтора пальца нет, а они болят…

Наконец Антоха улёгся на раскладушку и принялся слушать.

— С чего начать… Спрятался я в парикмахерской. Постоял немного и пошёл посмотреть, куда ты там поехал, всё ли нормально…

Никита со всеми подробностями и в красках принялся рассказывать, как прошёл вчерашний день с его глаз. Упомянул и про Бигбрейна и про Рофлянку, про план хакера, про то, как страшно прыгать через переулок и как сгрёб ампулы, шприцы и деньги в рюкзак и всё-всё-всё. Антоха раз через раз перебивал друга, за что непременно получал тонну негодования со стороны Ника. Полтора часа возгласов, споров, взмахов рук и Антоха переваривал полученную информацию, лицо менялось от улыбки до удивления и наоборот. В конце рассказа Никита опять упомянул про убитого «Бешеного» и окончательно загрузился…

Антоха вклинился:

— Ну, всё давай заканчивать, думать о том гондоне! Было и прошло. Ты не Раскольников, он не процентщица. Переступи и забудь. Тебе ещё всю жизнь жить, и корить себя за то, что ты спас нас и избавил мир от садиста не стоит. Погрустил и хватит! Давай расскажи, как ты эту валькирию в постель завалил, и чё там с деньгами.

Ник взбодрился, воспоминая ночи выровняло настроение.

— Тоха, с Алисой это вообще не понятно что! Если так подумать, то это она меня трахнула, ну, типа, что завалила в постель она меня, а не я её!

— Да ладно!?

— Я серьёзно! Она в душ пошла после того, как тебя перебинтовала. И вышла голая! Она вся в татухах…

— То есть она вышла голая, а ты татухи её разглядывал?

— Да ну нет, конечно!.. Я растерялся вообще, глаза то на грудь, то ниже смотрят. И она всё при всём… И вот она накинулся на меня…

— Это всё звучит, как полные бред, брат. Потому что только в фильме такое и бывает…

— Или в книжках!

— Или в книжках. Так может, мы в какой-нибудь книге?

— Или в фильме.

— Или в нём… Но вы там, конечно, пол ночи устраивали. Как бы понимай, как хочешь, но и дебилу ясно она — не из простых. Без обид… Ты-то как выдержал столько? Девчули поди с универа не было?

— Ну, получается.

— А это же… целый год! Н-да, тогда понятно. И чё думаешь, брат? Какие выводы для себя сделал?

Никита поднялся со стула, начал ходить кругами:

— Да хрен знает! Я сидел об этом на кухне думал. Типа и что дальше? Между нами, что-то есть? Или как? Она вообще ничего про проведённую ночь не сказала. Забрала деньги и просто ушла. Как будто для неё переспать вот так — плёвое дело!

— О святая простота! — добродушно воскликнул Антоха. — Брат, я тебе говорил и говорю: она разобьёт тебе сердце. В таких девушек нельзя влюбляться!

— А если я влюбился. Что мне делать?!

— Честно говоря: я не знаю! Но мы об этом подумаем. А пока, раз ты напомнил про деньги, милости прошу разъяснить финансовый вопрос. Сколько ты упёр у байкеров.

Ник тяжело вздохнул:

— Подняться можешь?

— Могу.

Антоха встал и доковылял к кровати.

Ник вытряхнул содержимое рюкзака. Антон присвистнул и замер:

— И сколько здесь?

Ник снова тяжело вздохнул:

— Миллион двести семьдесят три тысячи рублей, это тысячными купюрами. Три миллиона триста тысяч — двухтысячными купюрами. И семь миллион пятитысячными.

Антон почесал подбородок:

— Итого?

— Итого: одиннадцать миллионов пятьсот семьдесят три тысячи рублей.

Оба молча смотрели на деньги, разброшенные пачками на кровати. Долгую паузу прервал Антоха:

— Теперь они от нас не отстанут, пока не убьют обоих.

— Да ладно? А то, что я одного из них завалил? За это они меня в попу поцеловать должны?!

— Дела у нас дерьмовей некуда, Ник… если не учитывать одиннадцать лимонов. Значит валькирии ты двести штук отдал, да? Про все эти бабки она и Бигбрейн знает?

— Нет! Только мы и байкерский клуб «Бешеные».

— Понятно… Значит ещё пол лимона нужно отдать нашему хакеру. Остаётся по пять с половиной мульта на каждого придурка в этой комнате.

— Я так понимаю идти просить помилования мы не собираемся?

— Конечно, нет! — отрезал Антоха.

— И что нам со всем этим делать?

— Не знаю… Но для начала предлагаю заказать роллы!

— И пиццу?

— И пиццу! Куда без неё! Гулять так гулять…