К чему снится Император? Часть 2

Глава 28

Тело Николая было перевезено в Петербург. Императрица сильно сдала. Казалось, что она мгновенно постарела, превратившись из молодой женщины в увядающую. Государыня скорбела…Она ежечасно вспоминала своего Никсу и постоянно плакала. Увидев первый раз тело любимого сына, она разрыдалась навзрыд. Государыня плакала так, что даже хладнокровные и порой чрезмерно жёсткие гвардейцы не смогли тогда сдержать слёз…

В это же время неожиданно пошли и слухи об отравлении Николая. Утверждалось, что в деле были замешаны Константин со своей несносной супругой. Большинство же населения винило в смерти наследника докторов, что «залечили» Николая…

Похороны прошли строго по церемониалу. Императрицы не было, — она с помутившейся головой лежала у себя в спальне. В похоронной процессии император ехал верхом за траурной колесницей, за ним ехали Милютин, Шувалов, Валуев, генералы, свита…

— Мне кажется, что я нахожусь на собственных похоронах, — сказал вдруг Александр Валуеву. — Никогда не думал, что переживу сына. Мне кажется, вы понимаете меня. Валуев кивнул, — он чувствовал подобное, так как недавно сам потерял наследника.

Любое горе тяжко. Да, все по-разному переживают его внешне, но внутренне оно убивает…Большинство всё же преодолевает боль и продолжает жить, так как следует пройти до конца положенное судьбой. Тяжесть удара Александра усиливалась тем, что судьбу империи теперь следовало передать в другие руки. Дело было не в том, что Александр был по духу не так силён, как Николай, а в том, что две смерти — первой дочери и первого сына были страшным знаком для государя.

Интерлюдия

Чувство было ужасным. Потерять второй раз ребёнка у себя на руках, — такое даже врагу не пожелаешь. Все эти годы я прожил словно на автомате, идя к своей цели и не оглядываясь по сторонам. Уйдя через осознанный сон в прошлое, желал изменить к лучшему судьбу России. Каждый день, час, минуту своего времени отдавал всего себя государственным вопросам. Забросил все иные дела, увлечения для одной цели — направить родину к процветанию. А тут это⁈ И что значат слова: «Это всего лишь сон…»? Когда так сказал Николай I, я не придал его словам значения, но теперь услышать то же самое от сына на его смертном одре…Такое невозможно отбросить. Но что всё это значит? Почему сон? Неужели я сплю? Но ничего не показывает на подобное. Не бывает таких снов, — точно знаю…Вопросов больше чем ответов. Но ясно одно, — знаки явно указывают на то, что меня пытаются остановить. Понять это несложно. Смерть близких со словами намекающими на моё появление в этом мире, выглядит однозначно враждебным вмешательством. Неужели я виноват в болезни и смерти своих детей? Судя по всему, это так. Предупреждение слишком однозначное. Так что же мне с этим делать? Может остановиться? Уже прошли годы, как я не заходил в осознанный сон, — причины этому были. Обдумывая, почему реальность сна сопротивляется воле, пришло понимание того, что мои сновидения практически уже захвачены чужой силой. Лезть туда ещё раз, было бы делом явно самоубийственным. Но тут же реальность, а не сон! Как оказалось, даже обычная жизнь теперь будет полем войны, если я не покорюсь. Бросить все начинания, повернуть вспять реформы, отдать власть, уйти на покой и тем самым спасти от возможной гибели себя и близких? Нет! Никогда! Я не сдамся! Предать миллионы людей, которые мне поверили, отбросить долг, — это значит потерять свою душу. Такого не будет! Надо следовать поставленной цели до последнего вздоха, и пусть всё горит синим пламенем и сжирает вокруг! Не отступлю!

*** *** *** *** ***

Весной следующего года новый наследник государя отправился в путешествие по Европе. Цесаревич Александр поехал вместе с братом Владимиром. Поездка преследовала помимо деловых задач, ещё и цель личного плана, а именно женитьбу. Даже раньше некоторые из близких замечали, что у невесты прошлого наследника в царской семье было двое воздыхателей — Никса и Саша.

После смерти Николая Саша считал невозможным любить Дагмару, ибо подобное казалось ему предательством памяти старшего брата. Но спустя некоторое время, цесаревич сдался. Он поговорил с отцом, и тот благословил его. Мама же со слезами одобрила выбор сына, — она очень любила Минни.

Цесаревич к этому времени заметно похудел, стал сосредоточенным и приобрёл какую-то неясную твёрдость в поведении. Полноватый и по большей части расслабленный в характере Володя с удивлением смотрел на такие перемены в брате. Он вдруг осознал, что Саша, уступая покойному Никсе внешне, выглядел тем не менее весьма достойно для наследника престола.

Уже в июне Саша писал отцу из датского Фредериксберга: «Милый Па, пишу Тебе из места, где Никса наш милый был так счастлив и выехал отсюда женихом. Дай Бог, чтобы и я был также счастлив. Молю Бога, чтобы Он устроил это дело и чтобы Он благословил меня».

Саша и Владимир прибыли в Копенгаген…Король Кристиан IX добродушно принял царских сыновей. Во дворце их встретили также королева и Минни, которая показалась новому наследнику более красивой, чем была раньше. Для Саши словно расцвело вокруг и стало казаться чудесным.

Кристиан IX пожаловал Саше орден Белого слона (высшая награда Дании), а потом был торжественный обед…Всё следовало строгой церемонии, а для наследника время словно ускорилось рядом с принцессой.

Саша пытался передать в письме отцу то, что происходило у него тогда в душе: «Ты не можешь себе представить, милый Па, как мне хочется устроить всё это дело и как можно поскорее. Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни, тем более что она так нам дорога. Решительно не знаю, что скажет на всё это милая Минни. Я не знаю её чувство ко мне и это меня очень мучает. Я уверен, что мы могли бы быть так счастливы вместе. Я молюсь усердно Богу, чтобы Он благословил меня и устроил моё счастье. Я уверен, что мой милый Никса не оставит теперь меня, он наверно молится за меня. Мы всего больше говорим с Минни о милом брате. У неё постоянно навёртываются слёзы, когда она говорит о нём. Почти во всех комнатах на окошках Никса вырезывал своё имя и год своего пребывания, которые до сих пор остались на стёклах. Минни вспоминает каждую дорожку, каждое место, где они гуляли или разговаривали всего больше. Она мне ещё больше понравилась теперь, и я чувствую, что я люблю и что я достоин её любви, но дай Бог, чтобы и она меня полюбила…Я чувствую, что моя любовь к Минни не простая, а самая искренняя и что я готов сейчас же высказать ей, но боюсь…»

Шёл день за днём. Саша никак не мог признаться. На протокольных мероприятиях гостям приходилось участвовать в великосветских беседах. Король рассуждал о реформах, датские же генералы вспоминали тяжёлое поражение Дании от Пруссии. Слегка смягчил деловой формат встреч лишь приезд младшего брата Алексея. Он вдруг засыпал Кристиана вопросами бытового плана, а потом вообще выпросил разрешения пострелять в парке.

Так, постепенно всё превращалось в семейные посиделки с обильными чаепитиями. Сидя вчетвером в гостиной, Минни неожиданно предложила посмотреть её комнату, и все было отправились туда, но Алёша вдруг попросил у короля показать ему датские ордена…Минни и Саша оказались в девичьей комнате вдвоём. Спальня была светлой, повсюду стояли цветы в горшках и висела клетка с какой-то непонятной птичкой. Минни стала показывать альбом с фотографиями, а юноша смотрел то в альбом, то на её лицо…Не выдержав, Саша вдруг выложил ей свои чувства. Минни бросилась ему на шею и заплакала.

— Можете ли вы полюбить ещё кого-нибудь, кроме нашего Никсы?

— Никого, кроме его брата! — ответила она.

Саша и Минни обнялись. Позже появились король, королева, Владимир и Алексей. Все друг друга поздравляли и обнимали.

Своё письмо в этот день наследник закончил следующими словами: '…Теперь ещё раз прошу Вашего благословения и помолиться за меня и неё. Я никогда не думал, что могу быть так счастлив, как теперь. Целую Вас крепко от всей души.

Ваш Саша'.

Император тем временем занимался бумажной работой. Документации было много: отчёты, письма иностранных государей, проекты и прочее. Разбираясь бумагами, Александр злился, что до сих пор вынужден управлять страной в ручном режиме. Слишком много реформ и перемен, огромное количество вызовов и угроз — всё это требовало постоянного личного участия. Окружающие же не понимали, как один человек мог проводить такое количество преобразований. Кто-то вспоминал Петра I, но потом тем не менее отдавали пальму первенства нынешнему государю. Слишком уж Пётр делал всё порывисто, бессистемно и подражательно. У него не было никаких по сути новшеств, — заимствовать много ума не надо. Но то, что делал Александр, не поддавалось никакому объяснению. Подобных глобальных реформ мир ещё не знал. Эти изменения были по-настоящему шокирующими, так как они осуществлялись за короткий промежуток времени и буквально перестраивали все общество до основания. Многие пытались найти у Александра советников, справедливая полагая, что одному человеку, пускай даже талантливому нет никакой возможности осуществить подобное, — и не находили… Через некоторое время поисков чиновники привыкли к быстрым, продуманным действиям императора и стали воспринимать их как должное. Более того, в правительстве сложилась весьма причудливая конфигурация: специально подобранный либеральный блок проводил в жизнь реформы государя, а консервативная часть охраняла эти начинания…В данной ситуации проблемы кадрового характера были неизбежны…Несмотря на постоянную проверку отчётов, независимый аудит, Александр чувствовал, что допускает ошибки. Чиновники изучили государя и стали крайне хитрыми, гибкими, расчётливыми и понять реальное положение не всегда удавалось сразу.

Так, решивший развеяться от тяжёлых дум, император отправился поплавать на яхте «Штандарт». Был выбран любимый и не очень долгий путь — от Кронштадта до Финляндии. На полпути внезапно случилась поломка. Александр перешёл на сопровождающий запасной фрегат. Он был уже слегка раздосадован: царское судно оказалось почему-то в ненадлежащем состоянии…Зайдя на корабль, государь захотел зайти в свою каюту, а она вдруг оказалась заперта. Ключа на месте не было, и он был вынужден занять офицерскую каюту. Вернувшийся в Петербург и весьма раздражённый государь попытался разобраться со случившимся бардаком. Вызванный управляющий морским министерством адмирал Краббе сослался на формально ответственного за состояние данных дел Шестакова Ивана Алексеевича. Именно он, как помощник командира Кронштадтского порта по морской части, отвечал за эти вопросы. В присутствии императора Краббе отчитал Шестакова и несмотря на попытки того оправдаться, предложил ему подать в отставку. Александр, наблюдая за этой сценой, внезапно остановил адмирала.

— Постойте Николай Карлович, не будем рубить сплеча.

— Но Ваше Величество, вы ведь совершенно правы. На судах творится бардак, — даже вашу каюту не смогли подготовить. Такое нельзя спускать.

Александр почувствовал что-то неправильное в этих словах.