Ермак. Революция. Книга девятая

* * *

Бывший солдат Японской империи Ёсида Горо возвращался домой. Попав в плен под Тэгу, он вздохнул с облегчением, так как остался жив в этой мясорубке. Из его отделения он был единственным уцелевшим, а из роты их осталось живыми тридцать два человек, из них двадцать раненых. Атака русских была страшной из-за огневой поддержки артиллерии, которая буквально перемолола его роту, стоявшую в обороне на острие удара русских.

В отличие от многих других солдат он не хотел воевать. Простой, мобилизованный крестьянин, пятый ребенок в семье мечтал прожить жизнь, как все его предки, выращивая рис в небольшой горной долине, где располагалась их деревня. Но перед началом войны его мобилизовали, оторвав от жены и двух детей.

Обучение в военном лагере в течение трех месяцев, муштра и вот в составе 5-й пехотной дивизии 1-й армии под командованием генерала Куроки он оказался в Корее. Тогда ему повезло в первый раз, его подразделение успело выгрузиться на берег до того, как русская эскадра напала на порт Чемульпо, топя японские корабли и транспорты. Потом был бой на реке Ялу, где он вновь остался в живых, в отличие от двух односельчан, служивших в его роте по одному призыву.

Затем отступление к Сеулу, потом к Тэгу и постоянные бои, в которых его видимо хранила Аматэрасу — великая и славная богиня солнца. Он остался жив и даже ни разу не был ранен.

Ёсида улыбнулся свои мыслям, поправив лямки русского вещевого мешка. Нахождение в плену Горо считал самой большой своей удачей. Ему посчастливилось попасть в команду, которую русские задействовали на разборе завалов и восстановлении дорог. Русские огнем артиллерии хорошо разрушили пригород и окраину города Тэгу, где держали оборону японские войска.

В эту команду военнопленные шли только добровольно, так как работа была тяжелой, но, когда Горо боялся работы. Сколько себя помнил, он постоянно с самого детства работал с рассвета и до заката. А в этой команде кормили русские, как они говорят — от пуза. Так много и вкусно Ёсида не ел никогда в своей жизни.

Сначала были некоторые проблемы с пищей. Русские начали их кормить кашами и хлебом, от которых пучило живот, и были сложно сходить в туалет по большому. Но потом кто-то из их командования приказал перевести пленных на рис, а комендант их лагеря для военнопленных пошёл ещё дальше, назначив в повара самих пленных японцев.

Кроме хорошего питания, русские выдавали новые комплекты формы, которая быстро изнашивалась при разборе завалов жилых домов в Тэгу. А эти работы считались в их команде самой большой удачей, так как можно было поживиться найденными во время этих разборов мелкими вещами, а иногда и деньгами. Русские стрелки, которые осуществляли охрану пленных, на это мародерство закрывали глаза, особенно если с ними поделиться. Нет, большинство вещей надо было сдавать, тем более часто в этих работах участвовали и хозяева разрушенных домов. Но чаще всего их привлекали к разбору тех пострадавших зданий, у которых не осталось владельцев.

Горо вновь улыбнулся. Он возвращался домой настоящим богачом по меркам не только их деревни. В его нательном поясе, который он сшил сам, хранилось настоящее богатство: четыре десятка серебряных корейских ян, с десяток серебряных же хванов достоинством в пять ян, несколько женских украшений из золота и серебра в виде шпилек, заколок, подвесок, колец и золотой русский червонец.

Он был наградой от русского коменданта лагеря, за то, что Ёсида вовремя сумел подпереть опору моста, и тот не рухнул, когда по нему проезжал в коляске какой-то русский генерал с охраной, которая чуть не пристрелила Горо, когда он с бревном бросился под мост, увидев, как тот начал дрожать и покачиваться.

В вещмешке лежала небольшая деревянная шкатулка с тремя десятками швейных иголок — настоящее богатство для деревни и разная мелочь в виде нескольких расчесок, зеркальца, пара фигурок дракона из нефрита и одна кажется из серебра. Там же лежала пара китайских серебряных ямб весом в пять лянов. Только на них можно было безбедно прожить несколько лет, ничего не делая.

Очень удачно Горо нашел спрятанные сокровища в одном из разрушенных домов. А главное никто этого не видел. Старший их команды по разбору этого дома отправил Ёсида в полуразрушенный чжандоктэ — пристрой к кухне, где хранятся продукты, в надежде, что там найдутся пряности, пасты, соусы, перец кочучжан и кимчи. В лагере хоть и кормили очень сытно, но японцам недоставало остроты в пище.

В чжандоктэ солдат и увидел скрытую в стене нишу, часть которой, видимо, открылась после попадания в дом снаряда. А в той нише был небольшой горшок с серебряными ямбами-лодками, с хванами и женскими украшениями. Повезло, одним словом, и в который раз.

Кроме найденных сокровищ, Горо, возвращаясь домой, был одет в новое, почти не ношенное обмундирование и крепкие русские сапоги. Это тоже был подарок от коменданта, как и котелок с ложкой и кружкой, а также несколько банок русских рыбных и мясных консервов, которые гайдзины называют «тушенка».

Ёсида закончил подъём на перевал, и перед ним открылась его родная долина. До деревни осталось пройти пару ри, и он сможет обнять жену, детей и родителей. Горо ускорил шаг, направляясь по грунтовой дороге к террасным полям, где наверняка сейчас находились и работали практически все жители его деревни.

Землями этой долины всегда управлял род Мотояма, который стремился увеличить производство продуктов питания для её жителей, расширял возделываемые земли, в результате чего и появились эти террасные поля.

Считается, что высокогорные земли не подходят для заливных полей, поскольку трудно обеспечить достаточное количество воды, но в этой долине было много горных источников, и этой проблемы не было. Наоборот, благодаря высоте и перепадам температур рис получался с хорошим наливом и ценился во всей префектуре.

Большинство урожая уходило роду Мотояма, но и простым жителям деревни жилось не плохо, особенно если год был хорошим, и удавалось снять два урожая риса.

Вскоре Ёсида дошел до террасы и его увидели, и узнали. На шее, плюнув на приличия, повисла жена, как заведённая повторяющая: «Живой, живой, живой…».

Как выяснилось из слов других жителей, в деревню сообщили, что Горо погиб, вместе с другими односельчанами, поэтому его появление живым и здоровым вызвал шок.

— Почему так плохо выглядишь и где дети? — спросил Горо жену, когда они пришли в их дом.

— Дети у твоего отца. Когда пришло сообщение, что ты погиб, он отказал мне в помощи, но забрал детей. А мне сказал, чтобы выживала, как смогу. Он не намерен кормить лишний рот, — тихо произнесла Азуми, и из её глаз потекли слёзы.

Ёсида прижал голову жены к своей груди и, сглатывая возникший ком в горле, тихо произнёс:

— Не плач, теперь всё будет хорошо. Я вернулся живым и здоровым. Так что всё будет хорошо. Организуй мне помыться и будем готовить праздничный ужин.

Женщина дёрнулась и лишь разревелась сильнее, сквозь её всхлипывания можно было разобрать, что в доме практически нет еды, а риса осталось на месяц для одного человека.

Горо снял китель, затем пояс и высыпал на стол свои богатства, увидев которое Азуми широко раскрыла глаза, зажав ладонями рот.

— Откуда это? — удивленно спросила она через несколько секунд.

— Твой муж вернулся с войны, где ему повезло и живым остаться, и богатым стать, — после этого Горо достал из вещмешка шкатулку, поставил её на стол и раскрыл.

Жена ахнула, замерла, а потом несмело коснулась одним пальцем ямбы-лодки.

— Это всё наше⁈ — неверующе спросила она и посмотрела на мужа.

— Да, — гордо ответил Ёсида.

Азуми опустилась на колени и, согнувшись, коснулась лбом циновки.

— Благодарю тебя,Аматэрасу, что вернула мне мужа, а с ним и жизнь, — произнесла она разогнувшись, а потом вновь ткнулась лбом в пол и зарыдала.

Вечером в доме собрались родственники. До этого Горо сходил к отцу и матери, передав им десяток корейских ян, забрал детей и принёс домой немного продуктов и пару кувшинов с саке, которые сунула ему счастливая мать.

И теперь на столе перед гостями предстали шарики из пресного риса -онигири, рисовые лепешки — моти, суши с рыбными консервами, соусы и, конечно, саке.

После того, как был утолён первый голод от Горо потребовали рассказа о том, как он воевал и как остался живым. Ёсида начал своё повествование, которое прерывалось только для того, чтобы сделать ещё один глоток саке.

Когда Горо дошел до своей жизни в плену, и как там кормили, то никто не поверил ему. Тогда солдат принес котелок, ложку, кружку, и всё это выставил на стол.

Ложка, после того, как Ёсида показал, как ей пользоваться, тут же пошла по рукам. Никто в деревне раньше не видел такого. Наконец, ею завладел старший брат, который произнёс:

— Но ведь ею в рот сразу столько риса возьмешь, сколько палочками и за десять раз не сможешь. Ты всё съешь и никому больше не достанется. Тебя за стол никто не пустит с этой штукой.

Все дружно рассмеялись.

— Русские каждому выдавали большую миску, куда повар и накладывал рис. А давали его вот столько, — Горо показал на котелке уровень порции.

— А ты не врешь⁈ — неверующе спросил отец, а остальные закивали головой.

Такой порцией можно было накормить пять человек.

— Я же говорю, в этом лагере кормили так, как я никогда еще не ел. Правда, зелени, специй русские почти не давали, зато нам полагались овощные, рыбные и мясные консервы. Суши, кстати, сделаны с консервами из анчоусов, а вот этот соус из банки, где они хранились, — Ёсида кивнул головой жене.

Та быстро поднялась на ноги сбегала на кухню и принесла пустую, вымытую банку, которая тут же пошла по рукам, с предложениями, как её использовать дальше.

Потом выпили ещё саке. И сестра задала вопрос:

— Горо, а как тебя отпустили из армии? Война, что закончилась?

— А вы, что ничего не знаете? — удивился Ёсида. — Две недели назад был подписан мирный договор с русскими. Нашу армию распустили, оставив какие-то части, но немного. Пленных русские на своих кораблях начали вывозить в Японию и отпускать по домам. Я попал за хорошую работу в число первых. Так я и вернулся.

— Значит, мы проиграли? — вновь задала вопрос сестра.

— Да, проиграли. Флота у нас нет. Остров Хоккайдо русские заняли, но говорят уже начали выводить оттуда свои войска.

Вопросы посыпались один за другим, и Горо обстоятельно отвечал на них. Все-таки он повидал он за последний год немало, куда больше своих родственников, большинство из которых даже ни разу не покидали долины.

Уже при свете Луны, отдав дань богине любви Бензайтен, Азуми лежа головой на груди мужа, слушала стук его сердца и думала о том, что как же хорошо, что наступил мир и её муж вернулся живым домой.