Вот это жизнь!

Глава 20

В усадьбе Хилковых его ждали с понятным волнением. И ладно Даша, уже который год вроде бы и помолвлена, хотя официально, в церкви, к алтарю не подведена. Пора уже, как только государь разрешит, то и венчаться. А то ведь и подружки примерно таких же известных аристократических семей Москвы почти смеются. Почти двадцать уже, все девушки, женщины уже, детей имеют. Одна она, как старая девушка!

Волновался и князь Александр Никитович. Согласится или нет царь Петр Алексеевич? Ведь если ДА, то и в роду второй мужчина есть, молодой и к карьере приспособленный. И Дашу можно венчать, а там, с божьей волей, и внуки пойдут. Почитай, и оживет род и будет снова и снова родиться и возвращаться. Лишь бы Дмитрий смог!

Потому, когда попаданец пришел в особняк, пусть не хозяин, но близкий родственник и торжественно показал официальное заявление князя А. Н. Хилкова с одобрительной резолюцией Петра I. И Даша, и князь Александр просто облегченно выпустили напряженный воздух. Хилковы сидели в уютной светлице, в гостиной по новомодному, похоже, ждали как раз его.

— Спаси и оборони, Господь Вседержатель и Богоматерь Заступница! — князь широко перекрестился, поклонился иконам, которые, как и полагается, стояли в красном углу. И так это было у него естественно, что и попаданец атеистического XXIвека тоже перекрестился, глядя на иконы. И Даша радостно-истово перекрестилась, шепотом благодаря Бога и Богоматерь его.

Потом Дмитрий продолжил, навевая радостное настроение в атмосфере:

— Государь очень обрадовался этому заявлению, похвалил меня, мол, очень прекрасную невесту выбрал. И в род хороший род вступил. Тебя, князь Александр Никитович за это же восхвалил, говоря, что облагоразумился, князюшка, не так дремуч оказался. Сказал, что придет на свадьбу нашу с Дашенькой, м-да.

Дмитрий вроде бы похвалился перед будущими родными, но с такой тревожной ноткой, что отец и дочь только огляделись с опаской. Затем Даша несмело спросила:

— А что ты так кручинишься, красный молодец, радоваться же надо, государь почтил!

Дмитрий, не выдержав, улыбнулся. Очень уж по сказочному она произнесла. Прямо-таки Марья-искусница. Но ответил Даше на полном серьезе, ничуть не шутя:

— Приход царя Петра Алексеевича, разумеется, для всех нас большой почет. Но ведь свадьба будет идти по старомосковской традиции, понравится ли это государю-реформатору?

Александр Никитович враз посмурнел лицом, подчеркнул:

— Свадьба будет идти по православному обычаю, как прадедами нашими давным-давно завещано.

И чтобы молодые не спорили (Даша в первую очередь), стремительно вышел из светлицы. Дмитрию лишь осталось бросить ему в спину озабоченный взгляд. Как-то они теперь приживутся друг с другом?

От этих мрачных мыслей его оторвала Даша. Мягкими, теплыми, но довольно сильными руками она притянула его к себе, тревожно посмотрела в лицо. ее красна девица тоже тревожилась, хотя и по совсем другому поводу.

— Милы-ый! — настойчиво требовала она, — тятя все требует от тебя для рода продолжения. А ты меня любишь ли. Вдруг уже не любая, неприятная?

Ох, господи, ну почему эти женщины всегда идут на чуйства, хотя речь идет исключительно про дела? И тревожатся они там, где совершенно не надо беспокоиться?

Дмитрий мягко, но сильно взял ее лицо в руки, потребовал:

— Ты давно не смотрела в зеркало на себя, прелестница моя?

Зеркало в темное средневековье являлось символом колдовства и церковью не приветствовалось. Но какая женщина на это обратит внимание, если необходимо посмотреть на свою красоту? Даша исключением не являлась. Она смущенно пробормотала:

— Сегодня утром. Я не надолго!

Ага, знает, что зеркало — это нехорошее. Но все равно ведь смотрит! Поцеловал ее в лоб, потом, плюнув на традиции и на пристойность — в губы.

Даша не обиделась, и даже не смутилась. Лишь чуточку сексуально обвела их кончиком языка.

— Ты моя красавица, — сообщил ей довольно жестко Дмитрий, — как я брошу тебя, да не в жизнь! Даже не думай об этом. Ты даже если захочешь уйти от меня, то не получится, поняла?

— Ох, милый мой! — она в порыве страсти обняла его за шею и повисла на нем. Ха, ну так немного тяжеловато, но с женщинами XXI века все равно не сравнится, — мне так нравится, когда ты мне что-то говоришь.

Вот ведь оно, — подумал Дмитрий, — два века, 300 лет разницы, еще и язык разный и Россия как-то не эта, а женщины, бабы ненаглядные, удивительно одинаковы, хотя бы характерами.

Он крякнул, но под тяжестью любимой выдержал. Причем не только выдержал, но и, пользуясь близостью Даши, поцеловал ее в сахарные губы.

А она, не удивилась или, хотя бы, засмущалась. Наоборот, прижалась к Дмитрию и поцеловала в ответ, так же горячо и страстно. Или, вы думаете, женский пол тоже не может вот этого, соромного, но очень сладкого и волнующего?

Отдышались после долгого поцелуя, Даша так же неслышно, почти незаметно, змейкой отпрыгнула от теперь уже почти жениха, поправила мелочи женского туалета.

— А на счет тяти не беспокойся. Князь Александр Никитович не впервой мне уступает, — открыла она, в общем, секрет полишинеля, — он так беспокоится за будущее рода Хилковых и так любит меня, что опять смирится. Только и ты в кое в чем не перечь ему, ладно. Тятя все-таки человек старый, из XVIII века. Хоть пытается идти в ногу с быстрым временем, но не все получается у него.

Даша посмотрела на него. И так ведь прелестно и лукаво у нее получилось, чертовки, что Дмитрий едва сумел сдержаться и не утащить ее сразу же в постель, не дожидаясь венчания.

Кое-как утихомирил горячую кровь, сказал хрипловато-надсадно:

— Высокий князь, твой благоразумный отец, тебе, как ты сама говорила, уступал. Как же яз, простой сын боярский, смогу устоять? — Дмитрий укоризненно посмотрел на хорошенькую невесту.

Но, видимо, в чем-то не преуспел, перегнул в смирении. Или Даша не привыкла к постоянному мужскому вниманию, но она явно не поверила ему, хотя и вслух не сказал об этом.

А Дмитрий что ж, он в самом деле был готов действовать по плану невесты. Только не из смирения сына боярского перед отпрыском княжеским, тут он действительно, гм, немного перегнул. Просто хитренькая Даша так по-женски великомудро схитрила и перекрутила, что мужчине туда лучше не встревать. Лучшее всегда враг хорошего!

А так помудрили по боярски, кхе-кхе, помараковали, как бы и овцам уцелеть, и волки были сыты, и, самое главное, пастух уцелел от гнева монаршего. Тут и князь Александр Никитович кое в чем помог, придя обратно в горницу и, видя, что молодые ему не перечат.

Свадьба была княжеская, у последнего отпрыска рода, пусть он и был женского пола. Да и смирение, понял он уже поздно, было больше показное. То есть, согласившись полностью и бесповоротно на волю отца, они, точнее она — Даша, тут же начала делать по-своему в мелочах. И ведь что будешь делать, родная дочь, кровинушка!

Согласен был и Дмитрий, благо наполовину замысел свадьбы был его. А если учесть, что многие затеи в Дашу были внедрены именно попаданцам, то и, пожалуй, и на две трети. Не будет же он ругаться с собой самим! Правда мысли Дмитрия периначавались по-женски, да так, что получалось наоборот. Но тут уж ничего не сделаешь, все ведь не усмотришь, не углядишь.

Да и, честно говоря, Дмитрию было все равно, какая будет свадьба, в обычаях ли XVII века или XVIII. Попаданцу все едино далекое прошлое, прямо-таки древность! Плата идет из кармана (калиты) Хилковых, причем и князь Александр не столько беспокоится за молодых, сколько, как царь посмотрит. Ха, хоть тут князь побеспокоился!

Зато рядом с ним его ласковая, горячая, и, что уж там говорить, желанная Дашенька! Которая сама так смотрела на него так привлекательно — завлекательно, что ух!

В общем, день грядущий был долгим и трудовым, наполненным полностью заботами, так что и продохнуть. И не только свадьбой, но и обычными работами по многочисленному княжескому хозяйству. Князь Александр мудро решил, что если есть теперь молодой Хилков, и не только как зять, но вроде бы и нареченный сын, то пусть работает, благо работа сама не делается, а он и ничего, как хозяин.

Только успевал от утра до вечера закрутиться, да так, что вечером без задних ног рухнуть на кровать. Кстати, в усадьбе Хилковых он больше ночи не проводил, беспокоился за авторитет Даши. Невеста же, не положено чужим мужчинам в одном доме ночевать. Благо знал, невеста уже при помощи отца готовит им уютное семейное гнездышко. Все еще впереди!

Семейно-свадебные хозяйственные заботы отнюдь не отодвинули государственные дела. Тут государь Петр Алексеевич ничуть ни ему, ни остальным из «лейб-кумпании» спуска не оставлял. Водки — пей, сам налью, жениться хочешь — пожалуйста. Но и государевых забот не забывай, а то палкой поколочу!

Вот вечер завтрашнего дня Дмитрий действительно провел в «избранном кружке». Не среди избранных могущественных бояр Алексея Михайловича, хотя и здесь столько было власти, что от нее, как от электричества, аж волосы трещали.

Царь, самолично налив водки в серебряные чарки — стаканчики из хрустального графина, объявил о важном сборе. Странный был этот XVIII век, — толи насмешливо-удивленно, толи пораженно подумал Дмитрий, — государственные важные дела решали за застольем с водкой. И главное ведь правильно решали, тогда как эти же дела с этой же водкой в ХХ веке приводили лишь к пьянке и разврату. Водка стала хуже или людишки измельчали.

И потому в отечественной истории тот же кровавый царь и, что уж греха таить, тиран и сумасброд, нарешал настолько, что его до сих пор называют Великим. А вот «демократ» и «гуманист» Ельцин в памяти народа больше чем «Борька-пьяница» призвания не получил. Как оно, а?

Бомбардир Петр Михайлов, как себя называл царь, чинами был невелик, чтобы вылазить вперед. Первым заговорил знатнейший и чином главнейшийкнязь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский, фактически второй среди придворных Петра и реальный правитель в его отсутствие.

Кивком поблагодарив царя, иначе тот и не разрешал, князь-кесарь залпом выпил, сделал бутерброд из ломтика хлеба и копченого мяса, съел его и потом сдержанно сказал: «Виват».

Вообще-то, «Виват» надо было крикнуть, так сказать докричав выпитую водку, но Федору Юрьевичу по мелочам разрешали многое. Все-таки старший родственник царя, правда, не прямой, и один из немногих знатных бояр, которые искренне перешли на сторону молодого царя.

Пройдя весь этот обряд «Хвала Бахусу», относительно уже старый уже, аж с XVII еще века, Ромодановский перешел к нужному делу. А вот здесь было тяжелей, ибо расходов и так было много, а денег, как всегда мало.

Нет, пустословием Федор Юрьевич не славился, царь по такому поводу был излишне строг — каждое лишнее слово наказывалось стаканчиком водки. Вот так иной раз загрузишься десятком таких стаканчиков с веселым напитком, так уж лучше молчать, а когда говорить, то всегда скупо и по делу. Нечего государя гневить да беса веселить.

Смысл князя-кесаря былследующим — во-первых, надо беречься в тратах, государство одно, а людишек много, как-никак справятся, и, во-вторых, увеличить доходы. Например, взять в казну наиболее прибыльные товары с заграницей — не только пушнину и дерево, но и рыбий клей, железо, льняное полотно и так далее. Чтобы не только купчины без пользы богатели, но и государство должно иметь от этого деньги.