Изгиб грани

Устроившись рядом с Лихуром, я внимательно следил за его состоянием и между делом вырезал из толстой палки ложку, а из роготульки соорудил что-то вроде вилки. Не шедевр, конечно, но вполне сойдёт.

Прошла пара часов. По лагерю поплыл густой запах варёного мяса. Вся кампания, облизываясь, сидела вокруг котла и что-то тихонько обсуждала. Когда я заглянул в кипящее варево, они приподнялись и с любопытством через мою голову уставились в котёл. Я прикинул время. Два часа такой примитивной варки вполне достаточно. Ткнув «вилкой» в кусок мяса, я увидел, что оно уже пригодно для еды.

– Нигир, сорви пару десятков вон тех больших листьев и хорошенько промой их в ручье. А вы все, марш, мыть руки. Сейчас, братцы, вы попробуете настоящую еду для воинов. Садитесь поближе. Нигир, раздай листья вместо посуды.

Наделив каждого порцией варёного мяса, я его присолил и широким жестом пригласил всех к пиршеству, а сам вернулся к ложу Лихура.

По сравнению с сухим пайком мясо имело божественный вкус. За последние дни я впервые отведал нормальной еды, и, похоже, моим спутникам она тоже пришлась по нраву. Урча и причмокивая от удовольствия, они быстро расправились с новой для них пищей.

Встретившись глазами с Рахуром, я подозвал его, вручил ложку и велел понемногу поить раненого наваристым бульоном. Продолжая обдумывать ситуацию, я краем уха прислушивался к общей беседе, но вскоре мои размышления прервал Рахур, толкнувший меня в плечо. С хмурым видом он сообщил, что влил в Лихура бульона, сколько смог, но тот начал ругаться нехорошими словами и вместо благодарности пригрозил надеть кормильцу котёл на голову. Я криво улыбнулся и отпустил Рахура отдыхать, а сам занял его место у ложа раненого, сказав Сину, что подежурю первую половину ночи.

Тем временем быстро стемнело. На землю упала тропическая ночь, накрыв долину, лес и горы бархатным покрывалом звёздного неба. Утомившийся народ угомонился и засопел, закутавшись в мягкие плащи. Мерцающая чернота заполнила мир, и лишь наш маленький костерок храбро боролся с вселенским мраком, отгоняя тьму от спящих воинов. Пошуровав палкой в костре, я подбросил сухих веток и бесстрашный огонь, оживившись, опять отчаянно сцепился с темнотой. Я расположился у самого ложа Лихура и изредка наклонялся к нему, прислушиваясь к учащённому дыханию.

Лагерь беспечно спал, распространяя вокруг плотную гипнотическую волну. Стараясь прогнать подкрадывающийся сон, я несколько раз подходил к ручью и умывался прохладной водой. Однако усталость давала о себе знать, и незаметно подкравшаяся ласковая дрёма, тихо опутала волю, заставляя сознание балансировать между сном и явью. Сначала звуки леса и крики ночных птиц встряхивали моё угасающее сознание, но коварная ночь не сомневалась в победе и продолжала мягко убаюкивать. И вот уже, кажется, что звёзды, смеясь, заглядывают в глаза, лес ворчит и тяжело дышит туманом, и пытается что-то сказать болтливый ручеёк…

Утро встретило меня гомоном птиц и негромким разговором. Говорили сидящие у костра Син и Акти. Я всё-таки заснул и не заметил, как меня сменил Син. Разогнув затёкшую спину, я склонился к неподвижно лежащему с закрытыми глазами Лихуру. Вид его оставлял желать лучшего. За ночь лицо осунулось и посерело, а его частый и слабый пульс сразу опустил моё настроение до самой низкой отметки. Обработав раны больного, я подозвал Рахура и попросил покормить раненого.

Я умылся в ручье и хотел вернуться к костру, но увидел, что мои спутники столпились возле места вчерашней схватки. Подойдя к ним, я понял, что причиной сбора был второй леопард с повреждённым позвоночником. Сверкая глазами, в бессильной ярости он скалился и грозно рычал, а ребята обсуждали, добить его или нет. Я предложил оставить зверя в покое. Спорщики смолкли, вернулись к костру, расселись и, нехотя поглощая сухпаёк, мечтательно вспоминали вчерашний ужин и замечательный вкус мяса. Что ж, проблем нет, давайте питаться дичью. Что, что? Как это сделать? Очень просто. Примерно, как вчера, с разными вариациями. Поговорим об этом обязательно. Позже.

Честно говоря, в тот момент я не разделял гастрономических настроений ребят и ничего не мог поделать с паршивым настроением. Критическое состояние Лихура не выходило у меня из головы. И в подтверждение моих опасений подошёл мрачный Рахур и сообщил, что раненый напрочь отказался от еды и питья, и всё время лежит с закрытыми глазами.

Так! Всё! Время вышло. Смерть подачек не берёт. Лихур отчаянно балансировал на грани жизни и в любой миг мог свалиться за кромку. Нужно что-то делать.

И тогда я решился на эксперимент, о котором много думал прошлой ночью. Я понимал, что не время и не место для подобных опытов, но, если я не сделаю всё возможное, то не прощу себе никогда. Выхода нет. Надо рисковать.

Короче говоря, я хотел использовать силы сразу всех четырёх Стихий. Признаюсь, тогда я совсем не знал, что и как надо делать, и что из этого выйдет, а потому решил действовать по наитию.

Немного подумав, я собрал всю команду и сообщил, что собираюсь провести сложный ритуал и нуждаюсь в помощи. Все дружно закивали головами и по моей просьбе бросились освобождать от камней и всякого мусора участок земли на берегу ручья, а затем развели на его краю ещё один большой костёр. Затем они осторожно раздели Лихура догола, подняли на руки и положили на землю между костром и ручьём ногами к воде. Сделав это, они отошли на полсотни шагов. Скинув всю одежду до нитки, я взял свой тесак, положил его справа от Лихура под ладонь вытянутой руки, а сам лёг на спину по другую сторону от клинка и тоже положил левую руку на боевой металл.

Ощущая всем своим нутром журчащую под ногами воду и трепещущий над головой огонь, я закрыл глаза и погрузился в медитацию. Не зная что делать, я по очереди обратился ко всем Стихиям с отчаянной просьбой помочь Лихуру.

Не прошло и минуты, как я почувствовал исходящую из глубины земли нарастающую низкую вибрацию, словно оттуда донёсся отзвук биения бессмертного сердца планеты. Резонанс начал сотрясать меня и загудел в голове, как призывающий набат. Я вышел из своего тела и одновременно видел, что происходит со всех сторон и изнутри. От костра и воды поднялись два вихря и соединились над нами, слившись в оранжево-голубой смерч. Затем металл клинка потёк и тончайшим слоем покрыл наши тела, превратив их в блестящие статуи. Могучий ритм пронизывал всё моё существо, которое начало утрачивать индивидуальность и растворяться в пространстве. Усилием воли я сосредоточился на Лихуре, но не увидел его. Там, где он лежал, словно электросварка, полыхал извивающийся клубок разноцветных молний. Из последних сил удерживая сознание, я вгляделся в центр ослепительного пламени и вместо Лихура увидел огромного, сверкающего металлом леопарда. В тот же миг меня захватил и унёс вихрь энергий, и я провалился в спасительное безмолвие.

Сколько я отсутствовал, не знаю, но из небытия меня вернул приглушённый расстоянием крик. То, что осталось от меня, не имело сил не только открыть глаза, но и глубоко вздохнуть. Да, и вообще, я сильно сомневался, весь я тут или не совсем. Однако спустя секунду я почувствовал своё буквально приросшее к земле туловище, ещё через мгновение разобрался в своих руках и ногах, обнаружив их на привычных местах. Разлепив веки, я скосил глаза и увидел, что тело наполовину ушло в землю. С невольным стоном я выдрал себя из земного ложа, пошатываясь, поднялся и медленно огляделся.

Мои спутники, молча, замерли поодаль, а взъерошенный Лихур сидел рядом, сжав голову руками. В землю впечатались глубокие и чёткие слепки от наших тел, и их поверхность по виду напоминала обожжённую керамику с посветлевшим, будто усыпанным пеплом контуром. Вместо костра осталось пятно золы с двумя выжженными дорожками. А там, где находились наши ноги, у воды образовались большие промоины. От лежащего между нами клинка осталась лишь костяная рукоять и небольшой огрызок лезвия. Остальной металл исчез.

Озираясь вокруг, я никак не мог свести концы с концами. На первый взгляд, вроде бы всё получилось, поскольку у ручья сидел живой и с виду здоровый Лихур. С другой стороны, вокруг присутствовали непонятные следы неведомых событий. И хотя я сам затеял всю эту кутерьму, теперь терялся в догадках. Дрожа от слабости, я шагнул к ручью, склонился и плеснул в лицо водой. Поднявшееся солнце ощутимо припекало голову и плечи, но почему-то меня начал колотить озноб. Сдерживая противный стук зубов, я подсел к Лихуру и сразу же увидел, что повязка исчезла, а от страшных ран на его шее и груди не осталось и следов. Я удивился и искренне обрадовался такому поразительному результату, забыв даже про озноб. Но тут меня ожидало новое потрясение, от которого я вообще всё забыл. Лихур поднял голову и взглянул на меня. Его огромные когда-то синие глаза лучились яркой жёлтизной, рассечённой вертикальными зрачками! Похоже, он тоже ещё не пришёл в себя и мало что соображал. Стараясь держаться уверенно, я положил ему руку на плечо и спросил:

– Ты, как?

– Ничего не понимаю, словно меня разобрали и собрали заново. Странная смесь лёгкости, силы, смертельной тоски и радости, ощущение нереальности происходящего и много новых чувств, – задумчиво и тихо ответил Лихур, как бы прислушиваясь к самому себе. Я обернулся, и, сморщившись от накатившей головной боли, махнул рукой всем остальным. Они осторожно подошли и застыли метрах в пяти.

– Что-то, братцы, вы сегодня молчаливые? Всё получилось. Лихур жив и здоров. И мы завтра можем отправляться в путь.

Ребята медленно приблизились и окружили умывающегося в ручье Лихура, а Син подошёл ко мне. Озабоченно потирая ладонью лоб, он тихо произнёс:

– Антон, мы знали, что ты необычное существо, но то, что мы только что видели, могло потрясти кого угодно, – он тронул меня за плечо и открыл рот, чтобы продолжить, и в этот момент Лихур поднялся на ноги, продемонстрировав в одном длинном движении текучую грацию и пластику. Что-то неуловимо знакомое. Он повернулся, улыбаясь и искренне радуясь солнцу, запахам леса, близости верных друзей, и уже открыл рот, намереваясь что-то сказать, и тогда всем стали видны его широко распахнутые глаза. На мгновение Син замер с открытым ртом, потряс головой и, уставившись на друга и заикаясь, прохрипел, слегка отшатнувшись:

– Лих-хур! Твои г-глаза! Стали жёл-тыми, а з-зрачки к-кошачьими!

Окинув взглядом ошеломлённых ребят, Лихур забеспокоился, подошёл к ним, и, хватая их за руки, спросил:

– Син, Акти, Рахур, вы чего? Антон обещал меня подлечить и подлечил. Я здоров и силён, как леопард…, – споткнувшись о промелькнувшую догадку, он вдруг осёкся, втянул голову в плечи, оглянулся на меня, затем бросил пронзительный взгляд туда, где лежали мёртвая и раненая лесные кошки. Теперь оба леопарда были мертвы. Двигаясь по большой дуге, Лихур медленно подошёл к только что умершему зверю, встал на колени, приподнял его голову двумя руками, и внимательно всмотрелся в остекленевшие синие глаза. Остановившись неподалёку, мы окружили Лихура, не мешая ему осознавать факт необратимой перемены. Не поднимая головы, он тихо обратился ко мне: