Зимняя бухта

— Что?!

— Снова будет жить здесь. А ты веди себя прилично. Он мой мужчина, а это — мой дом. Если тебя что-то не устраивает, переезжай к бабушке.

— Он не может здесь жить!

— Почему?

— Ты же знаешь, что он сделал с Леной!

— Мы все подвержены порывам. Ты тоже, Йон-Йон.

— Какая… что за…

Мама встала, вздохнув.

— Во всяком случае, будет как я сказала. Завтра он возвращается сюда.

— Господи, — выдохнул я. — Завтра?

— Да.

— Ты не можешь впустить его сюда.

— Не тебе решать.

— Подумай про Лену. Подумай, что он сделал с Леной.

— Мы с ней все обсудили. Лена согласна, чтобы он вернулся домой.

— Домой. Это не Навозников дом. Это мой дом.

— Будь любезен называть Рольфа Рольфом.

Глаза у мамы потемнели, стали жесткими. Так бывает, когда она взбешена.

— Его зовут Навозник.

Мама повернулась ко мне спиной, вышла и закрыла дверь. Какое-то время я лежал и смотрел в потолок, пытаясь понять маму и сестру. Тщетно.

Я взял «Неизвестного солдата» и стал читать про лотт[27], которых офицеры держат за шлюх, а потом появляется Риитаоя и рассказывает про умирающего, который лежал при дороге. Хорошее место.

Я перечитал его несколько раз, потом взял блокнот и написал полстраницы о том, как мне ее не хватает. Писать о потере трудно.

Зазвонил телефон, мама взяла трубку. Сначала она молча слушала, потом распахнула дверь.

— Рольф в больнице в Худдинге! На него напали.

— Чего? — Я уже почти забыл о существовании Навозника.

— Его избили в Бромме, он без сознания. Врачи говорят — состояние серьезное, но не критическое. Угрозы жизни нет, но мозг может быть поврежден. А он собирался начать все сначала! — Мама села на кровать и заплакала.

Я почувствовал удушье. Все было похоже на кошмарный сон, когда за каждым углом тебя поджидает какой-нибудь сукин сын, чтобы швырнуть в тебя горсть трупных червей, и ты бежишь, бежишь, бежишь… Господи, да я и впрямь угодил в дом с привидениями.

— Он сильно ранен?

— Говорят — состояние серьезное. Он не может говорить, но у него в кармане нашли письмо с нашим адресом.

— Наверное, пособие из соцслужбы, — заметил я. Мама, кажется, не слушала.

— Я бы поехала, но в больнице считают, что лучше подождать до завтра. Тогда врачи будут знать больше.

— Что знать?

— Несколько все серьезно, разумеется. Удары по голове очень опасны. Можно остаться… — И она закрыла лицо руками.

— Может, оно и к лучшему, — сказал я.

— В смысле? — Мама шмыгнула красным носом.

— Тогда он сюда не въедет.

Мама встала.

— Все будет так, как я сказала. Он переедет сюда. Я помогу ему пройти через случившееся. Я люблю его.

Она вышла, хлопнув дверью. Я попытался вернуться к «Неизвестному солдату», но не мог сосредоточиться.