Глазомер! Быстрота! Натиск!

– А штурма все не было, и тогда они решили выяснить, в чем же тут дело, да и выслали в степь свои конные дозоры. Так? – продолжил излагать за полковника Суворов.

– Точно так, Александр Васильевич, – кивнул начальник штаба дивизии, соглашаясь с командиром.

– И они, разумеется, все выяснят, Владимир Семенович. Вы даже не сомневайтесь. Как бы мы тут с вами ни старались сторожиться, – поморщился генерал. – И увидят османы, что мы тут обросли ретраншементами, накопали вокруг лагеря рвов и поставили на валы пушки. То бишь, что ни с того ни с сего вдруг встали в глухую оборону. А это, выходит, что? А это выходит, что мы сами, по своей доброй воле отдали вдруг инициативу врагу. Потому можно будет вскоре нам самим ждать их наскоков. Медленно, очень медленно, совсем не спеша идет их светлость к Очакову. В таком-то темпе армию здесь не ранее чем через две недели можно будет ждать. А уж на штурм крепости так мы вообще не ранее конца июля, а то даже и начала августа пойдем. А он ведь обещает быть весьма кровопролитным. И после него нам ведь еще и время будет нужно, дабы восстановиться для продолжения дальнейшего наступления. И когда же вы прикажете за Прут и за Днестр нам идти, а? В самую что ни на есть осеннюю распутицу?

– Похоже, что так, – пожал плечами квартирмейстер. – Не раньше октября мы теперь к Валахии подтянемся. Ладно, что обозы с пушками в грязи увязнут, но вот как быть с переправой войск через такие огромные реки? Без понтонов, да на одних только лишь мелких суденышках? Ох, не знаю я, Александр Васильевич, не нравится мне все это! Ведь скоро уже год как эта война идет. Неужто приготовиться к походу нам времени не хватило?

– А все потому, что мы действуем по старинке, по-дедовски! – махнул с досадой рукой Суворов. – Решительных, скорых маршей у нас нет, все войска движутся лишь размеренно и эдак манерно-печально. От силы десять верст дневной переход по войсковым артикулам составляет. Эдак мы десятилетиями с турками будем воевать. Ну есть же у нас примеры скоротечных переходов и решительных баталий еще в ту войну с пруссаками. А в первую турецкую какие рейды по Румелии да по Валахии генерал Вейсман проводил! Да и мы с тобой тоже ведь неплохо за Дунаем турок били! А перед баталиями по пять, а то даже и по шесть десятков верст скорым маршем шли. Вот потому и сваливались на неприятеля как снег на голову! Молниеносный бросок туда, где нас враг не ждет! Резкий и решительный натиск на него, удар в штыки – и он бежит! Вот так должна и эта кампания проходить, иначе, Владимир Семенович, нам победу в ней, ну никак не добыть! Уж больно учителей, советников да всяких помощников у турок сейчас много. Подготовили их к войне западные завистники, напичкали современным оружием, да тактику европейского боя в головы басурман вложили.

Русская днепровская армия под руководством главнокомандующего князя Потемкина Григория Александровича шла от Елизаветграда до Очакова 33 дня. Двести верст за тридцать три дня! Все это время турки, зная про движение к ним русских войск, вели подготовку своей крепости к осаде. Из Стамбула, Варны и Синопа непрерывным потоком прибывали корабли с боевым припасом, провиантом и подкреплениями.

Генерал-аншеф Суворов на большом совете, собранном князем в Каменке, предложил взять Очаков решительным штурмом при тесном взаимодействии с Лиманской флотилией. На это предложение Потемкин отвечал так: «Я на всякую пользу руки тебе развязываю, но касательно Очакова попытка неудачная может быть вредна. Я все употребляю, надеясь на Бога, чтобы он достался нам дешево».

Фельдмаршал не был уверен в успехе быстрого и решительного штурма, а потому он предпочел авантюрной (как он считал) идее Суворова более надежный план «формальной осады». Этот план основывался на главенствующих в 18-м веке принципах военной фортификационной науки, со строительством осадных параллелей, оборудования батарей и последующего массивного артиллерийского обстрела вражеских укреплений. Основная идея осады была в том, чтобы сначала устроить пушечные и мортирные батареи обложения крепости в виде редутов, дабы обезопасить фланги осадной армии. Затем планировалось овладеть пригородом и передвинуть батареи вперед. После чего было необходимо соединить все их траншеями и начать методичный артиллерийский обстрел самой крепости, вынудив ее гарнизон сдаться.

12 июля на берегу Черного моря построили первую батарею на десять орудий осадной артиллерии, а двадцатого июля армия обложила крепость, примыкая своим правым флангом к этой построенной батарее, а левым к Днепровскому лиману. К двенадцатому августа для обстрела морского побережья была поставлена четырехорудийная батарея из единорогов крупного калибра. В это же время на небольшом удалении от крепости с целью отражения вылазок неприятеля соорудили четыре редута, на каждый из которых установили по пятнадцать полевых орудий.

Отдельный батальон егерей нес службу на левом фланге осаждающей Очаков армии.

– Третья рота первая к кухням подходит! – крикнул помощник интенданта Усков. – А ну не ломись, не ломись с котелками, – погрозил он группе солдат кулаком. – Им опосля обеда сразу же в боевое охранение заступать, так что подождете маненько, ничего тут с вами не случится!

Артельные дежурные подставляли железные посудины, в которые повара накладывали большими черпаками густую кашу.

– Следующий! – крикнул повар Иван, оглядывая стоящую у трех походных кухонь очередь. – Все, что ли, уже с третьей роты закончились?

– Закончились, дядь Вань! – крикнул из толпы невысокий, улыбчивый солдатик. – Вона Мишка рябой самый последний был. Ну чего, ты нас-то теперяча будешь кормить?

– Буду, буду, – пробурчал повар. – А ты вот, Егорка, как я погляжу, все время от артели к кухням шлындаешь. Чего же это у вас другие за порционом совсем-то не ходят?

– А он уговором вашим пользуется, дядь Вань, – хохотнул высокий ушастый егерь, – который ты у реки ему перед самым десантом дал, что за подвиг будешь лишний черпак при раздаче докладывать.

– Ну да, ну да, – хмыкнул повар, – слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Только с того дела-то ведь уже больше месяца прошло. Других храбрецов славные деяния твое старое, рядовой Коробов, уже давно заслонили. Вона как ребята вылазки неприятеля-то отважно отбивают! Так что геройство, Егорка, оно постоянное повторение требует. Подставляй котелок! – и плюхнул один за другим три огромных черпака каши. – Все, теперяча норма! Следующий!

А расстроенный егерь все стоял с протянутой посудиной, заглядывая вовнутрь.

– Двигайся, Егор, – оттолкнул его следующий артельный. – Иди, вон, к Никите да сухари получай.

– Эх, дядя Ваня, дядя Ваня, – вздохнул солдат. – Каши с хлебом через край – и под елью с нею рай. Каши с хлебом ни куска – и возьмет тебя тоска.

– Иди уже – тоска! – фыркнул повар. – Как всем остальным ведь порцион поклал, ничуть даже не меньше. Сам же знаешь: брюхо не мешок, кашу в запас не положишь.

– Шевелятся в последнее время турки, вылазку за вылазкой предпринимают, – проворчал капитан Кулгунин, следуя во главе роты. – Вы, господа, на стороже всегда будьте, – кивнул он полуротным командирам. – А ты, Федор, не чурайся к советам опытных унтеров прислушиваться. И все эти полковые пехотные замашки в гноблении солдат лучше бы выбрось. Это тебе не болванчики в строевых плутонгах, которые без окрика да команды капрала и шага сами не сделают. Тут стрелки-егеря, которые привыкли прежде головой думать и принимать самостоятельно решения в бою. А ты им палкой, вон, грозишь. Не принято так у нас. Уже ведь второй месяц как с Полоцкого пехотного к нам сюда перешел. Свыкнуться бы уже с порядками пора. Колокольцева, вон, мелкими придирками замучил, тот даже руки опустил, в рядовые опять просится.

– Понял я, Олег Николаевич. Учту, – ответил, поморщившись, подпоручик. – Ну а чего они? Караульную службу спустя рукава несут. Рвения в исполнении приказов никакого нет. Мундиры оборвались, а штопаны абы как. Слабинку солдату тоже никак нельзя давать, а то потом ни дела, ни послушания с него не будет. Это как в поместье: с крестьянина перестанешь со всей строгостью спрашивать, так он и барщину спустя рукава будет отрабатывать, ни дохода, а одни лишь крамольные пересуды начнутся.

– Ну смотри сам, подпоручик, – махнул рукой капитан. – Тебе полурота в командование отдана. Ладно, подходим уже, – кивнул он на вал, около которого суетились солдаты артиллерийской батареи.

Грязные, закопченные люди снимали с трех телег бочонки с порохом, какие-то кули и корзины с ядрами. Тут же, закинув ношу за спину, они шли цепочкой к насыпи. А наверху у пушек копошились другие. «Бам! Бам! Бам!» – периодически били в сторону крепости орудия. Изредка доносился ответный выстрел, и ядро било в землю или проносилось над головами.

– Эй, копченые, как повоевали? Сколько нонче пороху впустую сожгли? – с издевкой крикнул егозистый Демьян. – Ни одного пожара чевой-то у ворога сегодня не видать!

– Иди, иди давай дальше, балабол, – махнул рукой усатый фейерверкер. – Посмотрим, как ты тут навоюешь. Хорошо вам, вольным стрелкам, в легкую балакать.

– Первая полурота, ваша диспозиция – от лимана и до батареи, – расставлял личный состав капитан. – Андрей Сергеевич, вы там уже стояли, местность перед собой знаете. Утром вас солдаты четвертой роты поменяют.

– Ясно, Олег Николаевич, – кивнул подпоручик. – За мной, братцы! – и повел пять десятков за собой на левый фланг.

– Подпоручик Белов, а это, стало быть, ваш участок прямо перед батареей и на шесть сотен шагов правее, – махнул рукой командир роты. – Меняете здесь вторую, и потом уже глядите в оба глаза, Федор Семенович. Непростой здесь участок, косая балочка близко проходит. Вроде как кавалерии неприятельской не дает она быстро развернуться, но зато и пехоте подобраться к нам скрытно по ней можно. Так что постоянный пригляд здесь нужен.

– Олег Николаевич, я, пожалуй, с полуротой Белова тут останусь, – предложил младший Милорадович. – Огляжусь, потом караулы у обеих проверю.

– Ну, как знаешь, Радован, – пожал плечами Кулгунин. – Я в любом случае после полуночи и сам сюда прибуду. Ладно, выдвигайтесь, вон уже вторая рота обратно с поля выходит.

Разбившись на пары и тройки, егеря пристроились в выкопанных за эти недели окопчиках, за развалинами стоявших тут когда-то домов, в высохших балках и руслах ручьев. Погода стояла ясная, только что недавно был обед, и разморенным на солнцепеке солдатам было жарко.

– Много не пей, не пей, я говорю, Гераська! – прикрикнул капрал. – Ну чего ты булькаешь-то дурень, фляга-то ведь не бездонная, а нам еще до полуночи стоять. У товарищей будешь воду канючить? Коли совсем жарко, так влил в рот пару глотков, подержал ее там мененько, а уже потом и заглатывай.

– Так пить же шибко хочется, Евлампий Архипович, – пожаловался молодой солдатик. – Просто удержу никакого нет. А так с водицей хоть немного легче становится.

– У тебя на лбу чего? – спросил его ветеран.

– Так каски козырек, – пожал непонимающе плечами рядовой.