Мистические истории. Ребенок, которого увели фейри

С этими словами он встал с кресла и пошел искать Смита, довольно недалекого малого, который у мистера Робертса исполнял обязанности конюха и садовника.

– Смит, – обратился он к слуге, – запрягите пони и езжайте в Брикетт-Боттом к полковнику Пакстону за мисс Мейдью.

Слуга уставился на него.

– Куда-куда, сэр?

Мистер Мейдью повторил распоряжение, и слуга, не сводя с него непонимающего взгляда, ответил:

– Сэр, я в жизни не слыхал ни о каком полковнике Пакстоне. И что за дом такой, никак не возьму в толк.

Мистер Мейдью встревожился не на шутку.

– Так или иначе, запрягайте пони, – велел он и, вернувшись к Мэгги, поведал ей о «глупости» Смита, а потом спросил, сможет ли она, с больной лодыжкой, поехать вместе с ним и Смитом в Брикетт-Боттом и показать дом.

Мэгги с готовностью согласилась, и через считаные минуты все трое отправились в путь. От Брикетт-Боттома их отделяло не более трех четвертей мили, если считать напрямую, через холмы, но объездная дорога тянулась мили на три, не меньше; свое временное обиталище мистер Мейдью покинул незадолго до шести, старый пони резвостью не отличался, так что спуска в Брикетт-Боттом они достигли уже в сумерках. Свернув на проселок, повозка медленно двинулась по дну долины; мистер Мейдью и Мэгги настороженно осматривались, Смит бесстрастно правил лошадью, не глядя по сторонам.

– Так где же дом? – спросил наконец мистер Мейдью.

– У поворота дороги, – ответила Мэгги. Вглядываясь в сумерки, она не видела в ряду деревьев ни единого просвета, и ею овладевали дурные предчувствия. Повозка достигла поворота. – Должен быть здесь, – шепнула Мэгги.

Они остановились. Впереди дорога сворачивала направо, огибая возвышенный мысок, где, в отличие от лесистой правой обочины, не росло ничего, кроме жесткой травы и случайных кустиков. При более тщательном осмотре нашлись явные остатки искусственных уступов, но никаких следов дома не обнаружилось.

– Это то самое место? – спросил мистер Мейдью вполголоса.

Мэгги кивнула.

– Дома нет и в помине, – проговорил отец. – Что бы это значило? Ты уверена, Мэгги, что правильно запомнила место? Где Элис?

Прежде чем девушка успела ответить, раздался крик: «Отец! Мэгги!» Зов, слабый и тонкий, загадочным образом доносился откуда-то поблизости и одновременно как будто из далекого далека. Крик повторился три раза и сменился тишиной. Мистер Мейдью и Мэгги в оцепенении переглянулись.

– Это голос Элис, – хрипло проговорил мистер Мейдью, – она где-то тут. Попала в беду и зовет нас. Как вам показалось, Смит, откуда она кричала? – обратился он к садовнику.

– Никакого крика я не слышал, – ответил тот.

– Глупости! – оборвал его мистер Мейдью.

– Элис, Элис, где ты? – принялись звать они с Мэгги. Ответа не последовало, и мистер Мейдью велел Смиту отдать вожжи Мэгги, а самому присоединиться к поискам. Смит повиновался, оба вскарабкались на дернистое возвышение и стали осматриваться и звать Элис, обращаясь к стене деревьев. Ни отклика, не следов, однако, не было, и мистер Мейдью, обегав все вокруг, вернулся к повозке и попросил Мэгги ехать за помощью к ферме Блейз, пока они со Смитом будут продолжать розыски. Мэгги послушалась и, по счастью, застала дома фермера – мистера Рамболда, а также двоих его сыновей и двоих-троих работников, только что вернувшихся с поля. Она объяснила, что произошло, и фермер с домочадцами тут же предложили свою помощь, хотя Мэгги при всем волнении заметила, что мистер Рамболд, слушая ее рассказ, как-то странно изменился в лице.

Прихватив фонари, группа отправилась на место и присоединилась к мистеру Мейдью и Смиту. Лес у поворота дороги обыскали до последнего кустика, но все без толку. Ни единого следа пропавшей девушки не было найдено, после долгих усилий и волнений поиск прекратили, и один из младших Рамболдов вызвался поехать в ближайший город и заявить о происшедшем в полицию.

На обратном пути Мэгги, мало веря собственным словам, но пытаясь подбодрить отца, высказала предположение: пока они добирались до Брикетт-Боттома по дороге, Элис возвращалась домой через холмы, увидела их сверху и в шутку окликнула.

Однако Элис они дома не застали, и, хотя на следующий день поиски возобновились и полиция учинила розыск, все оказалось бесполезно. Элис пропала бесследно; последней, кто ее видел, была одна старушка, которая в день ее исчезновения встретила Элис на спуске в долину. По словам свидетельницы, Элис улыбалась, но выглядела «как-то чудно».

Таков конец истории, однако нижеследующий рассказ, быть может, проливает на нее некоторый свет.

С легкой руки прессы история об исчезновении Элис была предана широкой огласке, и мистер Робертс, донельзя огорченный происшедшим, спешно возвратился в Овербери, дабы по возможности утешить и поддержать своего убитого горем постояльца и приятеля. Явившись к отцу и дочери и выслушав их рассказ, он немного помолчал. Потом мистер Робертс спросил:

– До вас не доходили местные россказни о полковнике Пакстоне и его жене?

– Нет, – отвечал мистер Мейдью. – Вплоть до рокового дня, когда моя бедная девочка отправилась к ним в гости, я не слышал его имени.

– Что ж, – начал мистер Робертс, – поведаю вам, что мне о них известно, хотя, боюсь, рассказ будет не очень пространным. – Помолчав, он приступил к рассказу: – Мне скоро стукнет семьдесят пять, и я свидетельствую, что вот уже лет семьдесят дома в Брикетт-Боттоме не существует. Однако пятилетним мальчиком я видел старомодный дом из красного кирпича, стоявший в Брикетт-Боттоме у поворота дороги, – такой, как вы описали. Его владельцами и жильцами были полковник Пакстон и миссис Пакстон – отставной военный из Индии и его супруга. В те времена, о которых я рассказываю, в доме случились некоторые происшествия, и после смерти пожилой четы наследники продали дом лорду Кэрью, а тот вскоре снес его до основания, так как участок вторгался в его охотничьи угодья. Мой отец, служивший до меня священником в здешнем приходе, хорошо знал полковника с женой, знали их и все соседи. Жизнь они вели тихую и не вызывали ни у кого недобрых чувств, хотя ходили слухи о буйном, мстительном нраве полковника. Малочисленный круг домочадцев включал в себя, помимо хозяев, их дочь и двоих слуг: лакея, служившего полковнику еще в армейские времена, и его жену, наполовину азиатку. Не могу сказать в подробностях, что там произошло, я ведь был еще мал. Мой отец не любил сплетен и спустя годы, когда бы ни зашла речь об этой истории, всячески старался сгладить острые углы. Тем не менее известно, что мисс Пакстон влюбилась в некоего молодого человека и обещала ему свою руку, родителям же ее избранник решительно не нравился. Они сделали все возможное, чтобы помолвка была расторгнута, молва обвиняла их в злоупотреблении родительской властью, даже в жестокости. Правда ли это, мне неизвестно, знаю только, что мисс Пакстон умерла и вся округа ополчилась на ее родителей. Мой отец, однако, продолжал к ним наведываться, но в дом его впускали нечасто. Собственно, после смерти дочери полковник Пакстон вообще с ним не встречался, а миссис Пакстон показывалась раз или два. По словам отца, она выглядела совсем убитой, и он не удивился, узнав месяца через три, что она вслед за дочерью сошла в могилу. После смерти жены полковник Пакстон сделался, если только это возможно, еще большим затворником; не долее чем через месяц умер и он – при обстоятельствах, которые указывали на самоубийство. Вновь по округе поползли слухи, но расследовать происшествие было некому, доктор подтвердил смерть от естественных причин, и полковника Пакстона вслед за его женой и дочерью похоронили на здешнем кладбище. Владение отошло дальнему родственнику, который вскоре прибыл, переночевал в доме и, видно, настолько его невзлюбил, что больше не показывался. Он отправил слуг на пенсию и продал дом лорду Кэрью, которому это было весьма кстати, поскольку участок располагался среди его охотничьих угодий. Дом он вскоре приказал снести, а сад зарос бурьяном.

Мистер Робертс помедлил.

– Вот и все факты, – добавил он.

– Но есть еще кое-что, – проговорила Мэгги.

Мистер Робертс, помешкав, решился:

– Вы имеете право знать все, – произнес он едва слышно, словно обращаясь к самому себе, и продолжил уже громче: – То, что я собираюсь изложить, представляет собой не более чем смутные, неопределенные слухи; насколько они достоверны и что означают, мне неведомо. Лет через пять после сноса дома одна молодая служанка из Кэрью-Корта отправилась днем прогуляться. Нанялась на работу она недавно, с деревней была незнакома. Возвратясь домой к чаю, она рассказала, что спускалась в долину (судя по ее описанию, это была именно Брикетт-Боттом), на повороте дороги поравнялась с краснокирпичным домом и старая леди с добродушным лицом приглашала ее зайти. Она отклонила приглашение не потому, что заподозрила недоброе, – просто торопилась к чаю.

Полагаю, она не возвращалась в Брикетт-Боттом; насколько мне известно, больше с нею ничего подобного не случалось.

Года через два или три, вскоре после смерти моего батюшки, в долину забрел странствующий лудильщик с женой и дочерью и остановился там на ночь. Дочь отправилась собирать ежевику, и больше о ней не было ни слуху ни духу. Ее искали, но не нашли… конечно, правды никто не знает… быть может, она по своей воле сбежала от родителей, хотя причин для этого вроде бы не было.

– Ну вот, – заключил мистер Робертс, – я познакомил вас со всеми известными фактами и слухами, и теперь мне остается только молиться за вас и за нее.