А потом он убил меня
- Автор: Натали Барелли
- Жанр: Триллеры
- Дата выхода: 2022
- Цикл: Талантливая Эмма Ферн
- Номер в цикле 2
Читать книгу "А потом он убил меня"
ГЛАВА 4
— Итак, первым делом, пока не забыла, позвольте записать ваш номер телефона.
Я пришла в себя, и мы сидим за угловым столиком у окна. Я опять роюсь в сумочке в поисках листка, на котором можно писать. От меня не ускользнуло, что кофе мы взяли одинаковый: черный, крепкий, в европейском вкусе.
— Ну, меня зовут Сэм Хантингтон.
Я записываю имя на клочке бумаги.
— Значит, Сэм Хантингтон. — Делаю паузу, и он диктует мне свой телефон, который я тоже быстро записываю. — Спасибо! Как лучше отдать вам деньги? Можно опять встретиться в химчистке завтра, в это же время, и я все верну. Годится?
— Вы ничего мне не должны, я ведь уже сказал.
— Конечно, должна! Почему вдруг нет?
— Давайте сначала выпьем кофе, а потом, если вы действительно настаиваете, договоримся об остальном. А сейчас я просто в восторге, что вижу вас воочию. — Он сияет.
— Спасибо. Я тоже рада знакомству, Сэм.
Я невольно смущаюсь. Совершенно незнакомый человек только что спас меня из затруднительного положения, можно сказать, выкупил, но теперь выясняется, что он мой фанат, отчего я чувствую себя еще больше обязанной.
— Я большой поклонник вашего творчества, честное слово, — говорит он.
— Спасибо, Сэм, приятно слышать.
После несчастного случая произошло еще одно изменение: я ужасно устаю от избыточного внимания, меня от него просто тошнит.
— Расскажите лучше о себе, — предлагаю я. — Чем вы занимаетесь?
— Обещаете, что не будете смеяться?
— Ну нет, обещать не могу, — возражаю я. — Вдруг вы окажетесь профессиональным цирковым клоуном? Или укротителем львов. Или одним из тех, кто убирает с улиц собачьи какашки.
— А что, есть такая работа?
— Так говорят, но ручаться не стану.
— Надо немедленно проверить, — и мой визави лезет за телефоном.
Он действительно обаятельный, этот Сэм Хантингтон. Есть в нем нечто располагающее, отчего мне становится легко. Я начинаю получать удовольствие от этого маленького приключения и улыбаюсь:
— Ладно, так чем вы занимаетесь?
— Я профессиональный цирковой клоун.
Теперь я смеюсь по-настоящему.
— Не верю.
— И правильно. Я зарабатываю сочинением небылиц.
— Забавно, — я склоняю голову набок, — ведь со мной та же история.
Он поднимает чашку с кофе в шутливом тосте:
— Я бы сказал, за встречу великих разумов, но это будет как-то несправедливо. Мне до вас далеко.
— Да ну ладно вам, — ворчу я, хотя все больше наслаждаюсь происходящим. Сперва я пошла в кафе из вежливости, но теперь только рада. — Итак, что же подразумевает в вашем случае сочинение небылиц?
— Я писатель-призрак, или, как нас называли раньше, литературный негр, простите за выражение.
Я захожусь от смеха.
— Нет! Быть не может! Вы меня просто разыгрываете.
— А вот и нет. Погодите-ка… пожалуйте, — он выуживает из кошелька визитку и вручает мне.
— Сэм Хантингтон, писатель-призрак, — читаю я вслух. — И что, люди пишут такое на визитках? Вы серьезно?
— Да. Совершенно серьезно. Вот мой вебсайт, — он тянется вперед и тычет пальцем в ссылку на визитке.
— Все равно что сказать «Сэм Хантингтон, профессиональный медвежатник», разве нет? Только не подумайте, я не намекаю, будто вы сейфы взламываете.
— Вы раните мои чувства, Эмма Ферн, профессиональный романист.
— Извините, просто такое трудно принять всерьез. — Под конец фразы я невольно хихикаю, а потом смешок перерастает в гомерический хохот, совершенно неуместный, но неудержимый.
Сэм с улыбкой наблюдает, как я, оправившись, смахиваю проступившие от смеха слезинки и спрашиваю:
— Вы точно не собиратель собачьих какашек, который прикидывается кем-то другим?
— Кем, грабителем банков? Не-ет, я писатель-призрак. Это даже на визитке сказано, а потому придется поверить.
— Восхитительно! Ни разу не встречала писателей-призраков. — И я чуть не выпаливаю, что обычных-то призраков встречала не раз — во всяком случае, одного, который постоянно меня преследует.
— Или встречали, но не знали об этом. — Он подмигивает, и я с усилием сосредоточиваюсь на беседе. Писатели-призраки. Вот о чем речь. — А то могли бы сильно удивиться, Эмма Ферн.
— Ладно, верю, так что расскажите мне поскорей о вашей профессии. Звучит вроде бы захватывающе. А на деле?
— Так и есть. — Сэм откидывается на спинку стула и устраивается поудобнее, явно оказавшись в своей стихии. — Я начинал со студенческих курсовых, как и большинство моих коллег.
— А разве это законно?
— Понятия не имею. Может, и нет.
— И что дальше?
— А дальше переключился на описание чужих жизней. Многие мечтают написать мемуары, но не знают, с какой стороны подступиться. И очень многие могут поведать завораживающие истории. Это самая лучшая часть моей работы. Вон, смотрите, сидит человек, — Сэм кивает в направлении мужчины лет шестидесяти в темном плаще. — Пусть он кажется вам вполне заурядным, но кто знает, что у него за плечами, какие испытания? — Он подается вперед, кладет руки на стол. — У меня был клиент, который в раннем детстве сбежал из дома. Не от семейного насилия, просто импульсивно. Решил, что его несправедливо наказали, и таким образом продемонстрировал свой протест. Сел в поезд и уехал как можно дальше, потом пересел в другой поезд, в третий. Никто не остановил малыша, не спросил, где его родители. К вечеру он уже и рад был бы вернуться домой, но не понимал, куда ехать. Он не знал своего адреса и почти не умел читать, ведь ему было всего пять лет. А между прочим, дело происходило в Восточной Европе со всеми вытекающими обстоятельствами. В общем, семья сходила с ума, потому что не могла найти ребенка целых два месяца. А он тем временем познакомился со стариком-скрипачом, который играл на улицах. Старик приглядывал за ним и давал уроки музыки. К тому времени, когда мальчика нашли родители, он уже прилично владел скрипкой. И впоследствии не разучился играть, а старика помнил всю жизнь. А потом эмигрировал, оказался здесь, у нас, и теперь торгует обувью.
— Поразительная история. Все это было на самом деле?
— Да! Поиски задокументированы, и он действительно до сих пор играет на скрипке.
— А сколько ему сейчас?
— За пятьдесят.
— Ого! — Я смотрю на человека в темном плаще, гадая, какие сюжеты его окружают. — А вот моя история раньше была совсем скучной. Теперь-то, конечно, все изменилось, — я улыбаюсь, — но первые тридцать лет или около того не случалось вообще ничего интересного.
— Интересен каждый. Просто нужно задавать правильные вопросы.
— Могу поспорить, тут вы дока.
— У вас я пока ничего не спрашивал.
— Подозреваю, это у нас впереди.
— Надеюсь, — произносит Сэм на удивление искренне.
— А сейчас вы чем занимаетесь? Все еще описываете чужие жизни?
— Нет, переключился на художественную литературу. Пишу для таких авторов, как вы.
— Ну уж, конечно, не совсем таких, как я.
— И снова вы могли бы удивиться.
— Да, вы уже говорили. О’кей, валяйте. Вместо кого вы писали?
— О, я мог бы такое порассказать! — До чего милая у него улыбка, пусть и чуть кривоватая. — Но уверяю вас: у писателей, даже у самых известных, порой случаются творческие кризисы. Это обычное дело, и тогда им просто нужно чуть-чуть помочь. Иногда в семье обстановка напряженная или сроки давят. А иногда автор настолько популярен и так хорошо продается, что в буквальном смысле слова не успевает писать достаточно быстро, чтобы удовлетворить спрос читателей.
— То есть вы вроде помощника творца.
— Совершенно верно.
— Но разве вас не возмущает…
Жужжит мой телефон: Джим спрашивает в сообщении, не забыла ли я про смокинг.
— …что вся слава достается кому-то другому? — заканчивает за меня Сэм.
— Мне пора. Спасибо, Сэм Хантингтон, приятно было познакомиться.
Он встает.
— И мне тоже очень приятно, Эмма Ферн. Надеюсь, мы еще увидимся.
— Конечно. Я же ваша должница, помните?
— Нет, ничего подобного. Вы пили со мной кофе, помните? Такой был уговор.
Я собираю свои пожитки, Сэм придерживает для меня дверь.
— Я позвоню вам, Сэм Хантингтон, писатель-призрак. Спасибо еще раз.
— Спасибо, зайка, — говорит Джим, когда я вешаю пиджак на спинку стула. Сам он завязывает галстук перед маленьким зеркальцем, которое хранится у него в кабинете. Как правило, в ящике стола.
— Ой, ты не поверишь, что случилось, когда я его забирала.
Я рассказываю, как у меня не оказалось при себе ни кредитки (всерьез надеюсь, она валяется дома), ни наличных денег и как меня спас рыцарь в сияющих доспехах. Хотя нет, последнюю часть я опускаю, сказав, что за меня заплатил незнакомец из очереди и потом пришлось записывать его реквизиты.
— Думаю, нужно позвонить насчет кредитки в банк, — добавляю я. — Просто на всякий случай.
— Насчет кредитки? Я ее вчера вечером у тебя на столе видел, рядом с компьютером.
— Серьезно? — Я пытаюсь припомнить, когда снова ее достала. — Кажется, я схожу с ума. Ну да ладно, хорошо, что карта нашлась: значит, ее хотя бы не украли.
— Ты нормально себя чувствуешь?
— Да, а почему ты спрашиваешь?
— Просто заметил, что ты в последнее время стала забывчивой.
Я смеюсь, решив, что муж пошутил, ведь это он забыл про свой пиджак, но Джим ко мне не присоединяется, а касается ладонью моей щеки и молча смотрит на меня.
— Ничего подобного! — раздражаюсь я. — Что за ерунда?
— Да неважно, заинька. — Он наклоняется и целует меня в макушку. — Рад, что ты не потеряла кредитку.
Я качаю головой и пытаюсь придумать подходящий ответ, но толком не понимаю, из-за чего весь сыр-бор, поэтому просто мысленно отмахиваюсь от разговора.
— А знаешь, — замечает Джим, надевая пиджак, — люди постоянно проклинают этот город, а потом здесь случаются вот такие штуки. Это согревает душу.
Я поправляю ему галстук и вглядываюсь в лицо.
— Ты надо мной смеешься.
— Нет, не смеюсь, я серьезно. — Он дергает запястьем, смотрит на часы и сообщает: — Нам пора.
Я просовываю ладонь ему под локоть.
— Очаровательно выглядите, миссис Ферн.
— Спасибо, мистер Ферн. Вы и сами хоть куда.
Сегодня нам предстоит гала-ужин, где будут в очередной раз собирать средства для «Форума», и входной билет на него стоит как крыло «боинга». Раньше я любила такие мероприятия, однако в последнее время обнаружила, что мне сложно там ориентироваться. Во время светских сборищ я обычно нервничаю, но только не сегодня. Сегодня я чувствую себя замечательно. Я просто счастлива.
От вида просторного зала с колонами в античном стиле и великолепным сводчатым потолком захватывает дух. Столы прекрасно сервированы, в центре каждого — длинные свечи и цветы.
Мимо проплывает поднос с шампанским, я беру бокал и залпом выпиваю, и когда официант снова возникает неподалеку, меняю опустевшую емкость на полную.
Я гадаю, во сколько все это могло обойтись. Раньше «Форум миллениум» не устраивал настолько помпезного сбора средств. Обычно проводились вечеринки с коктейлями в какой-нибудь арт-галерее — все равно, заметьте, с размахом, однако не с таким.
Джим обнимает меня за плечи: