Семь лепестков зла

– Пыталась, да не упала, – задумчиво обронил Сучков после минутной паузы. – Ладно, одобряю. Сгоняй к вдове. А я пока отчет в стол уберу. До завтра. Идет?

– Идет!

Симпатичное скуластое лицо Альбины Парамоновой осветила лучезарная улыбка, сделавшая ее похожей на милую наивную девчушку. Без багажа знаний по криминалистике и психологии, без умения метко стрелять с места и на бегу, без упорного неверия в преступную добродетель. На самом то деле она была тем еще твердым орешком!

Сучков любил ее, как родное дитя. Опекал, защищал, если надо. Наставлял, когда необходимо было. И сидел до сих пор в рабочем кабинете только из за нее. Так то устал и ушел давно бы. Жена уже пять лет как на дачу переехала. Не нарадуется. И на него ворчит.

– Вот Альбинку замуж выдам, тогда и уйду, – обещал он ей, приезжая все больше на выходные.

– У нее своя голова на плечах имеется, – вздыхала супруга, хотя Альбину тоже жалела. – Она еще и тебя научить чему нибудь сможет. И не очень то она в опеке нуждается. Чрезвычайно самостоятельная. Чрезвычайно!

– Ладно тебе… Девке голову преклонить не к кому. Горемыка… Сирота почти…

– Вот придумал!!! – фыркала жена и уходила в дом греметь посудой.

Она всегда ею гремела, если злилась сильно. И когда бывала с ним не согласна.

Конечно, сиротой Альбину при живой матери называть было грешно. Но мать Альбины как то очень давно и настойчиво считала свою дочь самостоятельной. В дела ее не лезла, к своим не допускала. Жила она за тысячи километров, уехав к очередному мужу. Звонила редко, все больше по причине очередной ссоры с мужем. Сердечные дела дочери ее не интересовали совершенно. Остальные она считала засекреченными и не интересовалась ими тоже.

Отца Альбина не помнила, хотя он был, и даже на семейных фотографиях имелось изображение.

– Сгинул где то, – пожала она однажды плечами и скорбно поджала губы, прекращая дальнейшие расспросы.

Сучков больше не спрашивал. Но девчонку жалел. Хорошая была девчонка. Правильная. Недоверчивая только больно. Часто в людях путалась. Вполне приличных могла обвинить черт-те в чем! Как вот с журналистом этим. Хороший же был парень! И влюбился в нее не на шутку. Сам Сучкову признался, когда он с ним говорить попытался, чтобы за Альбину заступиться.

– Нет! – строго тогда отрезал Владик – высокий, ладный красавец с приятным открытым лицом и строгими серыми глазами. – Я так не смогу! Она станет вечно меня подозревать. Во всем!!! Мне придется всегда перед ней оправдываться. Я… Я стану себе противен! Нет, это не для меня!!!

Больше они, насколько было Сучкову известно, не виделись. И девочка страдала. Пыталась, конечно, пыталась завести новые романы. Но не выходило. Тогда он сам подключился к подбору кандидатов. Начал ее знакомить, случайно сталкивать нос к носу, приглашал к себе, придумывал всякие семейные сборища. Жена не противилась. Даже рада была общению. Засиделась одна на даче то. На сегодня у Сучкова тоже было кое что намечено, но раз она так категорически против, тогда…

– До завтра? – Он протянул ей руку, стоя возле своего подъезда, куда она его довезла. – Если не будет новостей, накажу!

– До завтра, Михаил Иванович. – Она снова улыбнулась ему, помахала рукой и едва слышно пробормотала: – Обожаю тебя, настырный старикашка!

Он услышал, помозговал. Получалось, что необидно. Ухмыльнулся и, дождавшись, когда ее машина скроется из вида, полез в карман куртки за телефоном.

– Алле, я это, Сережа. Да, да, договаривались, только… Сбежала невеста наша.

Парень рассмеялся довольно и задиристо.

– Ах, так вот она как, да?! И куда побежала?

– К вдове!

– Того самого Рыкова?

– Того самого.

– Не верит вам, значит?

– Ох, Сережа, она никому не верит! Себе – на восьмой раз! Не знаю, что с ней делать! Я так никогда на пенсию не уйду! – пожаловался со слезой Сучков, хотя глаза его сияли довольным, азартным блеском. – Чего делать станем?

– Придумаем что нибудь, Михаил Иваныч! – И Сережа отключился.

«Этот придумает», – с уважением взглянул в потухший монитор телефона Сучков. Этот не только придумает, но, может, и укротит неукротимую красотку, а? Больно уж надоело промозглыми осенними утрами из постели выбираться, вместо того чтобы «лежа» слушать треск поленьев в дачной голландке. Ах, как правильно они сделали, что не сломали ее, купив дачу! Как уютно с ней и удобно! А каша какая получается! На газу так не сваришь. Ни за что не сваришь.

И он тут же, передумав, повернул прочь от подъезда к стоянке такси, на ходу набирая номер жены.

– Алле, милая, это я. Ждешь меня?

– Ох-ох-ох, я тебя всегда жду, Мишка, – вздохнула протяжно супруга. – Уж и ждать устала. А ты все не едешь и не едешь.

– А я еду к тебе.

– Да ты что?! Как же? А Сережа, а Альбина?! – Она переполошилась, встревожилась, но слышно было, что радости в этом переполохе было больше, чем тревоги. – Ой, а я, как назло, сегодня грибами занялась и ничего не приготовила. Мишка, ну хоть за час бы предупредил. Что я теперь успею?!

– Кашу хочу, милая. Хочу кашу!

– А ребята? Они разве станут есть твою размазню?!

– Ребят не будет, – он ухватился за ручку желтой «Волги», потянул на себя.

– И как же теперь?! А Сережа ведь хотел…

– Если Сережа чего то хочет, сама знаешь, всего добивается. – Он сел на заднее сиденье, расслабленно откинулся. – Дачный поселок, пожалуйста…

– Да уж, – отозвалась жена, – он добивается. А мы что же?

– А мы понаблюдаем, милая. Авось что нибудь да выгорит из знакомства этой пары недоверчивых колючек.