Чокнутая будущая
- Автор: Tapatunya
- Жанр: Современные любовные романы
- Дата выхода: 2024
Читать книгу "Чокнутая будущая"
Глава 17
Рассыпавшиеся на столе карты давали довольно ясную и не самую приятную картину.
— Итак, — сказала я, откашлявшись, — перед нами успешная женщина с властным характером. Финансово обеспеченная, руководитель. Пятерка жезлов — не обременена излишней моралью, повернута на контроле, собственница. При этом крутит роман сразу с двумя мужчинами. Вот у нас король мечей — это Антон. А вот — паж жезлов, молодой, порывистый, мм… в зависимом положении. Подчиненный императрицы? Перевернутая восьмерка пентаклей — юноша ленив, не дисциплинирован, не амбициозен. Милый, но бесперспективный, короче. За короля императрица собиралась замуж, с пажом просто крутит приятную интрижку. Перевернутая семерка мечей — обман раскрыт. Восьмерка кубков — король принял осознанное решение закончить отношения, оно окончательное. Резюмируя, — я одним движением собрала карты и прямо посмотрела на Инну, — женщина, из-за которой Антон ушел от тебя, — это ты сама.
— Как подло, — процедила она с неприязнью. — И за такую чушь тебе платят? Ты просто говоришь, что тебе выгодно!
— И что здесь неправда? — вкрадчиво спросила я.
— Никуда Антон от меня не денется. Мы были вместе четыре года, какое значение имеет небольшое недопонимание? Просто перестань крутиться около него.
— Почему он тебе так нравится? — не удержалась я от любопытства. —Ты красивая и успешная, вокруг полно разных мужчин.
— Он надежный, — ответила Инна, не задумываясь.
Надежный.
Императрицы — натуры страстные, с сильным женским началом и стремящиеся к материнству. Как правило, они не склонны к изменам. Очевидно, надежность Антона не перекрывала потребность Инны быть любимой. Да, короли мечей не самые эмоциональные мужчины мире, они холодны и расчетливы.
Что тут поделать?
У каждого свои недостатки.
— Ну вот ты сама и развеяла свои подозрения. Может ли такой надежный человек, как Антон, увлечься женой брата? Ты знаешь его лучше меня, и так и не поняла, какой он?
Инна долго молчала, внимательно разглядывая меня.
Потом поднялась.
— Ты права, — согласилась она без прежней агрессии. — Что же, Алеше привет. Муж у тебя милый.
А то я сама не знаю.
До следующего клиента оставалось минуть пятнадцать.
Карты лежали передо мной — готовые ответить на каждый из моих вопросов.
И зачем я только сама себя ограничиваю?
Мало ли, что я обещала Антону, он все равно никогда не узнает об этом.
Словно наркоман, дорвавшийся до долгожданной дозы, я схватила колоду.
Понять, о чем думает и что чувствует Антон, без расклада у меня никак не получалось — он вел себя фальшиво, отстраненно, непоследовательно. Бабушка про таких говорила: пулось ривезень, оймесь верьгизэнь. У него лисий хвост, да волчья пасть.
Порой казалось, что я ему действительно нравлюсь, а порой — что раздражаю.
Как так можно вообще с живыми людьми?
Все было, словно в тумане, и, только окинув взглядом расклад, я немного отрезвела.
Тут любой бы отрезвел — меня будто холодной водой окатили.
Недоверие. Подозрительность. Тревога за брата.
Антон испытывал меня, потому что переживал за Алешу — вдруг тому в жены досталась всякая пакость.
Как унизительно.
Редкие проблески искренней симпатии тут же перекрывались настороженностью.
Да как он смеет!
И что будет делать, если уверится, что я не подхожу для Алеши?
Начнет нашептывать про меня гадости?
Отравит?
Изгонит из дворца?
Резко хохотнув, я схватилась за волосы.
Представила себя в белом рубище, босой и простоволосой шагающей по пыльным дорогам. И кожа измазана дегтем.
Да кто дал ему такое право?
Я не была виновной, не была подопытной крысой, но чувствовала себя и той, и другой.
Все искренние порывы разбились о непробиваемую стену, усыпанную острыми шипами чужой мнительности.
Антон ожидал от людей худшего — что же, неудивительно, что худшее он и получал. Инна ему изменяла, брат беззастенчиво лазил в его кошелек, а друзей, видимо, и в помине не было.
Каждому по вере его, ага.
Я могла бы озарить своим пылом и светом его унылую печальную жизнь, но он даже не рассматривал такую вероятность.
Надо сказать, что я тоже в этой истории не была бедной овечкой, поскольку имела на Антона вполне конкретные виды и не особо задумывалась о чувствах Алеши.
Наверное, нам всем предстояло что-то постичь и что-то понять.
Чему-то научиться и пройти классическим путем героя Таро — от беззаботного Дурака до постижения всего Мира.
И мы еще в самом начале этой дороги, так отчего же мне так обидно?
Зазвенел звонок — пришел следующий клиент. Я отправилась открывать, дыша глубоко и размеренно.
Ты взрослая, Мирослава.
Ты не будешь так бурно реагировать.
Ты примешь все с достоинством и спокойствием.
В конце концов, без плохого нет хорошего, без хорошего нет плохого.
Улыбаясь клиентке, я спрашивала себя: хватит ли у меня выдержки встретиться с Антоном лицом к лицу и сохранить самообладание, или я просто расцарапаю ему лицо, чтобы неповадно было.
Когда пришел Антон, я как раз только достала пирожки из печи.
Маленькие, со сладким ревенем — один к одному.
Бабушка все порывалась снести эту печь, но я отстояла.
Мне нравился запах и то, как трещат поленья.
Настроение старого дома. Его дух.
Разве современное отопление заменит все это?
Кутаясь в пеструю диковинную шаль, я стояла, прислонившись бедром к столешнице, и смотрела, как Антон моет руки. Он казался немного напряженным, да и только. Ни волнения, ни пылающих взоров, ничего, что могло бы подарить трепетной девушке надежду.
Наверное, я всегда была такой — хоть кол на голове теши. Не умела вовремя остановиться. Разгонялась, не глядя на знаки.
— Интересно, — сказала я небрежно, — твой похоронный бизнес — это прибыльное дело? У тебя действительно полно денег?
— Что? — он удивленно оглянулся на меня.
— Ты моложе Алеши и богаче его. Может, мне махнуть, не глядя, одного брата на другого?
— Что? — повторил Антон растерянно.
— Что — что? Разве ты не вьешься вокруг меня потому, что влюбился без памяти?
— Я вьюсь? Я влюбился?
Возможно, он и не испытывал ко мне нежных чувств, но, по крайней мере, я всегда могла выбить почву из-под его ног.
— Давай посмотрим, — замурлыкала я, наливая ему грибного супа, — прямо сейчас ты стоишь на моей кухне. Неужели тебе не с кем и негде больше обедать? Разумеется, есть. Ты прилетел сюда на крыльях любви, не так ли? Ах, что тут говорить, даже твоя бывшая девушка сразу заметила твою страсть и примчалась ко мне, умоляя отказать тебе побыстрее. Что скажешь? Хочешь услышать мое решительное «нет» прямо сейчас или сначала поешь?
Удивительно, но из всего этого вздора Антон вычленил самое главное.
— Инна приходила к тебе? Ты поэтому такая странная?
— Инна приходила, да. Но я сказала ей, что ты от меня ни за что не откажешься, пусть оставит свои притязания.
При-тя-за-ния.
Я действительно выговорила это слово без заминки.
Такое сложное, такое старомодное.
Сейчас, с длинными распущенными волосами и в пестрой бабушкиной шали, я и чувствовала себя средневековой чертовкой, заговаривающей зубы молодому купцу.
Позолоти ручку, и вся неправда моя, все лукавство и вся злокозненность будут твоими.
Я поделюсь с тобой отравой своего сердца.
Наполню ядом дурных мыслей, жестоких желаний, порочных фантазий.
Где найдешь ты еще такую?
Антон шагнул ко мне — ошарашенный, встревоженный, сбитый с толка. Положил руки мне на плечи, заглядывая в глаза.
Но там тебе ничего не увидеть — черное языческое пламя всего лишь.
— Мирослава? — позвал он беспокойно. — Ты сердишься на меня? Кажется, я ничем тебя не обидел.
— Ни словом, ни делом, — согласилась я, — разве что мыслями.
— А?
Да что ему объяснять!
У меня тут разыгрывался спектакль для одной-единственной актрисы, где зрители даже мешали.
— Ну, не бойся ты так, — холодно проговорила я, брезгливо, за кончики рукавов пиджака подняла его руки и сбросила со своих плеч. — У тебя же принципы, а у меня — фокусы, что между нами может быть общего. Инна ушла, уверенная в твоей непорочности. Та-дам! Теперь ты должен мне.
— И чего же ты хочешь?
— А если тебя? Что будешь делать?
Он усмехнулся — откровенно и зло.
Снял свои маски.
— Что в тебе есть, кроме провокаций? Вышла замуж за человека почти вдвое старше себя и заскучала? Развлекаешься?
— О, да, — согласилась я. — Ты очень потешный. Но сможешь ли ты защитить своего братца от такой неприятной женщины, как я?
— Даже не подумаю. Никто не заставлял Леху жениться на ком попало.
— В таком случае, давай больше никогда не встречаться наедине. У меня нет столько терпения, чтобы выносить такого зануду.
— Как скажешь, Мирослава.
Он все-таки остановился на пороге. Посмотрел на меня на прощание — с некоторым расстройством.
Ну, знаете, как будто человек ожидал получить качественный товар, а пришла подделка.
Как будто Антон все-таки ожидал от меня чего-то другого. Лучшего, большего.
Как будто был разочарован.
Что же, нас таких тут двое.
Через несколько дней случилось страшное: театр предложил Алеше сыграть Фамусова.
Я находилась в его квартире, меланхолично раскладывала сложный пасьянс на обычных игральных картах.
Грустная и злая.
Что толку знать свое будущее, если от этого никакого веселья и сплошные хлопоты?
Если бы я не гадала на Антона, то явно была бы сейчас счастливее.
Вероятнее, я бы до сих пор даже не взглянула бы в его сторону, а он — в мою.
Может, я изменила ход событий? Слишком активно вмешалась в предсказанное и тем самым перечеркнула расклад?
И теперь мы на всю жизнь останемся в разладе?
Алеша прошел в комнату, не разуваясь.
Рухнул на диван прямо в пальто.
— Моя жизнь кончена, — сообщил он. — Фамусов! Фамусов!
Мне понадобилось несколько минут, чтобы вникнуть в суть трагедии.
— Ну, для Чацкого у тебя все же фактура не та, — произнесла я осторожно.
— Миллионы пьес! Множество ролей! Но мне предложили Фамусова! Фамусова! — взорвался он и начал задыхаться.
Я побежала за его каплями от давления.
— Может, — капая их в стакан с водой, спросила я робко, — тебе тоже перейти в экспериментальный театр, где служит богическая Римма? У них репертуар шире классического.
— Ни за что! Они играют в торговом центре! Там всего сто зрительских мест! Это вообще не театр!
— Но Римма кажется счастливой.
— Что ты мне о ней талдычишь, — рассердился Алеша еще пуще. — Я высказал руководству театра все, что думаю про этих мерзавцев. Всю жизнь на сцене… Да я… Да они… Фамусов!
Он выпил лекарство залпом, повернулся лицом к спинке дивана и накрылся пальто с головой.
Я стащила с него ботинки.
Долго сидела рядом и гладила по спине.
Какие слова можно найти для того, кто никак не смирится с реальностью?
Алеша старел, но отказывался это признавать.
Вступал в новую полосу своей жизни, но цеплялся за прошлую.
Будь он обычным человеком, то этот переход давался бы ему проще, но для артиста, привыкшего к поклонницам, все казалось куда мучительнее.