Колумбийский приговор

Оказывается мне стало скучно с этим человеком, и даже страшно представить что было бы, поженись мы, начни семейную жизнь. Ведь когда-то сильное чувство, которое наверно и до сих пор скребло у меня в груди, обратилось в обычную привычку. Не перетекло в теплое спокойствие рядом с ним, не стало медленной нежностью, а просто обратилось в: нужно, привычно, так как всегда.

Это ширма личной жизни, и мне она надоела. Мне двадцать шесть. Почему же я стала похожа на старуху, которая уже прошла все вехи "семейки"? Не хочу! И не буду больше так унижать себя! Ни за что!

Видимо поэтому всё изменилось в одночасье. Говорят у Вселенной свои законы, свои правила и свои задумы. Но нас почти восемь миллиардов… Неужели она решила заметить и меня?

— Мисс? — я вздрогнула, вытащив наушники из ушей, и обернулась.

Ко мне наклонилась улыбчивая стюардесса в синей униформе и указала на ремень безопасности, мило проворковав на английском:

— Пожалуйста, пристегнитесь. Мы заходим на посадку.

Только сейчас поняла, что прилетела в Штаты. В этот момент до меня наконец дошло, что я настолько далеко от дома.

— Спасибо! — улыбаюсь в ответ, и нервно ищу конец пояса.

Несколько движений у сидения приводят к внезапному прикосновению. Дрожь не заметна, но явная для меня, вынуждает тут же повернуться к соседу и напороться взглядом на свой ремень, который протягивает мужская рука.

— Вот, — парень снимает странную черную повязку с лица, и улыбаясь, опять тычет мне в руку ремень.

За все двенадцать часов перелета из Москвы, я даже не удосужилась посмотреть кто рядом со мной сидел. А всё из-за того дегенерата, который ввел меня в состояние прострации за последние две недели так, что мозги потеряли связь с реальностью.

— Спасибо! — забираю ремень из руки незнакомца, а он как то странно поклонившись, оборачивается к иллюминатору.

В этом движении я замечаю, наконец, его необычную внешность. Однако парень явно не казах, и даже не бурят. Да и говорил на английском, а значит метис.

Мой интерес пропадает сразу, как только замечаю огни города в иллюминаторе. Огромного города, где вдалеке виднеется его самое высокое сооружение, которое когда-то встречало мореплавателей у берегов Атлантики, и кричало своим видом о том, что это страна свободных людей.

— Глупая статуя расисткой нации, — сквозь зубы прошипел парень, резко захлопнув иллюминатор.

Изящное движение рукой и в его ушах появляются белые наушники "air pods", а сам он закрывает глаза и откидывается на сидение. Наблюдая за ним, я с некой опаской застегиваю ремень безопасности. Какой-то слишком агрессивный тип…

Вспыльчивый и странный индивид, который так резко откликнулся о стране в которую приехал, врезался мне в память, словно зарубка. Как и его внешность.

Но могла ли я знать, что это не последняя встреча с этим человеком, и что Америка изменит мою жизнь навсегда?