Букет белых эустом

Адрес, указанный Викой, оказался за городом. Таксист назвал сумму, за которую можно было неделю кататься по всему Конашову, но деваться Ульяне было некуда, она согласилась, и они поехали на Новую Ригу. Такси остановилось перед кирпичным забором, из-за которого возвышалась крыша трехэтажного особняка. После долгих переговоров через домофон Ульяна была пущена во двор. А после повторённых уже во дворе объяснений её проводили в дом. По представлению Ульяны, она попала во дворец. Огромный зал, почему-то названный прихожей («В прихожей подождите. К Вам сейчас спустятся»), украшала красивейшая изогнутая лестница, по стенам висели картины, изображающие сцены из средневековой жизни.

— Это Вы пришли устраиваться гувернанткой к Юре? — статная блондинка строго рассматривала девушку.

Ульяна вздрогнула, она так засмотрелась на полотна, что не слышала, как незнакомка появилась.

— Да. Я от Дениса Петровича. Я по образованию учитель начальных классов. Я окончила педколледж в Конашове.

— Это от Дена, приятеля Кира, — пояснила так же бесшумно появившаяся немолодая изящная женщина. — Помнишь, они приезжали зимой, и ты тогда с ним говорила о нашей проблеме.

— Мам, у тебя не память, а стальной капкан, — хмыкнула блондинка и снова сурово посмотрела на Ульяну: — У нас уже работает человек, и мы ею довольны. Вы бы прежде, чем приезжать, позвонили, выяснили бы ситуацию.

— Я звонила, но никто трубку не брал.

— Естественно, никто не станет отвечать незнакомому номеру. Вам надо было написать сообщение, а не ехать сразу в Москву.

— Злат, ты заметила, какие конашовцы все прыткие, — произнесла немолодая, словно Ульяны рядом с ними не было.

— Это ты про Андрея? — фыркнула Злата.

— И про него тоже.

Женщины, обсуждая каких-то известных им конашовцев, ушли из прихожей, бросив Ульяне: «Что Вы стоите. Можете идти. Вам всё было сказано».

Ульяна спускалась по широким ступеням мраморного крыльца и чувствовала, как по щекам покатились слёзы. Усталость от бессонной ночи в поезде, потеря самого близкого человека, которого она считала родной мамой, сиротство, неожиданно оказавшееся у неё с рождения, Матвей, целующийся с Викой, отчаяние от своей ненужности — всё было в этих слезах.

— Девушка, Вы хоть иногда не плачете? — перед Ульяной стояла дама, именно дама, а не женщина, и тем более не тётка. Дама, так определила её Ульяна, была в элегантном длинном белом плаще и широкополой, как из фильма, шляпе.

— Я только сейчас расплакалась, — всхлипнула Ульяна.

— Я Вас вижу второй раз, и оба раза Вы в слезах. Вы ведь из Конашова?

— Из Конашова, — подтвердила Ульяна, — сегодня в семь утра в Москву приехала.

— Пензенским ехала?

— Пензенским. Я должна была гувернанткой здесь работать с мальчиком-первоклассником. А они уже другого человека взяли.

— А плакать зачем? Это что единственный первоклассник в стране? — иронично улыбнулась дама. — Деньги на обратный билет есть?

— Остались. Но я обратно не поеду.

— Так Москва понравилась?

— Нет, просто в Конашов не хочу возвращаться.

— Подожди меня у машины, — дама кивнула в сторону припаркованного белого автомобиля, — освобожусь, договорим.

Незнакомка лёгкой походкой взбежала по ступенькам и скрылась за высокой дверью, а Ульяна пошла к белой ауди ждать неизвестно для неё кого и зачем.