Определенно голодна

Только чувствовала, как они затягиваются все туже. Через два дня после нашей с Эммой пьянки детектив Вассерман позвонила мне и назначила официальный визит в полицию Саффолка. Я подумала, какая чудовищная, должно быть, комната для допросов в полицейском участке Лонг-Айленда. Я даже не представляла, что эта Вассерман накопала на меня, но, по правде говоря, была заинтригована. Меня впечатляло ее упорство.

«Ешь то, что любишь», — говорили они, и я слушалась. Ведь это легко. Дело не только в том, что я любила Джованни, Эндрю, Джила и Марко, — дело еще и в том, что я потеряла их. И дело не только в том, что я любила их и потеряла, — дело еще и в том, что я их ненавидела. Они были не только моими любовниками, но и врагами. Это примерно все, на что можно рассчитывать в отношении человека, с которым нет общей ДНК.

Любая еда, особенно мясо, довольно сложная вещь. Даже вегетарианская очень замысловата — в конце концов, отсутствие чего-то говорит само за себя. Вегетарианское ханжество — это оживленная очередь призрачных коров, свиней, овец, кур и рыб. Вся жизнь, независимо от того, едим мы мясо или нет, и независимо от мяса, которое мы едим, настолько переполнена смертью и убийствами, что мы сами могли бы с таким же успехом попасть на скотобойню и погибнуть там. Наши тела — это склепы для бесчисленных тварей, которых мы съели, и мясная промышленность заботится о нашем соучастии своими актами забвения, завернутыми в целлофан. Подайте мне вон ту вырезку, эти бараньи отбивные, телячьи котлеты и еще куриные грудки. Плотно завернутые в целлофан, тщательно обескровленные, аккуратно расчлененные и продезинфицированные, они защищают нашу психику. Мы не слышали блеяние овец, мычание коров, не видели, как оглушают этих животных для забоя. Не чувствовали медного аромата крови, вытекающей после убоя, едкого запаха химической пены, от которой задыхаются куры свободного выгула, многосоставного зловония гор рыбьих потрохов. Мы едим мясо и ведем себя так, как будто все эти животные были мертвы всегда.

Я беззастенчивый, нераскаявшийся любитель мяса. Но поскольку я люблю его, я хочу знать, что стоит за моим идеально приготовленным стейком. Каждый кусочек этого мяса — мой выбор, и мне нравится быть информированным потребителем. Иначе это значит быть бездумным зомби-потребителем, хорошим, плохим или чудовищным — неважно. Я предпочитаю, чтобы мое мясо было от животных, которых гуманно выращивали и гуманно забивали, но правда в том, что даже с моими возможностями я не могу питаться исключительно гуманным мясом животных, выращенных и забитых в мясных бутиках. А какой у меня выбор? Жить на ферме? У меня аллергия на запах сена. Я живу с этим, как живут многие с незапамятных времен. Но это не значит, что я ничего не знаю. Не значит, что однажды я извинюсь за свои желания и стану плотоядной лишь время от времени. Зато означает, что я делаю осознанный выбор. Стараюсь, чтобы он был правильным. И ошибаюсь. Каждый день я живу, чтобы есть.

Я есть то, что я ем, и ты тоже. Как Джованни, веган. Как Эндрю, гурман. Как Джил, гедонист. И как Марко, номинально кошерный. В их смерти я им ближе, чем когда они были живы. Я повсюду ношу их с собой. Не то чтобы я представляла, будто слышу их голоса, но мне и впрямь нравится говорить с ними в своем воображении. Меня забавляет, что они всегда соглашаются со мной.

Комната для допросов в полицейском управлении округа Саффолк была именно такой, как я и ожидала: прямоугольные цементные блоки того же размера и оттенка, что и промышленное ванильное мороженое, неумолимые лампы дневного света под потолком и пластиковый стол с двумя стульями, как в больничном кафетерии. Меня встретил детектив Макдоннелл, он же Лу, мажордом при коменданте Вассерман, он махнул в сторону одного из стульев и ушел. Я ждала. Я старалась выглядеть так, будто изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не волноваться. Человек, которого подозревают, обычно сидит спокойно и невозмутимо и тем самым проявляет признаки вины. Я это поняла, просмотрев целую прорву криминальных передач, посвященных женщинам-убийцам. Тот же, кто невиновен, волнуется по-настоящему. Я перебирала пальцы.

Десять минут ожидания — и детектив Вассерман ворвалась, как Эйзенхауэр, в командный пункт союзников. Макдоннелл следовал за ней, как плешивая собачонка. Детектив Вассерман источала властность и жажду крови. Резкий свет позволил мне получше рассмотреть ее, мою немезиду. Она оказалась невысокой и коренастой, как тягловая лошадь из Норвегии, сплошные мышцы и никакой ненужной элегантности. На каблуках я была на полметра выше нее. Вассерман встала напротив меня. Я поднялась, когда она вошла, в основном ради удовольствия посмотреть на каштановые корни ее змеевидных волос.

— Спасибо, что пришли, э-э, мисс Дэниелс.

— Пожалуйста.

— Вы помните детектива Лу Макдоннелла? — Вассерман указала на своего напарника, который в этом ярком свете выглядел сонным, как ленивец в зоопарке.

— Разумеется.

— Итак, мисс Дэниелс, мы вызвали вас, потому что у нас до сих пор есть несколько вопросов о ваших отношениях с, м-м, мистером Казимиром Безруковым.

— Конечно, — сказала я. — Буду рада помочь.

— Отлично. — Вокруг жестких карих глаз детектива Вассерман залегли светлые морщины, точно острые спицы. Даже в ноябре ее лицо было обветренным, словно она только что сошла на берег с какого-то корабля. — Итак, если вы не против, расскажите нам о ваших отношениях с мистером Безруко́вым.

— Безру́ковым, — поправила я ее.

— Да, верно. Казимир Безруко́в.

— Он Безру́ков, и отношения у меня были именно с мистером Безру́ковым, — я выделила второй слог.

— Ты понял, Лу? — Вассерман улыбнулась, глаза ее блестели и ничего не выражали. — Расскажите о ваших отношениях с мистером Безру́ковым, если вам так больше нравится, мисс Дэниелс.

— Вы не против, если я буду посматривать в свой айфон? Я не помню, какое сегодня число, если не загляну в календарь.

Вассерман учтиво махнула рукой в сторону моего телефона.

Я включила экран, набрала пароль и загрузила календарь. Естественно, я никогда не пользуюсь календарем в телефоне, уж точно не для эротических свиданий. Однако я записала все даты встреч с Казимиром, начиная с нашей судьбоносной первой встречи в баре отеля «Номад» двадцать второго сентября две тысячи тринадцатого года и заканчивая нашей последней ночью обоюдной страсти в доме на Файер-Айленде четырнадцатого октября. Интересно, насколько иначе Казимир прожил бы свою жизнь, если бы знал, что ему остались всего три короткие недели. Наверняка так же. Каждый из нас чувствует, как уходит время, и каждый из нас покоится в объятиях своих привычек.

— Мы встретились в воскресенье, двадцать второго сентября, в «Номаде», — сказал я.

— Вы помните, сколько было времени?

— Думаю, около девяти вечера. Мне нравятся бары в отелях.

— И как долго вы пробыли в этом баре?

— Я пробыла там в общей сложности около двух часов, примерно через сорок пять минут я познакомилась с Казимиром, и мы вместе ушли.

— Вы пошли домой?

— Вы же знаете, что нет. Я говорила об этом при нашей первой встрече. Мы с Казимиром занимались сексом в его гостиничном номере.

— Да, вы это говорили. — Детектив Вассерман посмотрела мне в глаза.

Я не дрогнула. А может, надо было? В криминальных шоу ничего об этом не говорили.

— Вы остались у него на ночь?

— Я ушла сразу после рассвета.

— Почему?

— Простите, детектив Вассерман, но действительно ли полиции важно знать, почему я покидаю постель своего любовника, когда считаю нужным?

— В данном случае, э-э, мисс Дэниелс, да, боюсь, что важно.

— Я арестована?

— Нет, вы не арестованы. Вы — лицо, представляющее для нас интерес.

Я, прищурившись, посмотрела на детектива и перевела дыхание.

— Я ушла, потому что настало утро понедельника и мне нужно было написать статью. У меня не так много свободного времени.

— Когда вы в следующий раз встретились с мистером Безруковым? — Вассерман сделал ударение на втором слоге.

— Через три дня.

— Двадцать пятого сентября?

— Да. Мы встретились в ресторане «Мэдисон-парк», выпили там в баре и, если мне не изменяет память, ушли примерно в половине одиннадцатого. Мы поднялись в гостиничный номер Казимира и сразу занялись слишком спортивным сексом. Полагаю, в ход пошли кубики льда и свечной воск. Хотите больше подробностей или я могу оставить их вашему воображению?

— После этого вы виделись с ним?

— Да, вечером тридцатого сентября, днем второго октября и вечером восьмого октября.

— Где вы встречались с мистером Безруковым?

— В разных заведениях общественного питания и барах. Потом мы шли в его гостиничный номер, где занимались сексом. Я всегда уходила от него рано утром.

— Восьмого октября вы видели мистера Безрукова в последний раз?

— Да, именно так.

— Где вы были в ночь с пятницы на субботу, четырнадцатого октября?

— В Данвуде в доме моих друзей, Рона Ньюсона и Пола Ландрейка. Смотрела фильмы на «Нетфликсе».

— Они могут подтвердить это?

— Их там не было, но они дали мне ключи от своего дома.

— Значит, вы были одна?

— Одна.

Стальной взгляд и потрескивание электричества. Мне она даже начинала нравиться, эта коренастая пони.

— Скажите, мисс Дэниелс, — Вассерман сделала паузу и поднял на меня свои блестящие глаза. — Где вы обычно покупаете мясо?

— У Оттоманелли. А что?

Вассерман посмотрела на меня и улыбнулась, точно гиена, увидевшая медлительную, откормленную лань. Кровь застыла у меня во всем теле, живот скрутило.

— И вы утверждаете, что не видели мистера Безрукова на Файер-Айленде в выходные, тринадцатого октября?

— Да. Я не видела его. — Тут я запнулась и глубоко вздохнула. — В последний раз я видела Казимира ранним утром девятого октября. Я оставила его голым и хорошо оттраханным. — Я позволила последнему слову повиснуть в воздухе и встретилась с жестким взглядом детектива Вассерман. — А теперь, если вы не против, я хочу закончить эту встречу, какой бы бесконечно очаровательной она ни была. Если вы хотите еще о чем-то спросить меня, пожалуйста, позвоните моему адвокату.

Направляясь к двери, я бросила на стол визитку Маргарет Лэйтли, адвоката, которого я недавно наняла.

16
Суп

Маргарет Лэйтли, мой адвокат, похожа на всех постаревших хичкоковских блондинок разом. Яркая энергичная женщина неопределенного возраста, искушенная и умудренная опытом, повелевающая подчиненными, Мэгги, как любит называть себя Маргарет, громко смеется, азартно пьет, жадно курит и на короткой ноге практически с каждым встречным, особенно если он мужчина. Она настоящая баба и, как по мне, настоящий адвокат. Если вам нужен защитник — и если вдруг вы станете «лицом, представляющим интерес» для полицейского управления, — я советую вам выбрать того, чья компания будет вам приятна. Вы проведете вместе непомерно много времени.

Скука — суть судебного процесса, а я ненавижу скуку. Я не могу долго волноваться, устаю от тревог, после чего начинаю отчаянно скучать. Это ощущение я представляю в виде сплошного цвета — вечно розового, одновременно раздражающего и ненавязчивого. С нашей встречи с детективом Вассерман в полицейском управлении Саффолка до того, как меня арестовали, миновало несколько недель. Суда пришлось ждать несколько месяцев. Вынесения приговора — еще дольше. В общем, между тем днем, когда я убила Казимира, и тем, когда я предстала перед судом в качестве обвиняемой, прошло больше года. Точно летние каникулы в детстве, это ожидание казалось бесконечным, а пролетело незаметно. Оглядываясь назад, я вижу, что это была относительная свобода перед неизбежным заключением. Оглядываясь назад, я жалею, что не потратила ее на что-то другое, кроме Мэгги, но тогда со мной почти никто не хотел встречаться, и даже у тех, кому я и вправду нравилась, находились всевозможные отговорки, только чтобы не встречаться со мной. Находиться под следствием страшно утомительно, невыносимо одиноко и ужасно публично. Но мне было все равно.