Нестандартный ход

* * *

Рома хорошо знал этот взгляд. Бабушка смотрела на Элизу с ледяной яростью, тщательно скрываемой под маской холодной вежливости и мнимого безразличия. Эта женщина еще ни разу на его веку не позволяла себе открытой конфронтации, действовала тактично — била в цель своими методами и всегда достигала блестящих результатов.

Но в этот раз что-то пошло не так.

Знакомство протекало нейтрально. За столом собрались самые близкие родственники — Анастасия Ильинична во главе, отец, родной дядя с женой и дочерью. Дамы между собой о чем-то переговаривались, и даже вечно хмурая и нелюдимая Тина, двоюродная сестра-школьница, перекинулась парой слов с новым членом семьи.

— Итак, Элиза… — покровительственным тоном начала бабушка, когда подали блюда, — расскажите нам, кто Вы, чем занимаетесь. И чем лучше предыдущих претенденток? У Ромы традиция в Новогоднюю ночь приводить потенциальных невест.

Мужчина тут же напрягся, зная, что провокация точно возымеет эффект, и Элиза не останется в долгу. Но, к его изумлению, девушка ответила вполне благодушно:

— Уверена, заочно Вы обо мне знаете. Чем занимаюсь? Учусь и планирую стать адвокатом в области прав человека. Я ничем не лучше предыдущих претенденток. Между нами всего лишь одна существенная разница: если они были «потенциальными невестами», я — законная жена.

Он был впечатлен. Красивый шах и мат. И даже намека на агрессию нет.

— Смелое заявление, учитывая, что женаты вы без году неделю.

— Разве это меняет суть дела?

— Действительно. Тем более что в этом амплуа Вы уже успели отличиться, заснув на важном мероприятии.

— Не думала, что моя скромная персона так популярна, что о ней ходят слухи среди элиты, — усмехнулась Элиза, не отрывая глаз от оппонента.

— Ваша скромная персона и не популярна вовсе. Дело именно в Роме. В его имени и статусе, которые нужно поддерживать, а не позорить.

Девушка открыла рот и тут же застыла, поскольку вмешался отец, взявший в руки приборы:

— Может, приступим уже к еде? У нас и так не особо много времени, каждый хочет провести праздник в своем кругу и терпит данное мероприятие из последних сил.

Вообще-то, справедливое замечание. И сбор — дань традициям, которых старшая Разумовская всегда предпочитала придерживаться. Но остальные ее энтузиазма не разделяли. А последние годы и вовсе могли не явиться по тем или иным причинам. Все, кроме Ромы.

Воцарившаяся тишина нарушалась лишь редким некритичным позвякиванием металла и продлилась всего несколько минут.

— Валентина, ты опять сутулишься, — сделала внучке замечание Анастасия Ильинична.

— Кто-нибудь может объяснить этой женщине, что я ненавижу, когда меня так называют? Сколько лет прошу звать Тиной — все без толку! — огрызнулась та в ответ и развернулась к родителям с явной претензией, что её притащили туда, куда она идти не хотела.

— Дочь, — дядя посмотрел на нее со всей строгостью. — Прекрати, пожалуйста.

И она, насупившись, отбросила с красноречивым звоном вилку и откинулась на стул, будто ссутулившись еще больше.

— Какое прекрасное воспитание, — кольнула Анастасия Ильинична ядовитым тоном и взглянула на невестку, которая под этим тяжелым взором будто стушевалась и уменьшилась еще больше, будучи и так миниатюрной до неприличия.

Рома, молча следивший за происходящим, почувствовал жуткую усталость. Он, конечно, знал, что ничего хорошего этот ужин не несет в себе. Кроме, пожалуй, удовлетворения его организатора. Но всё же надеялся, что участники смогут сохранить показательную любезность. Всего-то нужно было продержаться час-полтора. Но надежды не оправдались практически с первых минут. Начиная с момента, как дядя назвал свое имя. И лицо Элизы вытянулось в немом удивлении. Ну, да, не особо и часто встретишь в одной семье братьев, которых нарекли Аристарх и Плутарх. И дальше уже по накатанной — благодаря бабушке, успевшей пройтись по каждому, дойдя и до «свежего мяса».

— Не надо трогать мою мать! — зашипела Тина, резко подавшись вперед.

— Успокойся. И ешь. — От неё величественно отмахнулись.

— Может, покажешь Элизе дом? — Рома тепло улыбнулся кузине. — Думаю, вам будет интересно вдвоем.

— А я думаю, не стоит Валентине оставаться наедине с нашей гостьей. Детский разум очень восприимчив, на него легко повлиять. И девушка — не лучшее для нее общество.

Как же профессионально она нарывается на грубости…

И на этот раз Элиза уже «миндальничать» не стала. С очень нехорошей улыбкой медленно отложила приборы и подняла голову к седовласой провокаторше:

— Пожалуй, хватит на сегодня игр в хорошую девочку. Полчаса я продержалась блестяще… — отодвинула стул, вставая и нависая бушующей грозой, — бабуль, а ты у нас, как вижу, тонкий знаток человеческих душ? Нежна, любвеобильна и неумолима, как асфальтоукладчик? Все должны двигаться по твоему сценарию, а иначе — становятся врагами? — и повернулась к Тине. — Да, малышка, твой брат прав, пойдем? Кто-то же должен мне рассказать, чем я теперь владею как жена старшего наследника. И раз младшего списали со счетов, мне достанется больше.

Реплика девушки, выданная с явной издевкой, привела к ошеломительному резонансу. Первым отреагировал именно отец, и очень резко и холодно:

— Кажется, Вы забылись, Элиза.

— Ну что ты, папенька, какое между нами может быть «вы»?.. И раз мы близки как дочь и отец, позволь заметить, что привычка забываться есть только у тебя — вываливать проблемы на беременную девушку, чихать на младшего сына, забить на родную внучку, делая вид, что всё так и должно быть. И вы с этой мадам, — палец остановился на Анастасии Ильиничне, — не в том положении, чтобы кому-то указывать на приличия, ясно? У вас даже семейный ужин — цирк.

— Это потому, что на нем присутствуют такие персонажи, как Вы, — тут же отозвалась бабушка, уже не скрывая презрения. — Выбирая из двух зол наименьшее, я бы предпочла, чтобы именно Ева стала женой Ромы. Она хотя бы достаточно умна, чтобы придерживаться этикета. И они больше друг другу подходят.

Элиза усмехнулась и обогнула стол, приблизившись к самой младшей Разумовской и протягивая той руку, чтобы увести.

— Солидарна, бабуль. И, развивая аналогию, могу предположить, что покойный дед мог бы жениться на ком-то более приемлемом. Возможно, это сохранило бы ему жизнь.

Тина захихикала в кулачок, принимая ладонь валькирии и поднимаясь на ноги. Повисло тягучее давящее напряжение, готовое вот-вот взорваться скандалом, которых в этой семьей практически не бывало. Потому что её члены не привыкли общаться громко. Здесь не принято вести себя по-человечески, то есть, эмоционально.

— Какая милая девушка! — восторженно обратилась тетя к мужу. — Бог ты мой, что за прелесть! Я три десятка лет не решалась высказать и единого слова, а она за один ужин воплотила все мои мечты!

Удостоившись испепеляющего взгляда свекрови, она просто взяла бокал и отпила из него с широкой улыбкой. Мужчины молча переглядывались между собой, пока девушки удалялись по направлению к выходу.

А потом бабушка с характерным шлепком швырнула тканевую салфетку на стол и посмотрела на Рому, сузив глаза, в которых полыхало нечто монументально злое:

— Пойдем-ка, поговорим, Роман Аристархович.

И он понял, что пришло время по-настоящему отвечать за свои поступки.

Как раз этого ему и хотелось больше всего.

Под провожающие их заинтересованные взгляды они прошли в бывший кабинет деда, ставший теперь уголком достопочтенной матроны. Разумовскому захотелось рассмеяться при виде того, как она занимает старинное кожаное кресло, в котором раньше восседал хозяин дома. Потому что тут же вспомнил слова Элизы. Но, подавив зарождающуюся улыбку, мужчина устроился напротив и положил руки на стол, переплетая пальцы в подобие пирамиды.

Холодные прозрачные глаза остановились на его лице, и она буквально выдохнула морозцем:

— Ну, допустим, я впечатлена твоим нестандартным ходом. Показательно дал понять, чтобы не лезли в твою личную жизнь. Но, Ром, решил поиграть — и хватит.

— Значит, примерно то же самое ты сказала отцу, когда он познакомил тебя с мамой? — совершенно беззлобно поддел он, слегка приподняв бровь.

И тут же получил предостерегающий сощуренный взор в ответ:

— Там была другая ситуация, ты прекрасно знаешь…

— Да, она уже была беременна, и лишних слухов ты не хотела. А кто тебе сказал, что Элиза не беременна?

Благородные черта лица застыли в немом ужасе, а зрачки будто тут же расширились. Рома испытал какое-то странное несвойственное ему удовлетворение, наблюдая за её беспомощностью.

— Не может быть. Ты не такой безответственный…как твой отец и брат. Но…надеюсь, хотя бы заключил брачный контракт? — голос сделался бесцветным, выдавая крайнюю напряженность, которую она пыталась скрыть за неестественным спокойствием.

И снова ему стало смешно. Ну не рассказывать же, что они с Элизой спорят по поводу того, что она не хочет принимать от него финансовой «помощи».

— Зачем? Всё мое — принадлежит и ей. Чтобы доказать свои чувства, я решил переписать на неё весь капитал. Разве Элиза того не стоит?

В глубине глаз отразилась такая дикая паника, что на секунду Рома пожалел о своем подтрунивании. Само собой, бабушке пойдет на пользу такой мозговой штурм, но и перегибать не стоит.

— Рома…что с тобой? — она явно повелась на его серьезный тон. — Ну, красивая девчонка…но ведь…реально девчонка. Зачем тебе такая? Рядом с тобой должна быть достойная пара…

— Уверяю, я в состоянии и сам решить, кто должен быть рядом со мной…

Мужчина окунулся в события двухнедельной давности. Ровно в тот миг, когда Элиза, погруженная в процесс, приближалась к победе, раз за разом попадая в кольцо. На тот момент он всего лишь анализировал её технику, отмечая плюсы наработанных бросков. Воскрешая свою юность и многочисленные часы на баскетбольном поприще. В голове не было никаких мыслей относительно желания, Разумовский предполагал, что соперница такими темпами дойдет до финиша.

Но девушка промахнулась в мизере от чистого триумфа.

Оранжевая сфера перекочевала ему в руки.

И Рома знал, что возможности получить мяч второй раз у неё уже не будет.

Просто не будет.

Действия накладывались друг на друга: взмахи, прыжки, ловкие выпады. Не было нужды контролировать тело, оно безупречно выполняло свою задачу, вынимая из недр доведенные когда-то до автоматизма маневры. А сознание…сознание вдруг озарило вспышкой.

Изрядно уставший от внимания Оли на работе, от их с бабушкой искусственной коалиции против него, от жалоб на новую сотрудницу, мужчина приходил к выводу, что следует выпутаться из сложившейся ситуации как можно скорее и с минимальными потерями. И вдруг кстати вспомнились хвалебные оды в адрес той же Элизы, очень недолго пробывшей в юридическом отделе, но успевшей зарекомендовать себя толковой исполнительной единицей. На неё никто не роптал. Наоборот, удивлялись, что практикант настолько ответственный.

Удивительно, но при всей своей натуральной экспрессии эта валькирия не доставляла Роме никаких проблем, пока находилась на его территории. И в компании, и позже — дома.