Шапка-сосна
- Автор: Валериан Баталов
- Жанр: Советская проза
- Дата выхода: 1983
Читать книгу "Шапка-сосна"
Олешиха молча наблюдала за всем происходящим и только глубоко вздохнула. Варя повернулась к матери:
— Зачем ты его учишь молиться? Сама, если хочешь, молись хоть день и ночь, а его не заставляй. Незачем мальчику голову этим забивать. Чему нужно будет, я его сама выучу.
— Учи, учи, как бабушку не слушаться. Успеет еще разболтаться. Посмотрит, как ты мать свою ни во что не ставишь, и он так же будет, — сердито проговорила Олешиха и со стуком поставила на стол чашку с супом. — В школе болтай, что хочешь, а мне здесь всякую ерунду не мели. Дома пока еще я хозяйка. Умру, тогда живите, как знаете, а покуда жива, от своего не отступлюсь. Воровать я его не учу. А бога всем почитать надобно. От дедов это идет, и не нам обычай рушить.
— Деды почитали, теперь не почитают, — сдерживая возмущение, ответила Варя. — Теперь все знают, что никакого бога нет.
— Болтай, болтай больше. Ты-то целыми днями дома не бываешь, я его ращу. Выходит, меня он и должен слушаться. Хоть он и чужой мне, а в обиду его не дам и плохому не научу.
Олешиха повернулась к мужу, словно у него ища поддержки. Но Алексей Филиппович хлебал суп и, по всему видать, в разговор вступать не собирался. Немного помолчав, Олешиха сердито заключила:
— Отвадишь мальчишку от бога, как раз бог его накажет. Попомни мое слово.
— Мама, а я вчера снег с крыши сбрасывал, — звонким голосом сказал Костик. — С дядей Андреем. Дядя Андрей сказал, что я уже большой, настоящий мужик.
— Какой дядя Андрей? — подозрительно спросила Олешиха, взглянув на Варю.
— Не знаю, — покраснев, ответила Варя.
— Ты у меня, Варвара, смотри. Чтоб все честь по чести было.
— Ну, что ты, мама…
— Что, что… Просто так парень к молодой девке в дом ходить не станет.
Алексей Филиппович поднялся из-за стола и направился к двери. Костик побежал за ним.
— Деду, ты на лошади поедешь?
— На лошади, Костюшка, на лошади.
— Я с тобой, деду. Можно?
— Спросись у матери. Коли отпустит, поедем.
— Поезжай, Костенька, — сказала Варя, — только к лошади близко не подходи и не балуйся.
— Я не буду баловаться. Я буду дедушку слушаться.
Варя возвращалась в школу после обеда. Она медленно шла по улице и думала о том, что впереди, видно, предстоит еще немало таких же тяжелых и неприятных разговоров с матерью, какой был сегодня: мать от своего не отступит.
А Костик стоял на мчащихся розвальнях, расставив ноги и держась за вожжи. Скрипел под полозьями укатанный снег, быстро бежала навстречу дорога, Сивка весело помахивал из стороны в сторону хвостом, мотал головой. Из-под его копыт летели комочки снега. Они попадали Костику в лицо, прилипали к шубке. Но Костик не отряхивался, он весь светился счастьем и думал: «Ехать бы так и ехать долго-долго, далеко-далеко…»
Но дорога до конного двора коротка: не успеешь как следует прокатиться, как надо уже слезать, открывать большие ворота и заводить лошадь в ограду.
Впрочем, и на конном дворе немало интересного. Костик здесь бывал не раз, многое знает.
В самом конце конюшни в отдельной загородке стоит жеребец Кактус. Кроме Алексея Филипповича, никто не смеет к нему заходить. Чуть кто приблизится к его стойлу, Кактус начинает бить копытами, грызть ясли и ржать так, что дрожат стены.
Костик один раз видел Кактуса, когда того на длинных вожжах гоняли по кругу.
— Деду, я хочу посмотреть на Кактуса.
— Сено буду ему задавать, тогда посмотришь.
По сколоченной из жердей лестнице Алексей Филиппович с Костиком поднялись на чердак, где лежало душистое сено. Дед стал сбрасывать вниз сено. Костик лег на живот и высунул голову в отверстие над стойлом Кактуса.
— Не свались, — предупредил его Алексей Филиппович. — Упадешь, затопчет.
— Не упаду, — отозвался Костик, не подымая головы.
Вот когда он мог рассмотреть жеребца. Костик не отрываясь смотрел на серую спину с широкой впадиной, на заостренные уши, на волнистую длинную и пышную гриву. На широком черном лбу коня белела звездочка. Кактус ухватил клок сена, но оно чем-то ему не понравилось. Он бросил сено на пол и нетерпеливо стукнул правой передней ногой. Костик разглядел, что у Кактуса нога до колена тоже белая.
«Интересно, а задние ноги у него тоже в белых чулках?» — подумал мальчик, и жеребец, как будто нарочно желая удовлетворить его любопытство, повернулся и выставил заднюю ногу.
«Тоже белая!» — обрадовался Костик.
Олешиха убирала со стола и вздыхала. Ей тоже было нелегко после разговора с дочерью. Перемыв посуду и прибрав в избе, Олешиха оделась, накинула на голову платок и побежала к Даньчихе.
— Заходи, заходи, милая, — обрадовалась Даньчиха соседке. — Посидим, поговорим.
— Мои-то все разошлись из дому, — сказала Олешиха, усаживаясь на западню. — И Костик с дедом уехал на конный двор. Не свой, мальчонка, а такой смышленый. Иному хоть двадцать раз одно и тоже долби, он ни в зуб ногой, а этот быстро схватывает. Раз покажи или скажи, и он уж все понял.
— Бывают, бывают такие понятливые, — поддакнула Даньчиха. — Только бы вот от рук не отбился бы…
— Я ему велела себя бабушкой звать, так он теперь все «бабу» да «бабу». С утра до вечера звенит. А еще, Евдокимовна, обучила я его молитве. Один раз сказала, в точности запомнил. Смышленый парнишка.
— Это ты богоугодное дело сделала, — похвалила Олешиху Даньчиха. — Тебе облегчение будет: теперь он сам станет свои грехи замаливать. Радоваться надо, соседка.
Но Олешиха в ответ глубоко вздохнула:
— Да вот беда, Евдокимовна, Варя моя, слышь, недовольна. Как увидела, что мальчишка святой крест на себя кладет, лицо у нее злое стало, незачем, говорит, ему этим голову забивать… Молиться ему запретила.
— Да, разбаловалась, видать, дочка, пока жила в городе. Ты ей потачки не давай. Для бога-то построже можно быть.
— Это так, — согласилась Олешиха.
— Ты, Паладь, главное, дочке не давай над собой хозяйничать. Кабы тебя она в грех не ввела. Нынче-то с нечистым тяжело бороться, церквей мало осталось. Потому молодые и перестали бога признавать. Только ты не поддавайся, не отдавай внучка антихристу. Святые мученики терпели и нам велели.
Олешиха согласно кивала ей. Она поправила платок на голове и поднялась:
— Ужо пойду, Евдокимовна. Засиделась я у тебя. Дома корову напоить надо, овцам сенца подбросить…
— Ты уж извини, Паладь, что ничем не попотчевала тебя, — сказала Даньчиха. — Нет у меня нынче ничего. Не осуди.
— Не за тем шла к тебе, Евдокимовна, извинять не на чем. За советом приходила, умные речи послушать…