Операция Молодожёны или Задачка о чёрном квадрате
- Автор: Татьяна Злыдня
- Жанр: Роман
- Дата выхода: 2018
Читать книгу "Операция Молодожёны или Задачка о чёрном квадрате"
-2-
2.
Дом оказался на месте. Его хозяин тоже.
Изба, накренившаяся, косая на один бок, с тонкими полосами облупившейся краски на фасаде взирала на мир подслеповатыми стариковскими глазами мутных стекол в маленьких окошках с когда-то нарядными, а сейчас серо-бесцветными наличниками. Палисадник пустовал, только густая россыпь маленьких пенечков напоминала о том, что здесь когда-то росли кусты сирени. От этого варварского истязания бывшей красоты, от сиротливой аскетичности окружающей действительности, которая жила в памяти приятными, уютными картинками, у Ромашова тоскливо засосало под ложечкой.
Краснов сидел на своей любимой завалинке и, уперев подбородок в выставленную вперед клюку, смотрел на дорогу, будто ждал. Ромашову он словно бы и не удивился.
- Ба! Василий... Заходи-заходи! - пророкотал старик своим замечательно округлым волжским говорком.
Ромашов прошел за калитку, с осторожностью заглянул в пустующую собачью будку и сел рядом. От старика жестоко несло самосадом. Лицо его, испещреннное частой сетью мелких и крупных морщин, улыбалось.
- Рад видеть вас в добром здравии, Иван Иванович!
- И тебе не хворать. Какими судьбами в наши палестины? Честно сказать, не ожидал тебя увидеть.
- Проездом. По делам. Решил вот... заскочить.
- Заскочить. Проездом. Ага... - старик ухмыльнулся. - А я вот вишь... Скриплю еще.
- И скрипите себе до ста лет.
- Типун тебе на язык.
- А что?
- Да ничего. Надоело. Хорошо еще, что в разуме, без порток по улице не бегаю. Не срамно перед людьми.
- Да, это слава богу.
- Слава-то слава, только накой трепыхаюсь - непонятно.
- Как это «накой»? Хоть встретились. Я вот теперь тоже старик, - Ромашов крякнул, изображая немощь.
- Внуков-то завел, старик?
- Нет еще.
- Ну и какой ты в душагу мать старик? - съязвил Краснов и расхохотался.
Смех перерос в кашель. Отхаркавшись в грязноватый платок, он спросил:
- Лида как? Не обижаешь ее?
- Лида? Нормально. Ничего. Живем...
- Смотри! Не обижай. - Краснов строго погрозил пальцем. - Сын-то взрослый уже, небось?
- Скоро из армии придет. Собирается на архитектора в университет, хочет города строить. А дочка в школе учится, девятый кончает.
- А, и дочка есть! Ну все как ты хотел... Это хорошо. В дом зайдешь? Только у меня нету ничего. Один чай да карамельки.
- Нет, спасибо, я так, на минуточку, - Ромашов поспешил отказаться. - Мне идти скоро, некогда рассиживаться. У меня поезд, а еще в гостиницу надо вернуться за вещами.
- Ну как хочешь.
Помолчали. Ромашов почистил ладонью чистые брюки, вздохнул.
- Ну спрашивай, что мнешься как баба! - посоветовал Краснов.
- Как там товарищ полковник? Хотя он, наверное, уже давно не полковник?
- Давно... - глядя куда-то за горизонт выдохнул Иван Иванович. - А тебе он пошто? Вечер встречи хочешь устроить?
- Да нет... - Ромашов отвел глаза. - Просто интересно. Он в Горьком служит или где в другом месте?
- В Горьком, - кивнул Краснов. - Только он не служит. Помер.
Ромашов замер.
- Как это?
- А как все люди помирают, так и он. Окончательно. Никто ведь вечно-то не живет. И вот что я скажу тебе, Василий. Ерунда это какая-то получается. Я вот, старый пень без семьи-потомков - живой, а он - мертвый в земле изгнил.
- Давно он умер?
- Да уж лет десять, почитай.
- Давно... - поразился Ромашова. - А я думал... А как? От чего умер?
- От пули.
- Убили?
- Нет. Сам застрелился.
- То есть?
Краснов в эмоциональном ожесточении поскреб желтыми ногтями щетинистый подбородок и пояснил угрюмо:
- То есть самоубился. Курок взвел, на спуск нажал и — со святыми упокой. Взял грех на душу. Жил бы при царе, похоронили бы за оградкой, а так ничего, на кладбище лежит.
- Как же так... - Ромашов рассеянно захрустел пальцами, сцепив руки в замок. Трость по-детски лежала на сгибе его локтя. - Зачем он?
- Да уж не от шалости. Знать, так надо было.
- Зачем же это - надо? Не понимаю! - отчаянно воскликнул Ромашов.
Краснов в неторопливой раздумчивости пошамкал губами и ответил, выверяя каждое слово:
- Думаю, если б Сережа сам себе пулю в голову не пустил, ему бы все равно темя продырявили. Времена тогда странные были, страшные, помнишь? Новые люди к власти приходили зачищали дорожку... Шефа его арестовали и тоже того... приговорили. Ну а Сережа сам решил. Он такой был, идейный. Решительный. Твердый. Волевой. Умный. Дальновидный. Не дал себя к стенке поставить. Как увидел к чему дело клонит, своих всех из-под удара вывел. Незадолго до... всего от себя всех отвернул. Семью отправил в Киров. Короткова с собой рассорил. Тот обиделся смертельно и только потом уж до него дошло что к чему и от чего его спасли. Коротков-то сейчас сам уж генерал. В Пензе служит. Я тут землю топчу. Ты вон в пиджаке с орденами. А Сережа неживой. Вот так-то.
Василий неосознанно прикрыл ладонью орденскую планку на груди, смутился, и тут же отдернул руку, что не укрылось от внимания Краснова, который понимающе сощурился на это, но ничего не стал говорить.
История потрясла Ромашова, он заговорил взволнованно, с тоской и досадой:
- Но зачем же он? Может, и ничего не было бы ему, а? Может бы пронесло? Зачем он? Ведь жить надо, жить!
- Может, и надо, - Иван Иванович сохранял философское спокойствие. - Только я вот думаю, что нет смысла держаться за жизнь, если у тебя в этой жизни нет того, за что ты с готовностью пойдешь на смерть и примешь ее без колебаний.
- Как-то вы это замудрено сказали.
- Сережа любил жизнь, он знал ее и понимал. Он был счастлив своей жизнью. И если уж решил с нею расстаться добровольно, значит ему было за что умирать. Во всяком случае, он никого не предал. Не предал никого и ничто, начиная с себя самого и своих принципов. Меня всегда в нем это восхищало. Какая-то внутренняя душевная монолитность и способность не размениваться на компромиссы. Он всегда поступал по совести.
- И куда это его завело?
- А тебя куда завело?
- Что?
- Компромиссы твои.
Это было туше. Ромашов не смог найти аргументов для спора. В голове его царил сумбур. Растерянный от неожиданного «нападения» он вымолвил:
- Зачем вы опять... Дело-то ведь прошлое.
- Ты не сердись, - Краснов дружески ткнул его локтем в бок. - У каждого свой собственный крест, Василий. И свои собственные беседы с совестью. Он тебя не мог понять, ты его. Потому как вы с ним человеки с разных полюсов земли. А итог-то все равно один: каждый сам себе первый судья и каждый сам перед собой ответ держит. Он вот такой себе приговор вынес. А ты валандаешься столько лет, волокиту разводишь... Что я, не знаю, что ли, зачем ты сюда приехал? Уж не ко мне в гости, точно. За свидетельскими показаниями в свою пользу ты приехал. А главного свидетеля-то и нет...
- Скорей уж прокурора, - невесело заметил Ромашов и поднялся. Подъем дался ему отчего-то тяжелее обычного, колени ослабленно подгибались. - Ладно, пора мне. Пойду. Пока до остановки доковыляю, пока доеду...
- Бывай, Василий... Прости, если что не так было.
- И вы меня простите. Наверное, мы с вами больше никогда не увидимся.
- Не увидимся, факт. Лидии поклон передавай.
- Передам.
Они простились рукопожатием и Ромашов захромал к калитке. Напротив собачьей будки остановился:
- Что вы собаку не держите?
- Так охранять некого, - пошутил Краснов.