Убийство под солнцем Тосканы

* * *

— Cara Alessandra, — ни голос в трубке, ни номер звонившего ничего не говорили Саше. Но незнакомец тут же представился:

— Это дон Доменико Коломбини, вы дали мне свою визитку вместе с dottore Dini. Не могу ему дозвониться, телефон все время вне зоны, может быть, вы сможете отыскать дотторе?

— Конечно, а есть новости? — разве стал бы уважаемый священник звонить, не разгадав тайну анонимного письма, Саша пританцовывала от нетерпения.

— Да, но я не хочу говорить об этом по телефону. Может быть вы зайдете ко мне сразу после вечерней мессы? Сегодня я служу в старом храме в верхнем городе, там тихо и после службы нам никто не помешает.

— Я обязательно отыщу комиссара… в смысле, вице-квестора, и мы будем у вас.

— Perfetto. Dio te bendica, — с благословением падре отключился.

Саша полчаса безуспешно дозванивалась Луке, но тот как в воду канул. Девушка готова была ехать в Эмполи, она так хорошо помнила и квестуру, и кабинет комиссара, словно ее первое расследование случилось вчера, а не семь или даже больше лет назад.

Какая же наивная и восторженная она тогда была! Хотя, собственно, что изменилось? Такая же дура! Саша вздохнула и тут вспомнила своего знакомца тех лет, друга и подчиненного Луки инспектора Массимо… как же его… нет, фамилию она не вспомнит, а вот телефон где-то в лохматой и затертой записной книжке точно был.

Как ни странно, Массимо сразу вспомнил девушку и долго выспрашивал, как ее дела, удивился, что она снова приехала в Тоскану, и еще больше удивился, что она разыскивает Луку. Инспектор был не в курсе, что Лука и Саша снова стали общаться, и Саша была уверена, что он тут же придумал себе романтическую историю.

Массимо действительно придумал, вернее, уверился, что Саша и Лука снова вместе, этим и объясняется одиночество друга. Вон оно что! И ведь молчал! И конечно он пообещал сразу же известить Луку о звонке, пока его телефон отключен, потому что вице-квестора Дини вызвали во Флоренцию к высокому начальству. Он не стал объяснять Саше, что дело у них вот-вот отнимут, потому что никакого прогресса не видно. Скорее всего четыре дела объединят под юрисдикцией флорентийской сквадра мобиле. Но зачем это знать русской приятельнице Луки, ведь он ни на миг не поверил, что она звонила по делу.

Обещание исполнил, и как только Лука снова включил телефон, дозвонился, доложил новости и заодно рассказал, что звонила Алессандра, — Ну надо же, скрывал от меня, что вы встречаетесь! — и говорила про какого-то священника. Вы надеюсь не венчаться втихаря собрались?

Лука выругался:

— С этой новости и надо было начинать! Нажал отбой и сразу же перезвонил Саше.

Ровно в 19 часов они оба чинно сидели на задней скамье в старинном храме.

Дон Доменико прощался с редкими прихожанами старого города, в основном в преклонных годах, и Саша решила, что еще пять минут. и свершится еще одно преступление, она лично задушит старуху, которая в пятнадцатый раз рассказывает священнику одну и ту же историю.

Наконец все разошлись, падре поманил их за собой куда-то вглубь. Открыл боковую дверь, и Саша изумилась, увидев настоящий монастырский двор- клуатр, зеленый, обрамленный со всех сторон стенами здания.

На втором этаже тоже были колонны, эспланада шла по всему периметру двора. Над одним из углов высилась кампанилла- колокольня старого собора.

— Ты никогда здесь не была? — падре обратился к ней на ты. — А мне рассказывали, что ты практически местная жительница.

— Нет… — Саша все еще удивлялась, оглядываясь по сторонам. — Я даже не представляла, что здесь настоящий монастырский двор. Вот это да!

— Так он и есть настоящий монастырский. Здесь долгое время был монастырь августинцев. А сегодня — музей церковного искусства. Ты музее-то была?

— Была.

— А это внутренний двор, общий у музея и собора. Но посетителей сюда не пускают. — Священник подвел собеседников к старинной скамье под сенью аркад. — Здесь нам никто не помешает.

— Ну, давайте уж скорее к делу! — Саша оторвалась от созерцания клуатра и вспомнила, зачем они сюда пришли.

— Вам удалось расшифровать фразу? — спросил Лука.

— Давайте на ты, у нас все просто. Расшифровал… я бы так не сказал.

Саша сникла.

— Но у меня есть некоторые догадки. Видите ли, если фраза взята из Писания, то и подходить к ней надо с точки зрения экзегезы.

— Чего? — хором спросили Саша и Лука.

— Экзегезы, то есть богословской интерпретации. Когда библейская цитата написана в вопросительной форме, или я бы назвал это тревожной, проблемной формой, считается, что она относится ко всему контексту, из которого взята. Но прежде всего к заключению этого контекста.

Читающий этих правил не знает, а богословы рассуждают именно так. Вспомните, когда Иисус на кресте восклицает: «Eli Eli Lama Sabachthani?» то есть «Боже мой, Боже мой, почему Ты оставил меня?», это не крик безутешного отчаяния; он просто вспоминал начальные стихи 21-го Псалма, и имеется в виду весь контекст, а что там у нас дальше?

«ибо Он не презрел и не пренебрег скорби страждущего, не скрыл от него лица Своего, но услышал его, когда сей воззвал к Нему».

Видите? Если мы посмотрим по правилам. в контексте, это не отчаяние, Иисус дает понять, что Господь его не оставил.

— Ничего не поняли, — переглянулись Лука с Сашей. — Погоди… — встрепенулся комиссар, — ты хочешь сказать, что фразу нужно рассматривать в контексте?

— Именно! — поднял палец вверх священник.

— Но какой же может быть контекст?

— Вы плохо меня слушали. Фразу из Писания нужно рассматривать в контексте с тем, что идет дальше, и чем заканчивается. Тот, кто написал сообщение «Кто достоин открыть свиток и снять с него печати?», явно имел в виду весь контекст и, прежде всего, его заключение.

— И что там в заключении?

Падре открыл книгу, которая все это время была у него в руках, нашел закладку и зачитал.:

«Кто достоин раскрыть свиток и снять с него печати? Никто ни на небе, ни на земле, ни под землей не мог развернуть свиток и увидеть его содержимое. Я горько плакал, потому что не нашлось никого достойного открыть свиток и увидеть его содержимое. Но один из старейшин сказал мне: «Перестань плакать. Вот, лев из колена Иудина, потомок Давида, победил и может открыть свиток и семь его печатей».

— Все равно ничего не поняла, и что в контексте?

— Я понял! — Комиссар поднял вверх указательный палец, — дон Доменико, ты хочешь сказать, что таким образом аноним говорит нам имя убийцы?

— Да. Он хочет сказать, что узел загадочного убийства может быть «разомкнут» только Львом, потомком Давида. Я бы проанализировал тех, кто был знаком с жертвами, или жил неподалеку, а вообще посмотрел был все данные по переписи жителей долины по имени Леоне.

— Леоне Давиде, — наконец дошло и до Саши. — Анонимный «библеист» говорит нам имя!

— Леоне может быть имя и может быть фамилия. А вот Давиде — только имя. — комиссар задумался. — Не думаю, что людей с таким сочетанием имен и фамилий очень много. Давиде может быть отцом Леоне. Здесь вариантов больше, но тоже не такая сложная задача.

— Дедушка тоже предок. И прадедушка, — вздохнула Саша.

— Не думаю, что наш таинственный богослов стал бы настолько все запутывать. Мы ищем Давиде Леоне или Леоне Давиде или Леоне, у которого отец Давиде. Леоне имя распространенное, но в сочетании с именем отца будет проще.

— Но зачем так все запутывать? И причем тут Библия? Почему не написать просто: ваш убийца такой-то.

— Наверное, аноним не мог этого сделать. Но и смолчать не мог. Ему было очень тяжело, но он написал это письмо и решил отдать все в руки Господа.

— Ты так говоришь, словно знаешь анонима.

— Я не знаю кто он. Но я знаю, кем он является.

— Интересно! И кем?

— Я уверен, что он священник.

Лука кивнул:

— А что, логично, мне в голову не пришло. Профессор богословия не так часто встречается. А раз человек так заморочил все это дело, он очень хорошо разбирается в вашей этой… как ее… эз…эгз..

— Эгзегезе.

— Не важно. Но зачем это все, зачем все запутывать?

— Тайна исповеди. Я думаю, что он узнал об убийстве из исповеди. Но не может рассказать. Тайна исповеди священна.

— И он нашел способ?

— Да, призвал на помощь Библию и отдал все в руки Господа.

— Ты бы так сделал? — с интересом глядя на священника, спросила Саша.

— Нет.

— Даже если речь идет об убийстве ребенка?

— Нет. Тайна исповеди не может быть нарушена.

— А этот падре, значит, не выдержал… может поговорить со всеми священниками в округе?

— Их очень много. Тем более, мы не знаем, исповедался убийца здесь в долине Эльзы или во Флоренции, или в другом месте? И даже если вы найдете священника, падре ничего вам не сможет сказать.

— Тайна исповеди?

— Да.

— Значит, будем искать Леоне.

— Комиссар… это все может оказаться моими домыслами. Я смотрел на фразу из библии, как священник. А она может быть просто издевательством над полицией, вроде «никто не раскроет эту тайну»

— А я все больше убеждаюсь, что ты прав. — Лука вздохнул. — Тем более, что это единственная наша зацепка.

Решив не тратить время на дальние поездки, Лука и Саша собрались поужинать в Кастельмонте, пригласив в компанию дона Доменико.

Но священник предложил другой вариант: сестра Мария прекрасно готовит, и сегодня на ужин обещаны великолепные фрикадельки из брокколи и паста алла путтанеска.

— Тем более, — подмигнул он собеседникам, — такую пасту вы мало где попробуете. Сестра Мария родом из Неаполя и лучшей пасты с этим соусом я в жизни не пробовал!

— Мы не хотим вас объедать!

— Сестра Мария готовит столько, что потом приходится приглашать соседок, нельзя, чтобы еда пропадала. Так что, не волнуйтесь!

Так и оказались Саша с комиссаром за одним столом с сестрой Марией и двумя padri. Дон Доменико был прекрасным собеседником, дон Артуро молчал и не отсвечивал, даже странно, что такой интроверт мог стать священником. Сестра Мария румянилась от похвалы.

Дон Доменико оказался прав, соус к пасте был великолепен. Сестра Мария приготовила его с томатами, оливковым маслом, чесноком, черными оливками из города Гаэты, мелкими анчоусами, каперсами и орегано. Смущаясь, она рассказала о названии блюда, которое ну никак не подходило для стола священников.

— Общепринятая версия не верна! Все думают, что название связано с неаполитанскими… прости меня, Святая Мария! … куртизанками, ведь оно готовится из повседневных и дешевых продуктов, но аромат таков, что все бегут в их заведение. — Она снова покраснела. — Нет, это неправда! На самом деле его придумал давным-давно неаполитанский повар по имени Сандро, к нему неожиданно пришли гости, а продукты, из которых можно приготовить приличный обед, закончились. И тогда по просьбе друзей намешать что-нибудь, «puttanare qualsiasi», заправил пасту тем, что смог найти — оливками, томатами, каперсами, анчоусами. Мы, неаполитанцы, лучше знаем! Все так и было! Путтанеска с анчоусами готовится только на родине, в Неаполе, в Риме в ней лишь овощи.

Но «путтанеску» Саша ела и раньше и ей казалось, что эта паста всегда вкусна. А вот фрикадельки, вернее фрикаделищи из брокколи… такого Саша точно раньше не пробовала, она восхитилась, какую же вкуснятину кто-то придумал.