На пороге прошлого

Глава 25

– Ты потому тогда позвала меня гулять и всё спрашивала про отца?

Вопрос Шакина застал меня врасплох. О нашем разговоре я успела благополучно позабыть, потому что все мои мысли сейчас были сосредоточены на том, что происходило так далеко отсюда, что я не смогла бы домчаться и за пару недель даже на сауле.

– Что? – рассеянно переспросила я.

– Ты сказала, что отец идет за Кашуром, – ответил каанчи. – И еще говорила, что у Кашура хотели убить Танияра и хамче. Ты поэтому вспомнила обо мне и позвала гулять?

Я замедлила шаг и посмотрела на него, теперь не спеша дать утвердительного ответа. Впрочем, Шакин был далеко не глуп и понял верно, он кивнул вместо меня, подтверждая свою догадку, а после продолжил.

– Я знаю, что мой каан не любит Танияра из-за племен. Но он и не друг Кашура. – Едва отведя взор, я вновь посмотрела на него, и Шакин усмехнулся. – Я говорил тебе, что он хочет женить моего брата на дочери Кашура. Но Кашур еще не стар, и жены его тоже еще могут родить. На третьей он женился всего зиму назад. Если родится сын, то мой брат вернется с женой в Долгие дороги, и ему придется забыть о челыке. А если Кашур поведет войско, то…

– Назад может уже не вернуться, – усмехнулся Архам, слушавший нас.

– А на войну отец не пойдет, пока брат не женится на младшей каанше, – продолжил Шакин, и я окончательно остановилась. Теперь я развернулась к каанчи и внимательно слушала его. – Мой каан слушает Кашура, чтобы задобрить его. Делает, как он хочет, но это пока не станет понятно, что каан Курменая отказывает моему брату. Если откажет, значит, отец станет врагом Кашура и других будет подбивать. Он хитрый, как ленай.

– Галзы? – уточнила я, и мой собеседник кивнул.

– Да, отец.

– Но ты же сказал, что твой отец слушает Кашура и говорит, что он умный, – прищурившись, заметила я.

Каанчи вновь кивнул, подтвердив свое прежнее утверждение.

– Всё так. Слушает. Кашур тоже хитрый, потому отец его слушает и запоминает. То, что против Танияра сговорились, я не знал. Тогда мой каан всё думал, как Кашура задобрить, чтобы дочь за моего брата отдал, и как сделать, чтобы брат кааном стал. Я уехал через несколько дней после того, как Танияр к нам приходил. Но я точно знаю, что мой каан против Айдыгера не пойдет.

– Почему? – полюбопытствовала я.

– Потому что дайн показал, что он сильный, когда победил Елгана и Налыка, и сейчас у него воинов стало в три раза больше, чем было. Еще и язгуйчи, и племена помогут, если будет надо. И никто не предаст Танияра. Все повязаны клятвой, но не только. Его уважают, это я увидел уже здесь, и значит, будут биться за него до конца. А еще есть хамче и таганы, где твоего мужа услышали, значит, союзников еще больше. Мой отец не только хитрый, но и умный. Он скажет всё, что Кашур хочет слышать, и даже сделает, но лишь для того, чтобы брат смог получить челык. А если Курменай на Айдыгер пойдет, а свадьбы не будет, то мой отец направит свою хитрость и науку Кашура против него самого.

– Но ведь Кашур может выдать дочь за твоего брата и потом отправить его во главе войска как зятя, – заметила я. – Тогда и курменайский каан выживет, и твой брат останется всего лишь мужем его дочери. Но, скорей всего, он попросту не вернется назад. Тогда Кашур выиграет в любом случае.

– Отец не позволит, – усмехнулся Шакин. – Я же говорю, он умный и хитрый. Войско должен вести его алдар.

Я вопросительно приподняла брови, однако быстро поняла, на что намекает мой собеседник.

– Галзы объявит Кашура их алдаром, то есть главным над ратью, и тогда курменайцу придется самому ехать впереди всего войска. Откажется – никто не пойдет. А как первый среди равных, он должен будет вступить в схватку, и тогда если и не наша стрела, то стрела ягиров Долгих дорог расчистит путь младшему каанчи к челыку.

– Верно, – кивнул Шакин.

– Почему ты говоришь об этом?

– Потому что я хочу, чтобы вы знали, я не враг Танияру и Айдыгеру, и врагом никогда не буду. Я полюбил ваш дайнат и его порядки. Мне здесь легко и спокойно. Если бы я не был старшим каанчи, то остался бы у вас насовсем. И еще потому говорю, что понял всё это после того, как ты сказала про отца и Кашура. Я знаю моего отца и его желания, поэтому мне открылся его замысел. Как бы там ни вышло, но мой ленген останется в ножнах, если однажды они пойдут на дайнат.

Улыбнувшись, я отвела взор в сторону. Всё это было логично и теперь открывало всю картину с другой стороны. Шакин и вправду знал своего отца лучше меня или даже Танияра. Возможно, мы ошиблись и никто приносить в жертву наследника Долгих дорог не собирался, однако…

– Почему твой отец так жаждет надеть челык на твоего брата? И почему именно Курменай?

– Мой брат родился слабым. За ним много ходили, оберегали. Зимой почти не выпускали из дома и всегда в его спальне жарко топили, потому что от холода он болел. Отец говорил нам, что каан должен быть сильным, и брат думал, что я сильней его, потому что буду кааном. Он много плакал, даже как-то убежал зимой на улицу, когда уже завыла метель. Ягиры увидели и быстро вернули его домой, но брат слег. Все говорили тогда, что он уже не оправится. Отец много сидел с ним рядом, держал за руку, сам смывал пот и давал настои, какие оставил шаман. Когда брату стало лучше и отец спросил, зачем он сбежал в метель, он ответил, что хотел доказать, что тоже может стать кааном, потому что кааны сильные. Он плакал и просил сделать его кааном, чтобы гулять зимой и не бояться холода, как я. Отец тогда дал ему слово, что он тоже получит свой таган. Дал клятву перед Белым Духом. Теперь хочет ее исполнить. А Курменай потому, что у других соседей есть сыновья, и брату там челыка ждать как солнца в зимнюю пору. И пока у Кашура не появился сын, отец должен успеть посадить на его место младшего каанчи. Вот и вся загадка, Ашити, – Шакин улыбнулся. – Я говорю правду, клянусь в том Белому Духу и людям.

– Мы слышим тебя, – отозвались Берик и Архам.

Улыбнувшись каанчи, я пожала ему запястье и отступила. Его откровения отвлекли от снедавших меня переживаний, но и забрали драгоценное время, а ведь наше войско уже должно было встретиться с илгизитами! И откладывать я более не стала.

– Спасибо за то, что был честен со мной, – сказала я. – Теперь я оставлю тебя. И все-таки прошу пока побыть на подворье ягиров. Если не отцу, то Кашуру нужен предлог для нападения. А раз он хитер, то может использовать тебя как предлог, чтобы твой отец пошел без всяких условий. Лучше поостеречься до возвращения дайна.

Шакин чуть приподнял брови в удивлении, после нахмурился, обдумывая мои слова, и наконец кивнул.

– Хорошо, я буду у ягиров. Может, ты и права. Без меня Кашуру опасаться нечего. Только он не знает о клятве отца, ты первая услышала. Это всё было между нами.

– И мы сохраним вашу тайну, – ответила я. – Если духам угодно, они не допустят исполнения клятвы, а мы помогать Кашуру не станем.

– Благодарю, – каанчи прижал к груди ладонь. Однако прежде, чем уйти, добавил: – Отец моей смерти не желает, я точно знаю.

– Хвала Белому Духу, – улыбнулась я, после кивнула, прощаясь, и поспешила к своему подворью.

Однако сразу попасть туда не удалось, потому что иртэгенцы уже ждали меня, чтобы обрушить лавину вопросов. Что случилось? Куда отправились воины? И всё в таком духе. Чтобы не тратить время еще и на ответы каждому, я все-таки дошла до ворот нашего дома, здесь остановилась и подняла руки, призывая всех к тишине, и она мгновенно разлилась по улице.

– Милости Отца вам, добрые люди, – приветствовала я всех разом. – Случилось то, о чем мы говорили, – илгизиты выступили. Дайн и наши друзья отправились защищать наш мир от воинства Предателя. Всё, что вы можете сейчас сделать, – это сохранять прежний покой и порядок в Айдыгере. А еще молиться духам за наших защитников, они сейчас бьются за всех нас с врагом, какого еще не видели земли таганов.

– А далеко ль еще илгизиты, дайнани?

– Они в горах, дайн не позволит им спуститься.

– А саулов не брали, как же они…

– Хамче волею Создателя быстрей саулов, – ответила я. – Ступайте, добрые люди, и молитесь, чтобы поганое воинство было сокрушено.

Иртэгенцы, дружно сплюнув, отправили проклятия илгизитам. И пока они переглядывались и переговаривались, я склонилась к Берику и негромко произнесла:

– Сходи к Хасиль, пусть будет готова принять раненых. Не сразу, но хамче отправит их сюда. И другим знахарям скажи. Пусть все будут готовы.

– А ты?

– А я иду в дом и не покину его, – заверила я. – Ягиры на страже подворья будут мне защитой. Да, еще, пусть закроют ворота. Выпускать можно, но в харат пока дорога закрыта. Иртэгенцев и тех, кто поселился здесь, впустить могут, но с досмотром. Особо досматривать переселенцев. И Нихсэту об этом распоряжении скажи. Иди.

– Хорошо, – кивнул мой телохранитель, а иртэгенец, стоявший недалеко от нас, спросил:

– Рвать, что ли, простыни, дайнани?

Люди мгнвоенно вновь замолчали и воззрились на меня, ожидая ответа. Я улыбнулась и отрицательно покачала головой:

– Не надо. Для перевязки у нас теперь много бинтов. Ступайте, друзья мои.

После этого кивнула Архаму, который внимательно выслушал мои распоряжения, отданные через Берика, и поспешила скрыться за крепкими воротами, а ягиры отрезали путь тем, у кого еще оставались вопросы. Деверь за мной не пошел, они с Шакином должны были отправиться на подворье ягиров.

– Чего там? – встретила меня Сурхэм с Тамином на руках.

Я не стала забирать у нее сына. Только поцеловала его в щеку и поспешила дальше, отвечая уже на ходу:

– Илгизиты идут.

– Смотреть будешь? – спросила мне в спину прислужница.

– Буду, – кивнула я и зашла в кабинет.

Усевшись в кресло, я на миг задержала взгляд на портрете мужа, прерывисто вздохнула и пробудила «Дыхание Белого Духа»…

Равнина Дэрбинэ почернела. Словно полноводная огромная река, по ней текли полчища илгизитов. Всадники на салгарах, пешие воины, и среди человеческих рядов были видны орудия отступников, которые тащили рохи, понукаемые возницами с длинными палками в руках. Никто не гнал во весь опор, потому что никто не ожидал нападения здесь, на землях йарганата. Да и некуда им было гнать, пока шероны и прочие устройства не окажутся там, где им должно было находиться для начала наступления.

Я стояла рядом с Танияром и вместе с ним взирала на равнину с высоты горного гребня, кажется, того самого, где меня похитили урхи, и значит, до спуска оставалось еще приличное расстояние. Нам с Архамом его сократили невольные помощники, а илгизитам тащиться по скалам было бы тяжело и глупо. Шавар тут точно не пройдет, и потому их путь тянулся по земле.

Кроме меня, рядом с дайном стояли Элькос и Эгчен. И сколько я ни вертела головой, но видела лишь малую часть нашего огромного войска.

– Морт, – позвал Танияр.

Магистр, стоявший за плечом дайна, встал с ним вровень. Мужчины обменялись короткими взглядами, и хамче кивнул. И в то же мгновение, будто воск со свечи, пространство оплыло, повинуясь воле Элькоса, и взору открылось то, что было невидимым еще минуту назад.

По всей протяженности гребня были установлены «пушки» – то, что изобретали кузнец Тимер и хамче еще зимой. Пушками назвала я их из-за приближенной внешней схожести. Однако принцип действия их был иным, хотя смысл и результат оставались теми же. Я видела их после создания, но точно не видела, чтобы орудия, названные танытами, были при войске, когда оно отправилось сюда.