Принцесса из села

Глава 5

Стоя за декоративной перегородкой, отделяющей подиум от кулис, я наблюдала за тем как мастерски дефилируют девушки, с улыбкой проходящие мимо зрителей. Я видела вспышки фотокамер и свет, заполнявший дорожку, по которой нужно пройти, и раз за разом содрогалась от мысли, что вот-вот я окажусь прямо там. Только от одного взгляда на несколько громадных камер, расположенных в конце подиума и снимавших всё для трансляции, ноги подкашивались сами по себе. Казалось, я не в силах устоять на месте, что уж говорить о торжественном проходе.

Взгляд зацепился за одного из зрителей. Приглядевшись получше, я поняла, что это Михаил Антонович. Неожиданно, рядом с замом обнаружился и сам босс. Час от часу не легче. И зачем ты только припёрся? Не мог что ли пересидеть в кабинете? Всё равно ты тут ничего не решаешь.

— Вероника Михайловна, — чья-то рука коснулась плеча. Я непроизвольно вздрогнула. — Сейчас ваш выход. Прямо за этой девушкой.

Я закрыла отвернулась, закрыла веки. Ладно, держи себя в руках. Держись! Да какой тут держись?! Это только первый проход из пяти, а я уже волнуюсь, как ненормальная. Сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки!

Последняя девушка передо мной вышла на подиум. Я сжала челлюсть.

— Нет, не могу, — отвернувшись, наткнулась на всё ту же работницу, которая предупредила меня о предстоящем выходе. — Я не могу.

Из-за спины девушки неожиданно показался Арман.

— Дорогая, — огибая работницу сбоку, он подошёл ко мне, — всё будет прекрасно.

Прекрасно? Я замерла. Ударить лицом в грязь перед этим французиком, не хотелось совсем. Точно так же, как и не хотелось ударить в грязь перед Германом Дмитриевичем. Чувство накатившей гордости помогло собраться и взять себя в руки. Я не расслабилась внутренне, но всем своим пыталась дать понять, что сделала это хотя бы внешне.

— Конечно, — тихо ответила я.

Ответила, развернулась к подиуму, модель уже почти дошла до конца, остановившись и деловито попозировав перед камерами. Сделала ещё один оборот, послала воздушный поцелуй оператору, отвернулась и зашагала прочь.

Я сглотнула, набрала побольше воздуха в лёгкие, выпрямила плечи и сделала первый шаг. Тут же меня окутала очередная волна паники. Остановилась, обернулась к Арману.

— Я не умею правильно ходить, — шёпотом попыталась докричаться я.

— Стереотип. Этого и не нужно. Просто будьте собой.

А… Ну конечно. Всё ведь так просто.

Секунду спустя я уже выходила на всеобщее обозрение. Первые шаги мне было страшно так, что я чуть не запнулась и не упала. Колени дрожали, дрожали руки и подводила голова, готовая дёрнуться в любой момент, испортив всё впечатление. Я сама не поняла, как дошла до камер. Наверное, со стороны всем было понятно и видно, как я волнуюсь. Мне казалось, что люди осуждают, они недовольны моим появлением, они хотят, чтобы я убралась отсюда побыстрее. И если лицо, покрытое специальным средством от пота, ещё хоть как-то держалось, то моё тело, скрытое под белой блузкой с накинутым сверху пальто, принимало уже третий душ. Я чувствовала, что ещё чуть-чуть и капельки потекут по неприкрытым ногам, впитаются в толстые колготки и оставят после себя пятна. Мне было так стыдно, мерзко и противно, что, вместо того, чтобы попозировать перед камерой, я остановилась, обречённо закрыла глаза, зажмурилась, нелепо обернулась и пошла обратно, пытаясь не смотреть на зрителей. Я даже не заметила, как на середине мне подмигнула проходящая следом модель. Только чуть позже мозг сообразил, что она сделала.

Мучения закончились, как только я дошла до ширмы и свернула за кулисы, поскорее прячась от взглядов. Эти взгляды… Ужасные… Осуждающие… Я оказалась в их плену, они привязали меня к себе и не пускали, не позволяли уйти. Они хотели, чтобы я мучилась, чтобы этот момент позора длился вечно. Я будто бы попала в свой самый страшный кошмар. Кошмар наяву.

Завернув и оказавшись за кулисами, посреди уже знакомой суматохи, меня внезапно пробрало. Я закрыла лицо руками, присела на корточки и заплакала. Слёзы полились сами, я не могла их контролировать. Я хотела остановиться, боролась сама с собой, но проиграла эту битву. Теперь я опозорилась не только на сцене, но и здесь — перед всеми моделями и работницами. От осознания этого я заплакала ещё сильнее, пока и вовсе не услышала собственный рыдания, громко растянувшиеся по помещению.

— Это просто супер! Просто фабьюлю! Прекрасно! Восторг! Такой перфоманс!

Немного успокоившись, я начала вытирать слезы. Подняла взгляд вверх и увидела перед собой довольного француза.

— Ч-что? — переспросила я, — вытирая слёзы с щёк.

— Дорогая, вы выступили великолепно!

Работницы, прибежавшие на плачь, недоумённо смотрели на Армана, которому, казалось было вообще плевать на мнение остальных. Как будто он жил в другой реальности. В своей реальности, в которой я прошла просто идеально.

Мужчина присел рядом, чуть приобнял меня и помог подняться.

— Пора готовиться ко второму выходу.

Не знаю, что у меня тогда было в голове, но почему-то я даже не попыталась отстраниться. Как будто ушла глубоко в себя. Мне было всё равно, что будет дальше. Ведь хуже уже точно не будет.

Меня провели в гримёрку, где в экстренном порядке поправили макияж и закапали что-то в глаза. За несколько минут отёк от истерики спал и вот в отражении на меня смотрела всё та же Вероника — накрашенная, со стильной причёской и абсолютным безразличием во взгляде.

Две девушки доделывали последние штрихи.

Спустя пару минут в гримёрку ворвался Арман.

— Всё готово?! — с интонацией, полной надежды спросил он.

— Готово, — подтвердила одна из работниц.

Услышав это, я опёрлась о ручки стула, поднялась, не отводя взгляда от одной точки, постояла так несколько секунд, а затем наконец начала приходить в себя. Я посмотрела на мужчину.

— Я готова, — тихо вырвалось изо рта.

— Великолепно! — воскликнул француз. — Тогда скорее, мы и так опаздываем с вашим выходом.

Второй и третий выходы не отличались друг от друга. Я даже перестала толком волноваться. Как будто изнутри вынули моторчик, отвечающий за чувства и эмоции. Ещё два раза я прошла по подиуму с каменным лицом, наплевав на мнение окружающих. Никто не кричал, не поливал меня ругательствами и не кидался помидорами, а значит этого уже было достаточно. Мне. Было. Достаточно.

Переодевшись в очередной раз, я снова вышла на дорожку, прошла половину, как вдруг зацепилась за пустовавшее около Михаила место. Куда пропал Герман? Ему не понравилось? Конечно, ему не понравилось! Я ведь три раза прошла перед ним, как какая-то пленница. Как будто это не модный показ, а какой-то концлагерь. Чувство безразличия сняло как рукой. Меня начало трясти, хотя я не преодолела ещё и половину пути. Остановилась прямо на середине дорожки, чувствуя, как сильно бьётся сердце. Люди смотрели, они ждали. Я поняла, что не могу простоять так вечность. Сделала шаг, ещё один… На третьем забыла, как ходить. Нет, без шуток. Просто забыла, как двигать ногами, сделала какой-то нелепый выпад ступнёй, запуталась в собственных ногах… Тут-то меня и подкосило… Я полетела вниз — лицом прямо на подиум.

***

Воздух стал едким, тяжёлым. Стало трудно дышать. Я лежала на твёрдом покрытии, боясь двинуться, сделать малейшее движение. Я боялась поднять взгляд. Гам вокруг нарастал с каждой секундой, но мне было всё равно. Единственное, что я видела в тот момент — это падающие на пол капли слёз, что аккуратно стекали по щекам. Чувства… чувства отключились окончательно, когда я поняла, что не чувствую, как плачу. Мир вокруг перестал существовать, я с головой окунулась во тьму, не желая возвращаться обратно. Хотелось исчезнуть, не знаю, как, не знаю куда, но мне хотелось просто исчезнуть. И я исчезла. Замкнулась глубоко в себе. Шум прекратился, наступила полнейшая тишина. Тишина и тьма перемешались друг с другом, окутав меня коктейлем полнейшей прострации.

Я пролежала так целую вечность. Я прожила целую жизнь на этом дурацком подиуме, где-то глубоко в собственном сознании, копаясь в самых тёмных уголках своей души. Наверное, я могла бы остаться там навсегда, если бы в какой-то момент меня не вдернуло обратно наружу, словно из глубин самого глубокого океана. Меня схватили под руку. Сначала подумала, что сейчас я пойду вслед за «спасителем», как какая-нибудь тряпичная, безвольная кукла, но внезапно тело, всё ещё не слушавшееся хозяйку, взмыло вверх. Ноги оторвались от земли. Пелена, до того застилавшая глаза, начала таять. Я потянулась рукой к лицу, с трудом протирая глаза. Чувствовала, что меня несут. Сначала почувствовала, а затем увидела воочию. С трудом попыталась управиться с собственной головой, осматриваясь и выискивая себя в пространстве. Где-то позади оставались ошеломлённые взгляды зрителей, поднявшихся со своих мест. Интенсивность вспышек увеличилась в разы, в сравнении с тем, что было до моего падения. Я всё ещё пыталась одержать верх над одолевшей меня слабостью, пока наконец случайно не уткнулась в плечо. Твёрдое, мужское плечо. Попыталась взмахнуть рукой, но та не слушалась, как будто из неё откачали всю кровь. Как будто я упала в обморок и провела в нём не меньше нескольких дней. А затем я вдохнула… Один маленький, ничего не значащий до этого вдох, сделанный просто на автомате, как и миллиард вдохов до этого, дал понять, что это тот самый аромат. Терпкий дорогой парфюм, перемешанный с запахом мужчины.

Меня выдернуло снова. Я умудрилась прийти в себя целых два раза за последние несколько минут. Дёрнула головой, уже повиновавшейся намного лучше. Попыталась как-то пошевелить руками, выписывая непонятные жесты, вцепилась в рукав рубашки, чуть отклонилась назад и с ужасом уставилась на лицо своего босса Германа. Тело пронзило сразу несколько разрядов, от которых я немедленно пришла в себя и начала дёргать ногами. Дальше последовали несвязные выкрики, смешанные из первого, что попалось под язык.

— Отпустите! Насилуют! Демоны! Спасите! Я не хочу умирать!

И как только такое могло прийти мне в голову… Где-то глубоко внутри я понимала, что несу полнейшую чушь, но также я понимала и то, что именно этой чушью хотела спровоцировать остановку. Хотела, чтобы он отпустил меня. Поставил на ноги. И это сработало.

Не доходя пары шагов до перегородки, Герман остановился. К тому времени я успела одарить его несколькими скомканными, слабыми ударами, отчего босс, видимо, не выдержал. Это стало последней каплей. Он резко встал на месте, чуть не откинув меня по инерции вперёд, расслабил руки и варварски отпустил на ноги. Я еле удержала равновесие.

— Грубиян! — первым делом хорошенько замахнулась и попыталась нанести очередной удар. Не вышло. Громадная ручища, вдвое больше моей, перехватила запястье и крепко сковала его. Я не могла двигать рукой. Та словно оказалась залита цементом. И, так как рот был свободен, я попыталась использовать его: — Что вы себе позволяете?!

Но и это продлилось недолго. Вторая рука мужчины тут же прикрыла губы, оставив меня наедине с собственным мычанием.

Не говоря ни слова, Герман дёрнула меня, освободив рот, но не выпустив руку. Он завёл меня за кулисы, где наконец даровал долгожданную свободу. Я тут же отодвинулась, на секунду замерла, а затем набросилась на него с кулаками, совершенно не понимая, на кого вообще попёрла. Эмоции вырывались недолго — я не успела сделать и пары ударов, как обе руки снова оказались в плену.