Не мой прекрасный принц

Он столь сильно сжал зубы, что мне показалось — слышно скрип, лицо было искажено яростью.

— Что ж, — выдохнул он, пытаясь взять себя в руки, — эту проблему мы решим. Главное, доказать всем, что ты — принцесса, пока не стало заметно твое постыдное положение. Нужно поторопиться.

Он наконец отпустил меня и подал знак наемникам, давая понять, что пора собираться.

Сборы проходили столь поспешно, что стало понятно — мужчины уже давно готовы к решительным действиям. Страшно представить, что наобещал им Каймон, помимо денег. Небось, уже разделил владения и титулы меж кучкой оборванцев. Пусть.

Добирались мы на лошадях, чуть не загнали насмерть несчастных животных — герцог торопился поскорее жениться на мне и прибрать к своим загребущим лапам трон.

Меня ехать верхом не пустили — усадили в позолоченную карету, подбитую бархатом, которая совершенно не подходила для ухабистых местных дорог. По прибытию в город, меня, измученную и едва живую, кое как выволокли наружу.

Городок был мал и отличался унылыми, серыми домишками, но чистой мостовой, вымощенной маленькими камнями. Отделенный от остального мира каменной стеной, он представлял собой средних размеров крепость.

Стражник, открывший нам врата, взял с каждого по медняку за вход, что лишний раз подтвердило слова Каймона о налогах вне казны.

Мы приехали вовремя — в центре главной площади был возведен погост, который окружила шумная толпа.

— Что это? — прокричала я в ухо Каймона, пока мы пробирались сквозь людей.

— А это, принцесса, — самодовольно изрек герцог, — публичная казнь.

Я окинула происходящее испуганным взглядом, брови помимо воли сошлись на переносице в хмурое недовольство.

— Только король имеет право проводить публичные казни! — гневно накинулась я на мужчину.

— По закону — да. Вот только на окраинах королевства никого это не волнует.

— Что на счет местного градоправителя?

— Он в своем доме. Связан и побит.

Мы подобрались поближе к помосту, и я смогла рассмотреть жертву, избранную для казни — юный, совсем еще ребенок, мальчишка вроде тех, кого я учила в Джахаре.

— Они с ума сошли? — выдохнула я.

— Не волнуйся. Сегодня будет казнен кое-кто другой, — кровожадно усмехнулся Каймон.

Время шло, возбужденные крики толпы смешивались с надрывным, женским плачем. Мальчишка, худой и грязный, выглядел лишь слегка запуганным, будто до конца не понимал, что ожидает его впереди.

— Народ! — на погост вскочил низкорослый, пухлый мужчина, одетый как последний щеголь — в расшитые панталоны, бархатный жакет и рубашку с пышной пеной кружев около шеи, голову его подобно шапке, венчал высокий, белоснежный парик с кучей завитушек под локоны. — От имени градоправителя сэра Улитера, рад представить вашему вниманию публичную казнь вора! Этот мальчишка, сын вдовы Мойры, был пойман за кражей хлеба у пекаря. Вина, без сомнений, доказана. Сэр Улитер, выполняющий обязанности главного судьи, приговорил воришку к смертной казни путем повешения. Казнь будет приведена в действие через четверть часа. И, по доброй традиции, предлагаю сделать ставки. У вас есть шанс выиграть пару медняков! Давайте, поторопитесь! Вам всего лишь нужно угадать через сколько минут преступник отдаст Богу душу.

Я крепко сжала кулаки от негодования, вцепившись взглядом в пухлощекое, заплывшее жиром создание, посмевшего столь веселым голоском подгонять людей делать ставки на смерть мальчишки, который украл корочку хлеба.

— Каймон, — прошипела я, — этого тоже уберите.

Над ухом послышался смешок, после которого последовал ответ:

— Будет сделано, моя королева.

Когда время уже было на исходе, герцог подтолкнул меня к одному из своих наемников и скомандовал:

— Следи. И чтоб ни одного волоска не упало с ее головы.

Рослый, сплошь покрытый шрамами вояка, грозно кивнул.

Разодетый пухляк вновь выплыл на помост, важно жуя пряник.

— Время настало! — напыщенно пропищал он.

— Действительно! — громогласно отозвался ему герцог и, перепрыгивая ступеньки, мгновенно оказался рядом.

— Эээ…

Пухляк завис, оценивая цепким взглядом Каймона. Несомненно, подметил он и дорогой крой одежды, и статную осанку, без труда смог опознать аристократа.

— А теперь, — оскалился Каймон, — поговорим иначе. Начнем с того, что в вашем вшивом городишке посрамили все законы короля Харальда.

— Он не достоин короны! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Несомненно! — согласно кивнул герцог. — Но разве это значит, что законы местного градоправителя следует соблюдать? Что за дикость? Вы судите сына вдовы за украденный хлеб? Делаете ставки? Почувствовали себя знатью? Решили, что раз находитесь вдалеке от столицы, то можно заниматься самоуправством?

— Стража! — заверещал пухляк, отмерев от удивления. — Уберите этого нечестивца!

Со всех сторон площади к помосту хлынули стражники, облаченные в латы, гремящие мечами.

— Не так быстро.

Герцог щелкнул пальцами и на перевес стражникам выступили наемники, вырываясь из толпы черной стеной и доставая на ходу оружие. Послышался лязг металла, вскрики простых людей из толпы — они оказались прямо между сцепившимися воинами, не имея возможности сбежать.

Наемник, отвечающий за мою безопасность, потянул меня в сторону помоста, а Каймон тем временем вещал:

— Мои люди уже оцепили весь ваш город. Имя мое — герцог Каймон. И я принес всем вам освобождение от власти зарвавшегося градоправителя, и от тирании короля Харальда. Подтверждение моим словам — Ее Высочество, Каталина Луноликая.

Каймон сорвал с моего лица капюшон плаща, открывая людям.

По толпе прошелся трепетный вздох, некоторые стражники отступили, часть же продолжала вялую битву с наемниками.

Я задрала нос повыше, демонстрируя королевскую стать.

— Я даю всем вам выбор, — продолжал мой названный жених, — присягнуть новой власти или сгинуть вместе с королем Харальдом!

Очень медленно, будто, не веря в то, что делают, горожане начали опускаться на одно колено.

Уже вечером Каймон с размахом праздновал свой триумф, который, по моему мнению, был не обоснован. Налил грязи в уши горожанам, моим лицом посветил и все. С таким же успехом он мог просто притащить похожую на меня девицу, тут бы и не заметили.

Эта мысль даже на мгновение вызвала тень страха, но я вспомнила, что лордов, в чьей поддержке он так нуждался, подобным не проведешь.

В гостином дворе, где нам выделили лучшие комнаты, устроили настоящий пир. Герцог восседал в центре стола, подобно настоящему королю, и упивался своей маленькой победой, обласканный вниманием владельца двора и местных шлюх, которые облепили его со всех сторон, словно мухи.

По залу лилась звонкая мелодия деревенского менестреля, смешивалась с писклявым смехом шлюх и вскриками наемников.

Восседая по правую руку от герцога, я едва сдерживала гримасу отвращения — все были уже столь пьяны, что торжественный ужин превратился в похабную, грязную попойку.

— Чего хмуришься, невеста? — весело окликнул меня Каймон, опрокидывая в себя очередной бокал вина. — Ты должна быть счастлива — первый шаг к свержению твоего отца сделан.

— Я счастлива, — процедила я, брезгливо отодвигая полный бокал вина подальше от своей тарелки.

— Так, давай же выпьем за это!

Поднять бокал Каймону помешала одна из шлюх, которая проворно заткнула его рот своим языком, пока пальцы второй уже явно проникли под его штаны.

— Пей, — бросила я, поднимаясь.

— Куда это ты? Вечер только начинается! — пробурчал герцог, слегка оттолкнув девицу.

— Я устала, мне необходимо поспать. Хорошего вечера.

Хоть уснуть мне и не дадут кошмары, но смотреть на происходящее сил уже не было. Отвратительно и мерзко, до тошноты. От осознания того, что все изначально могло пойти иначе, становилось плохо. Ведь орки могли и не посетить тогда дворец, я бы сбежала с Каймоном, веруя в настоящую любовь и жила бы, не замечая всю гнилостность этого человека. И не узнала бы Дагона.

Хоть сейчас душу мою и терзала боль от потери орка, но я понимала, что он — самое прекрасное, что могло со мной случится. Как жаль, что все закончилось так быстро.

Выделенная комната в гостином дворе хоть и была для этих мест образцом роскоши, на самом деле не представляла собой ничего хорошего. Прогнившая, шаткая кровать, которая когда-то ютила в себе прожженную куртизанку — на спинке и ножках в потрескавшихся рисунках можно было угадать бесстыдно переплетенные тела. Благо, застелена она была белоснежным бельем, ярко благоухающим мылом и свежим воздухом. Имелся тут также громоздкий шкаф, дверцы которого грозили свалиться на голову при неосторожном движении, а еще зеркальный столик, в возрасте явно не уступающий моему отцу.

В двери жалобно поскреблись.

— Ваше высочество, — сделав неумелый книксен на пороге, вошла служанка.

Я вздрогнула, совсем отвыкшая от такого обращения, оно вызывало у меня нервную дрожь каждый раз.

— Его светлость, герцог Каймон, велел помочь вам приготовиться к его визиту.

Девушка путалась, краснела, отчаянно не хотела поднимать на меня глаза, говоря эти оскорбительные слова.

Я же вспыхнула, рука приподнялась, желание отвесить пощечину той, кто осмелился говорить мне это, было велико. Я смогла себя сдержать — девушка не при чем, это все этот чертов герцог!

Меня мелко затрясло, но я смогла взять себя в руки, кивнула.

— Мне не нужна помощь. Иди.

Мой отказ ее заметно обрадовал — кажется, слава о моем дурном характере дошла и до этих далеких мест.

Стоило остаться одной, как я заметалась по комнате подобно раненной лани, судорожно пытаясь отыскать хоть что-то для обороны от пьяных поползновений Каймона.

Сначала я примерялась к ночному горшку, надеясь огреть им герцога прям по голове, но быстро откинула эту идею — не факт, что удар лишит сознания мужчину, а вот разозлит точно. И тогда мне конец.

Я перерыла всю комнату, почти отчаялась, когда все-таки смогла найти в ящике столика крошечный ножик для вскрытия писем. Ему я обрадовалась так, словно на мою защиту материализовалась целая армия.

Он был затуплен, покрыт тонким слоем ржавчины, но если внезапно всадить его в глаз, то шанс спастись есть.

Ободренная этой мыслью, я залезла под одеяло, не раздеваясь, притихла.

Снизу все так же доносился пьяный гомон, крики, смех и заурядная мелодия.

Время шло, и я уже даже начинала засыпать под мерный шепот тысячи чужих голосов, которые послужили своеобразным вакуумом — я столь привыкла к духам орочьих предков, что даже научилась почти не замечать их проявлений.

Я почти уснула, но скрип приоткрывшейся двери заставил меня подскочить, крепче сжать в руке тонкий нож.

— Убирайся по-хорошему, Каймон, — прорычала я из-под одеяла, так и не осмеливаясь взглянуть на дверь.

Раздались осторожные, медленные шаги. Приглушенные ковром, они показались мне слишком широкими, непохожими на шаг герцога.