Фрейлина ее высочества

Глава 12

В Вельфасте нас разместили в Малом Дворце, но кто именно принял такое решение – почему там, а не в главном королевском или же в каком-то другом месте, – я не имела ни малейшего понятия, потому что пребывала в полнейшем тумане.

Кажется, туда в любом случае собирались поселить делегацию из Арагоса, поэтому маленькую принцессу и ее сопровождение решили отправить вместе с ними.

Или же король Сигизмунд отказался проживать с Броддиками под одной крышей?

Или узурпатор и его прихвостни испугались подобного соседства?

Я этого не знала.

Все время была рядом с Аурикой. Тряслась над ней, помня о зависших в воздухе стрелах с белым оперением, поэтому не отходила от девочки ни на шаг. Пусть ее окружали люди из Партии Принцессы и дружина короля Арагоса во главе с дедом-головорезом, но я все равно опасалась…

Всего на свете.

Боялась стрелы, выпущенной исподтишка, острого кинжала в руке врага или магического удара, потому что взгляд, который кинул на меня Идан Броддик, мог означать лишь одно.

Наша казнь откладывалась, но она была не за горами.

…Ну что же, в прошлой жизни, в моем родном мире, на меня порой кидали похожие взгляды.

Это были наши конкуренты, которых мы обходили в конкурсах, забирая самые выгодные заказы. В их глазах я видела пожелание скорейшей и мучительной смерти.

Подобным образом на меня смотрели уволенные нерадивые работники, а еще обиженные жены, подозревавшие во мне соперницу, хотя я ни разу… За всю свою жизнь я никогда не опускалась до того, чтобы завести роман с женатым, хотя возможностей и предложений было достаточно.

Вместо этого я выбрала кактусы и абонемент в бассейн.

Вот и сейчас, в новом мире и в другом теле, я не собиралась переступать через собственные правила. И пусть Эван был всего лишь помолвлен, чужого мне было не нужно.

Тут бы сохранить свое!

…Своего ребенка, потому что ненависть во взгляде Идана Броддика была направлена не столько на меня, сколько на Аурику.

Для самозванца я была лишь песчинкой на его пути к трону, которую стряхнут с сапог и не заметят.

Броддику мешала маленькая принцесса, поэтому я и тряслась над Аурикой.

Она тоже не отпускала меня от себя – ни в порту, ни в карете, в которой мы добирались до Малого Дворца, сопровождаемые людьми из Партии Принцессы, жандармами, дружиной Сигизмунда и бегущей за нами толпой.

Со всех сторон неслись приветствия и пожелания Аурике Арагосской скорейшего восхождения на трон, и это разительно отличалось от того, с чем столкнулись Броддики в порту.

Король Сигизмунд в карете с внучкой не поехал. Вместо этого он восседал на лошади – оказалось, арагосцы привезли на кораблях своих коней. Сигизмунд собирался охранять Аурику, поэтому следовал во главе дружины за каретой, зорко поглядывая по сторонам.

С ним бок о бок ехал лорд Хардинг, скинувший с себя монашеский наряд.

Мы же с Аурикой заняли места на обитой бархатом лавке. В глаза кинулось обилие золотого цвета, а больше я толком ничего и не запомнила, потому что принцесса всю дорогу тряслась и плакала, бормоча молитвы на своем языке.

Меня это порядком расстроило.

За все время нашего непростого пути, начавшегося у моста возле местечка Малые Рожки, Аурика держалась молодцом. Ни разу не жаловалась на трудности и не плакала, даже когда ей приходилось прятаться в винной бочке на въезде в столицу.

Я впервые видела Аурику в столь подавленном состоянии, поэтому приложила все усилия, чтобы хоть как-то успокоить принцессу.

При этом я слышала, как за окном негромко ругался Эван, когда наша карета замедляла ход, а руки сидевших рядом с нами телохранителей-арагосцев то и дело опускались на мечи.

Но доехали мы без происшествий – слава местным Богам!..

Карета остановилась, и я высунулась в окно, окинув быстрым взглядом огромное здание Малого Дворца. В нем было три этажа, но я сбилась при подсчете мраморных колонн, украшавших его фасад.

И все потому, что до сих пор пребывала в том самом тумане.

В нем же, окруженная охраной и прижимая к себе Аурику – принцесса вцепилась в мой подол и мотала головой на все попытки уговорить ее разжать руки… Именно так мы поднялись на крыльцо, на котором уже выстроились, встречая нас, две дюжины слуг в синих форменных одеждах.

Они поклонились, вперед вышла строгая пожилая дама – кажется, она была здесь за главную, – но я отвлеклась, потому что Эван все же решил ввести меня в курс дела. Склонился к моему уху и негромко произнес, что до созыва Парламента мы останемся в Малом Дворце.

Здесь Аурике ничего не угрожает.

– Ты в этом уверен? – так же негромко спросила у него.

Он замешкался с ответом, и я поняла, что гарантий безопасности нам никто не давал.

Наконец, Эван произнес, что именно здесь у Партии Принцессы больше возможностей защитить принцессу от Броддиков. Хотя сделать это будет непросто.

И он повернул голову, с ненавистью уставившись…

Я тоже посмотрела на возвышавшееся на дальнем холме, сверкающее на послеобеденном солнце гигантское строение.

Судя по всему, это и был главный дворец. Расстояние до него измерялось несколькими километрами, но я понимала, что Броддики рядом.

И еще – что они могут дотянуться до нас в любой момент и ударить в спину, когда мы не ждем.

Поэтому, не отпуская от себя Аурику, я поднялась с ней на второй этаж. Ей уже приготовили покои, но первыми туда заглянули люди Сигизмунда. Проверив все, заявили, что опасности нет.

Тогда я взяла Аурику на руки и наконец-таки вошла с принцессой в очаровательную комнату, обставленную кремово-белой мебелью. За нами следовала та самая дама с крыльца.

Миссис Хортвилл, представилась она еще раз, главная распорядительница Малого Дворца.

– До этого у нас не было возможности… – произнесла она. – Да, мы все очень надеялись, но все-таки не успели. К вечеру здесь будут игрушки. Можно ли узнать, какие именно предпочитает ее высочество?

Вопрос был задан Аурике, но она вцепилась в меня еще сильнее, а я покачала головой.

– Не сейчас, – сказала распорядительнице. – Поговорим об этом чуть позже.

Тут я заметила приколотое к ее строгому платью маленькое соцветие сирени, и мне стало чуть спокойнее. Как и от известия, что Аурику денно и нощно будут охранять воины из дружины Сигизмунда.

Появились две ее горничные. Миссис Хортвилл негромко заверила меня, что ручается за них головой, и в их верности не может быть никаких сомнений.

Они показались мне довольно милыми, да и вышитые на белых фартуках веточки сирени тоже пришлись по душе.

От этого мне стало немного легче дышать.

Именно поэтому я решилась отпустить Аурику. Ее собирались искупать и переодеть, потому что позже принцессу ждала встреча с дедом.

Нет, все-таки не выдержала – отправилась вместе с ней в роскошную ванную комнату, где просидела на краю огромной фарфоровой бадьи, глядя, как принцессу моют ловкие горничные. Затем, когда я получила от них чистого и пахнувшего травяным мылом ребенка, уговорила ее немного поесть, после чего заплела Аурике два «колоска».

Принцессе перед этим принесли прелестное белое, расшитое мелкими цветочками платье, и я помогла его надеть.

Наконец, Аурика отправилась на встречу с Сигизмундом, а я…

Я немного успокоилась.

Оказалось, у меня выдалось несколько свободных часов – меня предупредили, что принцесса до вечера пробудет с дедом и мои услуги потребуются только тогда, когда придет время укладывать ее спать.

Кивнув, я отправилась в смежную с покоями Аурики комнату, решив, что мне тоже не помешает принять ванну. И не стала отказываться не только от помощи горничных, но и от непонятно откуда взявшегося платья.

Оно было светло-кофейного цвета, украшенное затейливой вышивкой, с парчовой золотистой нижней юбкой, и я искренне поблагодарила явившуюся миссис Хортвилл за ее заботу.

Новую сорочку мне тоже принесли – и сафьяновые туфельки, – и я решила, что не стану спрашивать, откуда взялась вся эта красота. Буду считать, что она соткана из воздуха.

Тут горничные поинтересовались, что делать с моими старыми вещами, и на лице одной из них промелькнуло выражение отвращения.

В чем-то я была с ней согласна. Крестьянское платье, пережившее со мной множество интересных приключений, совершенно не вписывалось во дворцовые интерьеры.

Отдать его бедным я тоже не решилась. За эти дни платье пришло в ужасающее состояние, поэтому я выбрала кремацию – попросила сжечь его на кухне.

Наконец, мне принесли обед и оставили одну.

Еда оказалась великолепной, как и понимание того, что меня наконец-таки никто не убивает и, возможно, какое-то время не будут этого делать.

Здесь, в Малом Дворце, в собственной комнате, с двумя телохранителями за дверью – король Сигизмунд приставил их еще и ко мне – я чувствовала себя в относительной безопасности.

Именно в этот момент – в мгновения моего высшего блаженства – раздался посторонний скрип, и я, дернувшись, растерянно замерла. Знала, что в комнате кроме меня никого нет, а я уж точно не скрипела.

Нервно закрутила головой, но посторонних не заметила.

Тут кто-то чихнул, и я, охнув, подскочила на ноги. И нож, которым недавно резала нежнейшее куриное филе, тоже подхватила.

Это был довольно неприятный момент в моей жизни, потому что я не могла понять, откуда доносятся звуки и не чудятся ли мне они в целом.

Поэтому и не позвала охрану – мало ли, я свихнулась на нервной почве? Со мной ничего нельзя знать наверняка!

Снова раздался скрип, но на этот раз я все-таки обнаружила, что он доносился со стороны камина. Затем с изумлением уставилась на то, как в гладкой стене распахнулась дверца, и из тайного хода в мою чудесную обитель тишины и спокойствия вывалился незнакомый мужчина.

Закряхтел, разгибая спину, словно ему длительное время пришлось подвигаться в полусогнутом положении. Затем отыскал меня взглядом, кивнул с довольным видом – подозреваю, обрадовался, что не заблудился и пришел точно по адресу.

В этот момент я засобиралась позвать охрану, но с телом Райли Ривердел стали происходить странные вещи.

***

Мужчине на вид было лет шестьдесят. Может, чуть больше.

Он оказался высок, худощав и немного сутул – потому что так до конца и не распрямился. Прихрамывая и опираясь на трость, он двинулся в мою сторону, а я замерла, не в состоянии пошевелиться или издать хоть какой-то звук.

Даже позвать охрану не смогла. Вместо этого стояла и смотрела, как он приближался.

Лицо незнакомца выглядело не столько волевым, сколько желчным, что, подозреваю, отвечало его характеру – он явно привык командовать и требовал от окружающих беспрекословного себе подчинения.

Потому что, несмотря на то, что вылез из дыры тайного хода и вид имел запылившийся, он смотрел на меня брезгливо, даже уничижительно. Словно на букашку, ползавшую возле его ног, которая должна ползти совсем в другую сторону.

Туда, куда он ей приказал.

Но самое странное – вернее, страшное – в этой ситуации было даже не то, что на меня напало непонятное оцепенение, а то, что я чувствовала себя той самой букашкой.