Ведьмина внучка

Просто сидеть в доме не хотелось. Девушка прибралась, разложила карты, выпила ещё чаю и пошла во двор. Сегодня нужно сжечь чучело, бочка возле сарая, там же и снеговая лопата. Наплевав на всё, Милка прямо по сугробам двинулась в нужную сторону. Она проваливалась в снег выше колена, падала, вставала, смеялась сама над собой и, наконец, добралась до пункта назначения. Отперев замок, она попыталась хоть на немножечко открыть деревянную дверь, думала в щёлку пролезть, но сугроб хоть и сверху пушистый, в глубине был слежавшимся и не давал осуществить задуманное. Пришлось вернуться обратно. Стоя на тропинке и отряхиваясь от снега, Мила заметила у калитки несколько человек. Старушки в валенках и пуховых платках переминались, ожидая, когда на них обратят внимание.

— Милочка, здравствуй, — наперебой начали они, — а нам Егоровна сказала, что ты приехала. У неё ты в гостях побывала, приходи теперь к нам, ждём на чай, на обед, на ужин. Не откажи, приходи посидеть.

Бабушки помнили, что Марфа всегда раньше Милку в гости отправляла, кому «погоду в доме» подправить нужно. Девчонка бывало попьёт чайку с угощением, потрещит всякую ерунду детскую, а в доме будто легче дышать становится, жизнь налаживается. Те животные, с которыми Милка играла и ласкалась, обязательно выздоравливали. А если Милу в огород за ягодой отправить, так осенью урожай — не оберёшься. Любили в деревне девчонку, угодить пытались, задобрить. Вот и сейчас, как узнали, что приехала, сразу засуетились.

— Ладно, бабушки, чаю уже напилась, а на обед приду. Только не одна, кому нужнее? — улыбнулась Меланья.

Бойкая толстая Игнатова отозвалась первой:

— У меня борщ наваристый, да пироги горячие, приходите хоть всей семьёй, на всех хватит.

— Хорошо, бабуль, придём к часу. А вечером сюда отец приедет, дома будем. Завтра зовите, кому ещё нужно.

На том и распрощались. В половине двенадцатого приехал Лёха. Мила ходила его встречать на автобусную остановку. Парень молча шел вдоль пролеска, погруженный в свои мысли. А как деревню увидел, так и вовсе замер. Чистая, красивая, тёплая.

— Мил, спасибо тебе, прям как у бабули, так на душе легко, будто в детство вернулся. Даже не думал, что я так скучаю.

— Рано благодаришь, — засмеялась девушка, — я тебе работу приготовила, снег нужно почистить до сарая. А как закончишь, так борщ и пироги будут.

— Сама напекла? — облизнулся Лёха.

— Нет, к соседям в гости пойдём, помочь нужно. Я им благодать, а они нам хлеб насущный.

— Не понял, — удивился парень.

— Да и не надо тебе ничего понимать, — потянула она его за руку, — чего замер, пошли. Снег сам себя не раскидает.

Марфино кружево

День промчался незаметно. Сначала с Лёхой двор от снега расчищали, потом они пошли обедать к Игнатовым. Старушка неумолкая расхваливала Милу перед парнем, вспоминая времена, когда ещё была жива её бабушка. Лёха слушал и ел, две тарелки деревенского борща с густой сметаной, а сверху чай и пирожки с разными начинками. Парень плотно накушался и с нескрываемым восхищением поглядывал на рыжую ведьмочку.

А Мила сидела, погруженная в приятные воспоминания, о которых напомнила баба Настя, и мысленно украшала избу белым кружевом, этому приёму её научила Марфа. Ничего плохого тут не было, никаких злобы и зависти, просто старушки привыкли к Марфиному волшебству, к её определённой частоте, к лёгкости. Вот и хотели вернуть всё как раньше. А Марфы нет, к кому обращаться? Конечно же к Милочке.

— О, я такой вкусной еды тысячу лет не ел, — нарушил старушечье повествование Лёха, шумно откинувшись на спинку стула. — Спасибо вам большое, это просто рай на земле.

Старушке сравнение понравилось, и она парню парного молочка козьего пообещала с собой дать, если ребята в сарай сходят козочек погладить. За столом сидеть больше не хотелось, и было решено идти к козам. Лёха уже наглаживал острые спины Белки и Стрелки, трепал их по твердым лбам и чесал между рожек, а Мила всё ещё стояла на пороге, не решаясь войти.

Сделать шаг мешал пронзительный черный взгляд маленьких блестящих глазок. В дальнем углу сарая, под самым потолком, в клубах паутины прятался он. Кто это был, Мила ещё не поняла, но особенно ярко ощутила холодную пустоту идущую оттуда.

— Баб Насть, что у тебя в углу, что там висит, — Мила указала туда, откуда её рассматривали эти противные глазки.

— Так это датчик, от дыма. Тут у нас жил пару лет назад мужичок один, комнату у Зориных снимал. Говорил, что всегда мечтал в деревне пожить. Постоянно в лес шастал. Дома его почти не видели, никому до него дела не было. А в один день он по дворам ходить начал и хвалить эти датчики. Показывал как они на дым реагируют. Говорил, что от любого пожара уберегут. Даром отдавал. Ну я и взяла тогда один в сарай. А что, бывает в сильный мороз я тут обогрев моим мохнатым включаю. А с таким датчиком всё безопаснее.

— Бабуль, так он уже давно не работает, твой датчик, — вставил Лёха, подойдя ближе к тому углу. — Небось батарейки сели, ты же не меняла?

— Какой там меняла, скажешь тоже, я ж до него и не дотянусь, лестница нужна.

— Дай веник, паутину смести, сейчас я его достану.

Баба Настя подала Лёхе веник, и тот, встав на перевернутое ведро, достал с потолка нехитрый прибор. Он покрутил его в руках и, найдя отсек для батареек, открыл пластиковую крышечку.

— Странно, — пробормотал он и быстрым шагом подошёл к Милке. — Смотри.

Девушка до сих пор так и стояла на пороге, лишь прикрыв за собой дверь, чтобы холод не впускать. Приближающийся с датчиком Лёха заставил её непроизвольно отступить и выйти на улицу. Яркое солнце и мороз сразу же рассеяли наваждение, больше черных глаз не было, а на ладони у парня лежала белая коробочка с черной тряпицей и иглами скреплёнными воском.

— Похоже это по твоей части, — протянул ей подарочек Лёха.

— Баб Насть, а кто ещё такие датчики брал? И кстати, как твои козы? Не болели? — Мила жестом отказалась брать датчик в руки и попросила Лёху его не выкидывать.

— Да всё вроде нормально было, никто не хворал, молоко как обычно: летом больше, зимой меньше. А кто брал, так почти все брали, только не знаю, куда кто вешал.

— Понятно, — задумчиво протянула девушка. — Походи по соседям, пусть снимают эти чудо коробочки и мне приносят. Во дворе возле сарая бочку приготовлю, туда пусть и бросают. Лёш, покажи ей.

Парень подошёл к старушке и открыл перед ней крышку датчика. Баба Настя охнула и запричитала, ругая на чём свет стоит того мужика.

— Вот Марфушки не стало, так в нашу деревню и повалили эти черти. Кто ж мог подумать такое. На вид — обычный мужик, и вроде дарил так натурально, говорил, на заводе по производству этих штук работает. А мы то уши развесили. Поверили.

— А что, не один такой в деревню заявлялся? — переспросила Мила.

— А после него какие-то живодёры в перелеске селились. В палатке жили. Всех псов переловили, хорошо мой Серко на цепи привязан. А так, какая собака сбежит со двора, так не возвращается боле. Мы на них участкового натравили. Слава Богу уехали.

— Ладно, баб Насть, пойдем мы. Ты про датчики не забудь, вечером жечь буду.

— Хорошо, Милочка, хорошо. Сейчас всех обегу, не переживай.

* * *

Звонил отец и сказал, чтоб его не ждали. Мама приболела, и он решил побыть с ней. Мила не особо расстроилась. Весь день деревенские заходили в гости и приносили белые коробочки с иголками вместо батареек. Заходила и Зорина Ирина. Посмотрела на Милку, похвалила, какая та красавица выросла. Девушка хотела поговорить с местным фельдшером и пригласила её в дом.

— Тетя Ира, скажи, это же у тебя тот мужик жил, который всем датчики раздавал? — спросила Меланья, разливая по чашкам чай. Лёха уже за сегодня наслушался «всякой мистической ерунды», как он обозвал разговоры с местными, и ушел погулять в лес. Женщины были дома одни.

— Да, Милочка, у меня. Вроде ничем не примечательный, вел себя тихо, не пил, не буянил, никого в свою комнату не водил. А вон чего вышло-то, — Ирина вздохнула, будто была виновата в том, что сразу не раскусила нехорошего жильца.

— А ты комнату после него хорошо проверяла? Ничего там не находила?

— Так что там проверять-то, стул, стол да кровать. У меня там сейчас пусто, я эту комнату только летом использую, а в зиму закрываю, чтобы лишнего не отапливать. Хотя… — Ирина будто вспомнила, — я когда полы мыла после него, замучалась прямо. Везде воском накапано было, оттирала с ножиком. Я ещё тогда подумала, чем же он занимался здесь. А он… Вот чёрт!

— Тёть Ир, — пожурила Милка Зорину. — Ты ж знаешь, будешь поминать его, он и явится, не чертыхайся зазря. Буду жечь всю эту гадость, я узнаю, зачем он это делал. А сейчас можешь мне рассказать, как я родилась? Мать сказала, что меня в бане рожала, а ты роды принимала, так?

— Так, точно так. Марфа ко мне с вечера приходила, просила помочь. Почему-то говорила, что Гале в больницу нельзя, не спасут её там, помрёт. Вот я и принимала тебя на свет Божий, — Ирина погрузилась в воспоминания. — Галка действительно чуть не померла, я видела, как она лежала с открытыми глазами и не дышала. Марфа её подняла. Спасла.

— Как? — с жадностью спросила Мелана.

— А так, как заорёт на неё: «Вставай!» И всё крестит, крестит, водой святой кропит, та и поднялась, прокашлялась, и всё в порядке. А мне жуть как страшно было. Там же ещё и грохот был как в преисподней, и свет вырубился. Хорошо, бабуля твоя догадалась заранее свечи везде зажечь. А то бы я не знаю, что делали.

— Этого мне мама не рассказывала, — пробормотала девушка.

— Может пугать тебя не хотела? — предположила Ирина.

— Может… Спасибо, хоть ты мне поведала. Это важно.

* * *

Лёха переживал и упрашивал Милу разрешить ему присутствовать при обряде. Но девушка строго настрого запретила ему выходить из дома и смотреть в окно пока она жжёт собранные датчики. Парень поскулил, поворчал и пошёл спать. За день он намахался лопатой, в лесу по сугробам находился, да и сытная деревенская еда приятно клонила в сон. И как только он коснулся головой подушки, то тут же заснул.

А Мелана дождалась полуночи и, собрав всё необходимое, вышла во двор. В одной руке у неё были пучки травы и пакет с бурым порошком, а в другой сумка с чучелом пса. Мила не чувствовала от пластиковых коробок особенной угрозы, от них было ощущение, что за тобой просто пристально наблюдают. Зачем и кому это было нужно? Непонятно. Тем не менее, лучшим решением было сжечь эту гадость, а потом, пока бочка не остыла, сжечь и чучело. Так она и планировала поступить. Но как говорится: «Мы предполагаем, а Бог располагает».

Возле бочки Милу ждал целых хоровод теней. Они то вытягивались в человеческий рост, то наклонялись, заглядывая безликими головами в бочку. Почувствовав приближение человека тени резко уменьшились и будто втянулись под землю, только на белых сугробах виднелись хаотично перемещающиеся неровные серые пятна.

— Брысь отсюда! — смело подошла Мила и рассыпала вокруг бочки бурый порошок. Тени завизжали и выскочили из круга, не в силах его пересечь. Девушка бросила в бочку пучки трав и, плеснув заранее подготовленный бензин, чиркнула спичкой. Полыхнуло знатно. Возле бочки стоять было очень жарко и Меланья, позабыв про защитный круг, отошла подальше. То, что началось дальше, совершенно не укладывалось в голове у юной ведьмы. Тени начали её тянуть в разные стороны и кружить вокруг с таким визгом, что уши закладывало.