Капкан Хранителя

— Если кратко — потому что Жал прожил долгую жизнь, в целом, не идиот, и потому, что он полюбил Данан.

Тай посмотрел на гнома, именно как на идиота: серьезно? Это твой ответ?

— Исчерпывающе, — резюмировал Рангзиб.

— Стенн, — обратился Тай с просьбой. Гном не заставил его уговаривать.

— Потому что Жал с самого начала говорил ей, что между ними все временно.

— Но почему?! — настоял Тайерар. Он так и не услышал главного.

— Потому что Данан — человек, а Жал — Эйтианская Гадюка и эльф. Мне, честно сказать, — разоткровенничался гном, — в свое время уже начинало казаться, что он в самом деле всерьез полюбил ее, понимаете?

— А это так невозможно? — как бы про между прочим осведомился Тай.

— Отчего ж? Дело в другом. Жал как-то сказал, что не может испытывать и переживать любые чувства так же остро, как другие — те, чья жизнь коротка. Я думаю, он привязался к Данан сильнее, чем ожидал изначально. Чтобы не смотреть, как однажды она состариться или падет перед Пустотой и умрет на его руках, он ушел. Но, как ты уже знаешь, не бросил в полном смысле. Пару лет назад, например, мы все вместе собирались в «Смелом смертнике» в Керуме. Было немного натянуто поначалу, а потом вполне душевно.

— То есть, — заинтересовался Рангзиб, — командор все еще его любит?

Стенн поглядел на те’альдинца как на несмышленыша. Мол, ну и откуда тебя такого взяли?

— Ах, парень, я не могу до конца объяснить, что нас связывает. Какой смысл пересказывать наш путь? Могу сказать, что… Когда человек во имя вящего блага вынужден погрузиться в бесконечную тьму, он испытывает огромную благодарность тем, кто не стал швырять в него камни. И вот это чувство навсегда привязало Данан и к Жалу, и ко мне. И если Жал перестал быть ей любовником, это вовсе не означает, что они с Данан друг другу чужие. — Гном снова приложился к фляжке, утер рот и бороду и поочередно ткнул в Рангзиба и Тайерара указательным пальцем. — Если что, я вам ничего не говорил.

Рангзиб хмыкнул:

— А им? — кивком указал на Рендела и Анси.

— А нам и не надо ничего рассказывать, — сообщил Рендел. — Это же все при нас было. Не дураки.

— Не советую спрашивать ее насчет Жала в лоб, — добавил Стенн напоследок. — Лучшее, что ты услышите, что Жал никогда не врал относительно намерений. Так что у нее нет претензий, а он вообще заслуживает уважения за честность.

— А худшее? — бойко уточнил Рангзиб.

— Что это не ваше дело, — ответил Рендел, поскольку Стенн снова приложился к заветному горлышку.

Тайерар долго молчал, обдумывая услышанное. Без слов протянул к гному руку с растопыренными пальцами. «Не поделишься?» — спросили темные глаза капитана. «Чего б не поделиться? Я не жадный» — ответил Хольфстенн движением черт.

Тайерар выпил. Самогон жаром ободрал горло. Когда командор вернется, он, пожалуй, все-таки поговорит с ней.

Анси подкинул дров в костер. Рендел вооружился точильным камнем и достал кинжалы.

— Пришли, — сообщила Тальвада, когда они с Данан достигли небольшого уступа, за которым, стоило немного приблизиться, зияла узкая черная пасть прохода вглубь холма.

— Что здесь? — спросила Данан, настороженно осматриваясь. Потом замерла, прислушиваясь. Тальвада оглянулась на спутницу и усмехнулась — сама не своя.

— Слышишь их? — змеиным шелестом протянула эльфийка. Данан кивнула: да, она слышала, как неподалеку, в недрах пещеры, куда вела Тальвада, копошились исчадия Пустоты. — Они глубоко. Там, куда мы идем, их нет, — успокоила Тальвада в более привычном тоне.

Данан сглотнула. Первым порывом было достать духовный клинок, но опыт напомнил, что идея такая себе. На него исчадия, засевшие «глубоко», выбегут быстрее, чем муравьи из окуренного дерева. Чародейка посмотрела на эльфийку впереди себя. Та, протискиваясь в тесном проходе, держала лук наготове. Ладно, решила Данан. Доверится. Может, у эльфов развлечения такие — нет-нет ходить ночами пострелять исчадий Пустоты? А еще говорят, между ними с гномами ничего общего!

Углубление увело недалеко. Дымка, исходившая от глаз смотрительниц, давала куцее и едва ли достаточное освещение. Если эльфийка еще различала происходящее в темноте, то Данан начала все чаще оступаться и все осторожнее переставлять ноги.

— Мне нужен свет, Тальвада, — сказала чародейка.

Тальвада обернулась с запоздалым пониманием.

— А, да, прости, я забыла.

Данан развесила светящиеся чародейские огоньки, от которых воздерживалась прежде, чтобы ненароком не нарушить какую-нибудь идею эльфийки.

Оголенный каменный пятак был пуст. Кое-где торчали сталактиты. Чуть дальше, в месте, откуда, видимо, проход уводил еще глубже в холм, сбоку виднелась большая каменная ступенька. За такой было бы здорово прятаться и отстреливаться при нападении, безотчетно подумала Данан.

Она перевела дух, успокаивая себя. Прислушалась. Исчадия в самом деле были глубже и… будто не планировали нападать на них. Они копошились, возились, вошкались, но ощущения враждебности Данан не чувствовала. И это напугало ее сильнее, чем то, сколько их там.

Тальвада оглянулась на чародейку и остановилась. Дальше не пойдут.

— Зачем мы здесь? — спросила Данан прямо, наблюдая за бездействием спутницы.

— Поговорить, — выдохнула Тальвада. — Так, чтобы никто не слышал.

— Это можно было сделать и снаружи.

— Я бы хотела внутри, — проговорила Тальвада мягко. — Пойдем, присядем, — позвала к той самой ступеньке. Данан напряглась еще ощутимее, ожидая удара с любой стороны. Даже… даже от эльфийки.

Они расположились на прохладном влажноватом камне.

— Прежде всего, Данан, — заговорила Тальвада тихо и на удивление осознанно. — Ты ведь узнала ту метку, на трупе Кладбищенского Пса, верно?

— Да. — Чародейка хотела что-то добавить, но эльфийка перебила.

— Не трудись. Я знаю, что у тебя есть такая же.

Данан вытаращилась на собеседницу. Она что, подозревает ее, Данан, в злоумышлениях против самой Тальвады?

— Тальвада, я могу поклясться, что не делала ничего…

— Не надо клятв, Данан. Мы тут не затем. Я знаю о твоей метке, потому что мне рассказали о ней. — Эльфийка обратила к чародейке лицо. В скупых бликах магических светильников отлитая маска Тальвады выглядела жутко. Данан сознательным усилием удерживала себя, чтобы не смотреть в отражение: искаженное изображение ее самой заставляло чародейку поджимать пальцы на ногах.

Тальвада просунула пальцы за голенище сапога и, выудив что-то, протянула Данан. Та взяла, поднесла ближе к глазам. Мановением пальца приблизила одну из сфер света.

Пряжка в форме древесного листа. Ни дать, ни взять — эльфийская. С чего бы вдруг? Что это значит? Данан вопросительно посмотрела на собеседницу.

— Девять месяцев назад, — сказала Тальвада, — ко мне в крепость прибыл Жал. — Данан судорожно вздохнула. — Он сказал, что если не вернется за ней сам, — Тальвада движением головы указала на пряжку, — в течении полугода, то я должна отдать ее тебе. Я надеялась сделать это в Талнахе, но, как ты знаешь, меня задержали.

Данан сжала презент, не совсем понимая смысл. Чародейка не могла вспомнить ремень или плащ у Жала, на котором бы видела такую фибулу. Он никогда не носил ничего из того, что могло бы напрямую вести к нему по очевидному следу. Он не признавал металлических застежек — в работе убийцы они могут выдать его солнечным или лунным бликом.

— Это его? — спросила Данан основное, с чего стоило начать.

— Фирина, — отозвалась Тальвада, отвернувшись от чародейки. — Жал сказал, пряжка со старого плаща, который Фирин оставил у нас. Если помнишь, мы вас многим снабдили перед битвой за Галлор — кому новые доспехи, кому плащи, кому оружие покрепче.

Данан закачала головой: она прекрасно помнила, только сказать ничего не могла — поперек горла встал ком из вопросов и сомнений.

— Я не знаю, в чем смысл, но он очень просил, чтобы я отдала это тебе. И, думаю, я должна рассказать еще кое-что. В пору, когда вы впервые появились в Ирэтвендиле, Жал подозревал, что Фирин и есть архонт. Это, как мы знаем, не подтвердилось. Но опасения твоего любовника не были напрасны. Именно он попросил меня найти какие-нибудь сведения о Фирине в истории одного из благородных кланов Ирэтвендиля.

— И ты нашла, — припомнила Данан. — Что в том роду никогда не было даже бастарда с именем Фирин.

— Думаю, — продолжила Тальвада, — не ошибусь, предположив, что, получив от меня сведения, ты поделилась с Жалом?

Даэрдинка, сглотнув, кивнула.

— Скорее всего, это укрепило его подозрения. Жал мог бы закрыть глаза на узнанное — кому какое дело до незнакомого эльфа, который появился в дни Пагубы неизвестно откуда, помог и ушел неизвестно куда. Разве он не благодетель? Но… — Тальвада посмотрела на предплечья чародейки, сведенные вместе на коленях.

— Метка, — догадалась Данан.

— Да. Жал сказал, что метка Фирина на твоей руке так и не исчезла. Ты не нашла способ разбить ее.

— Это правда. Фирин оставил ее со словами, что она однократно спасет меня от смертельного удара. И не похоже, что врал: он и до этого оставлял мне такую, она себя оправдала. Поэтому я не препятствовала Фирину поставить эту. — Чародейка нахмурилась. — Но когда я захотела от нее избавится, не вышло. Ни я, ни мои подчиненные, ни стражи Вечного, ни даже Сеорас не смог разрушить печать.

Тальвада коротко усмехнулась.

— Вот поэтому Жал и не смог оставить все, как есть. Потому что Фирин что-то скрывал и все еще зачем-то следил за тобой. Жал велел отдать его пряжку тебе. — Эльфийка глянула на фибулу в одной из чародейских рук. — Хотя, признаюсь, не пойму, как связаны его опасения и эта штуковина.

Данан истерично засмеялась.

— В этом весь Жал. Он всегда так делал.

— Давал тебе непонятные предметы без подсказок, как с ними быть?

Тегана качнула головой.

— Считал себя выше всех. Потому что видел дальше, чем мы. Находил ответы до того, как мы осознавали, как задать вопрос. А потом наблюдал за нами и ждал, когда мы додумаемся. Словно давал шанс доказать, что мы стоим его компании и времени, что мы достойны его силы.

— Что ты достойна его любви? — шепотом подсказала Тальвада, чуть наклоняясь и заглядывая Данан в лицо.

Чародейка ничего не ответила. Эльфийка улыбнулась, вскинув голову вверх.

— Эльфийская любовь такая… навязчивая, знаешь?

Данан поглядела на собеседницу, по-прежнему хмурясь, но та не обратила на чародейку внимания.

— Иногда я думаю, это началось еще с Астердиса. Помнишь легенду о нем? Песнь о Преданном?

Данан не понимала, к чему ведет Тальвада. Еще эта фибула! Жал с его тайнами… При всем желании Данан представить не могла, как складывать эти кусочки мозаики в целую картину. И, откровенно, можно ли их вообще сложить!

А тут еще Тальвада с Песнью о Преданном. Нашла что вспомнить. И где! Антураж вокруг явно не подходил для бесед про древнего эльфа, влюбленного в великую волшебницу.

— Помню, — сухо сказала даэрдинка. — Но не понимаю, какое это имеет сейчас значение.

Тальвада будто не слышала. Она прикрыла глаза, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, и вспомнила последние строки упомянутой легенды: