Хозяйка Мерцающего замка

– Здравствуйте, – Вот у Кострика, например, красивый голос, глубокий. Почему я раньше этого не замечала? – Мы в лифте застряли. В Национальной библиотеке. Со мной тут девушка, у неё что-то вроде клаустрофобии, не могли бы вы…

– Ожидайте. Аварийная бригада на выезде.

– А ско… – Скрип и скрежет внезапно прекратился, и Кострик со всей дури ударил по приборной панели. – Кто позволил отключаться? Найду – урою!

Строгий какой…

У меня внезапно закружилась голова, и я облокотилась о стену.

– Блин, что-то мне как-то плохо… – пробормотала заплетающимся языком. Чувствовала себя целиком пьяной, хотя и не пила ничего крепче чёрного кофе с момента аварии.

– Вижу, – недовольно процедил Кострик. – Перестарался малька.

– Что сделал?

– Иди сюда, – он сел, вытянув ноги, притянул меня к себе на колени. – Головку вот так вот мне на плечо и дыши. Глубокий вдох через нос – выдох. И ещё раз. Вот умничка… И глазки закрой, ага, вот так… Вдох – и выдох. Вдох…

– Моя Мотька на тебя с первого взгляда запала, – зачем-то сообщила я.

Я вообще была какая-то странная, говорила и делала вещи, мне несвойственные. И даже где-то осознавала это, но отчего-то и не думала тревожиться.

– Серьёзно?

– Ну. Потому что ты красивый и таинственный.

Кострик хмыкнул.

– Это она так считает?

– Не только она. Все. – Я пожала плечами и задумчиво протянула:

– Правда, красивый. Такой мальчиш-плохиш из фильма для взрослых… Понимаешь, о чём я?

– Не-а, – рассмеялся. Стянул резиночку с моих волос и ласково растрепал короткие пряди. – Хорошо бы ты рассказала мне об этом подробнее и, желательно, на трезвую голову.

– Эй! – От обиды я выпрямилась и досадливо поджала губы. – Я же не пьяная. Я вообще не пью. Ну, почти вообще.

– Ага, – легко согласился Кострик. – Глазки закрывай.

Я вновь пристроила голову у него на плече.

– Тимур?

– Что?

– Ты так и не ответил, кто ты.

Рука, перебиравшая мои волосы, на мгновение застыла, а потом Кострин произнёс:

– А зачем? Ты и сама обо всём прекрасно догадаешься.

– Правда?

Мне в его голосе послышались нотки тоски и сожаления. Странный он какой-то. Хотя и симпатичный, тут Мотька несомненно права.

– Ага. Вот в себя придёшь и сразу же выскажешь мне всё, что думаешь по этому поводу. Дыши, как следует, Кок, не филонь. Нам нужно продержаться на одной дозе… Вон ты какая слабенькая… Хоть бы проклятые ремонтники до нас поскорее добрались. Дыши-дыши. Вдох – выдох. Хорошая девочка.

Я не особо прислушивалась к тому, о чем говорит Кострин. Дышала. Блаженно улыбалась. Нежилась в исходящем от парня тепле и прямо-таки млела от запаха его туалетной воды. Это было что-то резковатое, с нотками цитруса, зелёного чая и чего-то такого ненавязчиво-цветочного. Пьянящего…

Наверное, я уснула, зачарованная тихим голосом Кострика, а когда проснулась, обнаружила себя не на полу лифта в объятиях одногруппника, а в чужой квартире, на диване, под мягким пледом.

Голова гудела, как после основательного перепоя, и страшно хотелось пить.

– Вода на столике слева. – Виновник случившегося появился в поле моего зрения внезапно, как из-под земли выскочил. Тёмные влажные волосы, зачёсанные назад, полотенце, перекинутое через обнажённое плечо, спортивные брюки, низко сидящие на бёдрах, и босые ноги. В глаза Кострину я старалась не смотреть. И не из природной скромности, если что.

– В службе контроля знают, что ты василиск?

Подумав, я всё же воспользовалась советом и потянулась за стаканом.

– Конечно, – насмешливо фыркнул Кострик. – Но василиск я всего лишь на четверть, поэтому…

– Если ты ещё раз включишь в моём присутствии свои гляделки, – перебила я, поднимаясь на ноги, – я пожалуюсь в ректорат. – И добавила после короткой паузы, так сказать, контрольным выстрелом:

– И деду Шурке. Он у меня хоть и в отставке, но дружеские связи сохранил. Где у тебя выход? Мне домой надо.

Я прямо кожей почувствовала, насколько сильно Кострин разозлился.

– Я, если ты не заметила, хотел тебе помочь, – раздражённо бросил он. – Или скажешь, что предпочла бы моей помощи панический приступ и истерику?

– Не скажу. Выход где?

Он молча махнул полотенцем куда-то себе за плечо, и я смело двинулась в указанном направлении. Но спокойно уйти мне не позволили. Стоило мне поравняться с Костриным, как тот схватил меня за руку, сильно и довольно грубо, притянул к себе и зло прошипел (вот если б я уже не знала, что в его роду не обошлось без драконьих змей, сейчас точно это поняла бы):

– А отблагодарить-с-с с-с-за помощь-с-с-с?

И поцеловал, выплеснув на меня своё раздражение и яростную злость. Жёстко, чтобы у меня ни на миг не закралось сомнения в том, что меня именно наказывают.

Козлина. Я сжала зубы, цапнув его за губу, и одновременно пнула ногой по голени.

– С-скотина! – от бешенства я зашипела не хуже этой змеи подколодной. Ещё раз двинула ногой, на этот раз целясь в пах, но Кострик, к моей досаде, отступил в сторону.

Полоснув по нему яростным взглядом, я выбежала в коридор, в мгновение ока справилась со сложной системой замков и так шарахнула дверью, что высокие подъездные окна обиженно звякнули, а сидевший на подоконнике полосатый кот укоризненно мявкнул и, махнув хвостом, гордо отвернулся в другую сторону.

– Сам такой!

Показала ему язык я и, вылетев на улицу, поняла, губа у Кострика не дура: недвижимость он себе присмотрел в самом дорогом и престижном районе, тихом, зелёном и находящемся в стороне от всех линий общественного транспорта.

Приехавший на мой вызов таксист затребовал за проезд такую сумму, что мне захотелось вернуться назад в квартиру и всё-таки убить Кострика.

– Карточкой можно заплатить?

– Без проблем.

Стиснув зубы, я устроилась на заднем сидении.

Вот не зря мне этот Кострик с первой секунды не понравился. Так и знала, что он мутный тип. И что только Мотька в нём нашла?

В воскресенье я в библиотеке не появилась, а когда в понедельник вернулась за свой столик у окна, вовсе не удивилась, обнаружив там Кострика. Не говоря ни слова, он кивнул на соседний стул и протянул руку за учебником.

Наверное, нужно было попросту пересесть на другое место, но до экзамена оставалось два дня, да и Кострин сегодня был в модных очках со слегка затемнёнными линзами… И я осталась!

Сегодня, по прошествии стольких лет, я вижу, что не в силах была поступить иначе. На меня столько всего навалилось: авария, родные, дедушки, которые грозились переехать ко мне, пока родителей не выпишут, экзамены… И тут вдруг Кострик. Сражаться ещё и с ним я уже была не в силах. Да и как сражаться-то, если соперник отказывается вести какие-либо военные действия, молчит, читает книжку. Даже с предложением подвезти до дома не полез… Правда, я и сама отказалась ехать с ним на лифте – пешком пошла. И плевать, что двадцать второй этаж! Как говорится, для бешеной собаки семь вёрст не крюк…

Вечером, лёжа под одеялом и раздумывая над тем, рассказать о случившемся Мотьке или всё-таки пожалеть свою нервную систему, я внезапно подумала, что, может, зря я себя накручиваю. Может, Кострин и в самом деле элементарно хотел помочь? Ну, серьёзно, на кой бы я ему сдалась? Да он таких, как я, по пять копеек за пучок берёт. Да ему достаточно свистнуть, и половина женского состава Института к нему на крыльях ветра примчится, мол, бери, господин, и владей. Просто так, без всяких гляделок…

Потянувшись, я взяла с прикроватного столика косметичку и, выудив из неё пудреницу, придирчиво всмотрелась в своё отражение.

Мне всегда казалось, что красотою судьба меня обделила. Правильными чертами лица я не отличалась, рот у меня был слишком большой, а глаза, неромантично карие, наоборот, маленькими. Какое-то время я пыталась отращивать косу, чтобы поразить потенциальных женихов её толщиной… И толщина не подкачала, если без ложной скромности, но серый цвет вкупе с аллергией на все существующие краски для волос как-то остудил мои амбиции, и я носила среднее каре.

Эд, видя мои страдания перед зеркалом, обычно отпускал какое-нибудь унизительное замечание в стиле:

– Да хватит депрессировать, сеструха, зато у тебя жопа всем на зависть.

Или:

– Мужики всё равно только на сиськи и ноги смотрят… Вот у Олечки Ломачкиной та-а-акие ноги… И жопа… И сиськи. Я б ей вдул.

– Вон пошёл!! – орала я на брата.

Олечку Ломачкину я, если что, не очень любила, хотя лично мне бывшая одноклассница не сделала ничего плохого… Ну, не виновата же она, в конце концов, что бог наградил её говорящей фамилией! Но «жопу» «прокачивала» по составленному Эдом комплексу упражнений. И «сиськи» тоже. Хотя грудь у меня и без прокачки была хорошей, высокой, упругой, того самого, популярного среди большинства мужиков третьего размера…

Объяснил бы мне ещё кто, почему я при воспоминании о Тимуре думаю о размере своей груди… Ох.

Откинула в сторону зеркальце и забылась тяжёлым сном, а утром Кострик ждал меня у подъезда.

– Кострин, слушай, правда. Давай вернёмся на прежний уровень отношений. Я зубрю, ты меня не замечаешь… Так же всё отлично было! Ну, хочешь, я все нужные тебе учебники на твоё имя перепишу?

– Не хочу. Кок, садись, пожалуйста, в машину. Здесь больше десяти минут стоять нельзя, а я тебя уже пятнадцать жду.

И смерил меня обиженным взглядом. Будто я на свидание опоздала!!

– Слушай, Кострик…

– Сядь. В. Машину.

Ледяной змейкой по позвоночнику скользнуло какое-то неприятное чувство. Магический приказ?

– Сквозь очки не работает! – возмущённо и обличительно вякнула я, а… А Кострик невозмутимо заметил:

– Да не в очках дело. Я вообще не ТАК на тебя смотрел. Просто ты же девственница, а у вас вообще всё не пойми как происходит.

Щёки опалило так, что от них можно было прикуривать.

– Да я! Да ты! Да с чего ты взял воо…

– Ты забыла, Кок? Я всё же на две четверти дракон. Иначе мне никто не дал бы гражданства в Дранхарре. Так что не переживай, жертвенную кровь я за милю учую.

И подмигнул, улыбнувшись широко и открыто. Словно что-то действительно смешное сказал. Я же ничего умного ответить не успела, ибо подъездная дверь противно скрипнула, выпуская наружу самую мерзкую на свете Пулю и вполне соответствующую ей хозяйку. Обе они вошли в пенсионный возраст уже очень давно и отличались лишь тем, что у Пули были четыре лапы и трясущийся крысиный хвост, а у пенсионерки Григорьевны непомерные амбиции и шестьдесят три года уверенности в своей непогрешимости.

Но всё бы ерунда. Главной бедой было то, что моя соседка свято верила в силу доноса и отчитывалась деду Шурке о нашем с Эдом поведении с регулярностью, достойной оклада. Впрочем, не удивлюсь, если старый генерал и в самом деле чем-нибудь со старушкой рассчитывается. Этот может.

В общем, выбора мне не оставили.

– Тем, кто состоит в родстве с драконьими князьями, чистота крови не важна, Кострик, – проворчала, устраиваясь на сидении и игнорируя любопытный нос Григорьевны. – И хватит заливать. В Дранхарре гражданство не по крови, а по умениям дают. Не веришь – спроси у Хустова. Это его любимый конёк.