О дикий новый мир II / Победа Шрёдингера

- Всю жизнь, - прошептал я и прокричал:

- Нет, сэр!

- Рапорт!

В этот раз я все сделал правильно и получил приказ:

- Передвигайся на следующую позицию. Живо!

После этого была еще куча всего: основы строевой подготовки, распределение по комнатам, физ. тест, выучить меню следующих четырех приемов пищи, прочитать три новости, обед, пересказать свои новости. Я совершил ошибку и пересказал новость №2 на испанском, а №3 – на французском, как это и было в оригинале, за что меня спросили, уж не хочу ли я показаться самым умным. Я прокричал: «Этому нет оправдания, сэр!» и смог съесть еще пару кусков, прежде чем нас отправили дальше (да, обед был сильно лимитирован по времени, и никого не заботило, что дома ты бы жевал это полчаса). Потом был еще какой-то инструктаж, подготовка формы, и оказалось, что уже вечер, и мы выходим на Равнину для принесения Клятвы Верности. Должен признать этот момент был обставлен весьма торжественно, и невозможно было не почувствовать вспышки патриотизма, гордости за себя, любви к ближнему, порыва служить своей стране…

А потом все смешалось, набежали родственники, а на меня накинулись Дэйв и Шварценбахер.

- А-а! Мы такие счастливые и гордые родители! – прокричал Йохан, сгребая меня в охапку, но Дэйв быстро отстранил его:

- Герр Шварценбахер, имейте совесть, я ждал этого почти три месяца! – он обхватил меня, и я получил почти кинематографический поцелуй в каком-то чуть ли не танцевальном выпаде.

- Черт, я даже не знаю, умиляться мне или блевать, - сказал Йохан, когда я снова оказался обеими ногами на земле. – Семейное фото?

Дэвид не выпускал меня ни на секунду, но Шварц все-таки ущипнул меня за щеку, как это делают бабушки, и с придыханием сказал:

- Как же вырос наш малыш! А ведь еще недавно он считал, что глупо говорить: «Этому нет оправдания!» Как летит время!

- Йохан, тебе никуда не нужно было идти? – спросил Денни, целуя меня в шею.

- Точно! А еще хотел сказать, что в 8 вечера у меня появится непреодолимое желание совершить пробежку. На целый час.

- Похвальное желание, друг мой, - пробормотал Денни, не глядя на него, и Йохан быстро скрылся в толпе, а мы как-то пропустили тот момент, когда подошли Камиль и Марсель. Я бы, наверное, смутился, если бы у меня остались какие-то еще эмоции, кроме радости, что Дэйв, наконец-то, рядом. Я дернул его обратно, когда он попытался отойти от меня при их появлении. Родители не очень тепло поприветствовали его, и Камиль спросила:

- Так это здесь допускается?

- Что это? – уточнил Дэвид. – Поздравлять новых кадетов?

- Ты понял, о чем я.

- Ну, технически это довольно сложно, но прямо, кажется, не запрещено. Вы сильно не волнуйтесь, мы живем в разных корпусах и не можем видеться после отбоя. Да и остальное время… У нас будет совершенно разное расписание и куча дел. Я уже молчу про лето. Всех кандидатов завтра отправляют в Казармы, а я почти сразу уеду в тренировочный лагерь.

- Короче говоря, мы не успеем друг другу надоесть, - закончил я и еще крепче прижался к нему.

- Что ж, ясно, - вздохнула Камиль. – Не хочешь с нами попрощаться?

Прежде чем я успел что-то сказать, Дэйв подтолкнул меня к ним.

- Мы проводим вас до парковки. С радостью. Или я пойду на пробежку со Шварценбахером.

- Ты шантажист! – прошептал я.

- А ты мог бы быть повежливее с родителями.

Может, это была не такая уж плохая идея, потому что то был последний раз, когда я их видел. Ну, не совсем так. Они приезжали в День принятия в ряды вооруженных сил, я ездил на похороны дяди, мы пару раз встречались в отпуске и последний раз – на моем выпускном. Но дома я больше ни разу не был. Мучает ли меня совесть по этому поводу? Поначалу случалось, но уже в конце того года Камиль вышла замуж. Это была просто гора с плеч. Я отправил им цветы и даже позвонил и дал разрешение использовать мою комнату по любому назначению (предварительно пришлось произнести текст для Дэйва, и он утверждал, что, несмотря на то, что я думал, что говорю искренне, в моем голосе проскальзывал то сарказм, то даже что-то похожее на обиду. Ох уж эти игры разума…). В любом случае, прощаясь с родителями в тот вечер, я не чувствовал особой грусти, да что там – мне хотелось, чтобы они быстрее уехали!

- Думаешь, можно попросить Шварца удалиться раньше восьми? – спросил я.

- Уверен, что не стоит злоупотреблять его добротой, - Дэйв провел рукой по тому, что осталось от моих волос. – Так странно видеть тебя другим. И в этих декорациях.

- Привыкнешь. Мы же теперь часто будем видеться.

- Не факт.

- Так нужно пользоваться каждой минутой? – я прижал его к дереву. Он не сопротивлялся, но очень скоро сказал:

- Осторожно, эту рубашку потом хрен отстираешь. И вообще, по поводу этого… Ты же не думал, что мы с тобой тут будем прогуливаться за ручку, устраивать романтические пикники на лужайке у общежития и бросаться в объятия друг друга при каждой встрече?

- А что, кто-то против? Ты же сам сегодня…

- Никто не против. Я имею в виду, никто не скажет, что против, но никто и не за. Сегодня особый случай, в контексте всеобщего празднования это было уместно…да я просто не сдержался, когда удалось, наконец, до тебя добраться, но вообще…я не сторонник того, чтобы люди облизывали друг другу гортани на публике.

- То есть, вообще никогда?

- Ну, не знаю. Может, по выходным. Увидим. А теперь отправляйся в свою комнату и засвидетельствую почтение своему новому товарищу.

- Товарищам. Я в трехместной.

- Что ж, так даже надежней.

- О чем это ты?

- Да так… Действительно, что может случиться в комнате первокурсников… Ну, и как они?

- Не особо запомнил… А хотя, подожди. Один невероятный красавчик, а второй так себе, но зато он мне уже подмигивал, так что, я, пожалуй, начну… Черт, нет, я даже произнести это не могу!

- Жаль. Я ждал фантазии про оргию. Ну, что ж.

- Так мне на самом деле пока идти туда?

- Да. Я еще должен явиться на рапорт по сегодняшнему дню. Встретимся у моей казармы. Помнишь, где?

- Никогда не забуду.

***

Мои соседи по комнате оказались не так уж ужасны. Правда, им было по 17, и этот год разницы сильно ощущался, хотя, может, дело было и не в возрасте. Мы обсудили предстоящий завтра отъезд на БКТ и проверили содержимое рюкзаков. Не знаю, по каким рекомендациям они готовились, но собраны они были довольно-таки паршиво. Они очень удивились, что у меня с собой свой фонарь и мультитул.

- Нам же все выдадут, - сказал Джаред.

- Ну, удачи со стандартными кадетскими фонарями. Вы, вообще, в курсе, что они даже не налобные?

- А что, это так важно? – спросил Ракеш.

Ох уж эти современные подростки! Они не подумали взять с собой зажигалку или пятьсот метров пластыря, но зато оба обзавелись татуировками: Ракеш какими-то письменами на хинди по обеим рукам, а Джаред – Go Army! на плече. Это было настолько же оригинально, как есть индейку на рождество, но мне хотелось начать с дружелюбного тона, поэтому я сказал:

- Круто. Если вас убьют в каких-нибудь боевых действиях, вас будет гораздо легче опознать. Кстати, об этом. Догадываетесь, зачем мы предоставляем такие подробные стоматологические карты?

- Чтобы здешнему дантисту было проще? - предположил Ракеш.

- Ох, ну конечно! А ещё там снимки всех наших зубов вместе с челюстью. Согласитесь, как-то спокойнее на душе, когда уверен, что тебе идентифицируют даже по паре зубов, если ничего другого не останется.

- А у тебя что, совсем ни одной тату? – попытался сменить тему Джаред.

- Так и быть, покажу, - я встал и сделал вид, что собираюсь спустить брюки. – У меня тут бабочка на крестце.

Они молча сидели и смотрели. Тяжелая публика.

- Нет. У меня нет никаких тату. Это запрещено моей религией. Кстати, об этом. Мне пора на вечернюю мессу.

- Сегодня нет мессы, у меня есть расписание, - сказал Джаред.

- Вот именно, чувак, вот именно, - сказал я, оставив их в полном недоумении.

***

В 9 от Шварценбахера пришло сообщение, что у нас осталось 7 минут.

- Вот почему не 6:42? – поинтересовался я, доставая из-под кровати носок. – Это твой или мой?

- Твой, конечно, я свои так не бросаю. Вот, держи, - Дэйв протянул мне прозрачную папку.

- Что это?

- Белые прямоугольные штуки называются конверты, а маленькие цветные – марки. Они нужны для отправки корреспонденции.

- Куда? В позапрошлый век?

- Мне из БКТ писать было некому, но у тебя, вроде бы, другая ситуация. Или нет?

- А я не могу тебе просто позвонить? Или сообщение отправить?

- Ты что, это же не так романтично! – Дэйв покачал головой. – У тебя что, не забрали телефон?

- Да, но я думал…

- Нет, ты увидишь его только в августе. Вам разрешат сделать два или три звонка с общего телефона за все время, и я тебе советую потратить их на родителей. До меня ты, в любом случае, не дозвонишься – я буду в Бакнере, так что пиши туда.

- Я никогда не писал таких писем.

- Я тоже. И в этот раз многого не могу обещать, потому что мы-то будем на учениях с настоящей армией, - он показал мне язык.

- Очень по-взрослому! Почему ты не пошел инструктором к нам?

- Даже не знаю… Тяжелый был выбор: мучиться с кучей малолетних придурков или быть на учениях с реальными военными, кучей разного оружия и вертолетами. – Дей поправил мой воротник.

- Но ведь там буду я.

- Тем более. Тебе бы влетало больше всех. И вообще, я сильно подозреваю, что мне нельзя быть твоим инструктором.

- Почему это? Потому что ты не хочешь?

- Безусловно. И еще тот незначительный факт, что мы в, бесспорно, неуставных отношениях. Так что считается, что я буду относиться к тебе предвзято. Что, конечно, так и есть.

- Я понял. Когда теперь увидимся?

- После Марш-броска и распределения по ротам я буду ждать тебя здесь… Если еще сможешь передвигаться.

- Если буду идти к тебе, то дойду.

- Увидим. – Дэйв крепко обнял меня. – Удачи. И не завали командную работу.

На лестнице я встретил Йохана.

- О, пунктуально, молодцы! – воскликнул он. – Ну, что же, наслаждайся первыми днями армейской жизни. Думаю, у тебя все будет неплохо. Мы беспокоимся только за командную работу.

- Уже слышал.

- А теперь, беги, дитя мое, беги, что есть сил, потому что через 20 минут твоя карета превратиться в тыкву!

- Шварц, до моего общежития идти пять минут, а до закрытия – целый час, что ты несешь?

- Ах, ну да, ты права, милая Золушка, - он кивнул на папку в моей руке. – Ожидается корреспонденция? Хотел бы я посмотреть, как Дженкинс будет постигать эпистолярный жанр. Хотя для этого человека нет ничего невозможного.

- Вы так восхищаетесь друг другом, снимите уже комнату!

- Представляешь, мы уже! – он побежал вверх по лестнице. – Будет о чем тебе подумать! О, нет, теперь эта картина и в моей голове! Изыди!

***

В 10 часов объявили отбой. Как только отключили свет (мило, да? как в тюрьме. К счастью, это была только допогонная практика), у меня появилось чувство, будто я снова в летнем лагере, и вот-вот кто-то начнет рассказывать страшные истории. И да, так и произошло!