Кредо низвергнутых: Зов долга

Переломный момент случился, когда связанная коллективным давлением ящерица, подобно своей уже мертвой «подруге», готовилась распластаться на костяном ковре логова. Она вдруг вскинула голову к утопающему во мраке потолку и болезненно застрекотала. Вторая ящерица, отвлекшаяся от Агрида, вторила ей слитным кличем.

В первые мгновения казалось, что этим все и закончится. Тварь лишь издала предсмертный вой, выказывая свое естественное негодование, а ее товарка разделила с ней горечь поражения. Переломным момент стал, когда звенящий рокот наполнился более глубоким, ужасающим своей мощью басовитым гулом.

Голос подал «король». Это было поистине волнительно, а еще страшно. Страшно за себя, за учителя, за боевых товарищей. Мы знакомы всего несколько месяцев, но я успел сродниться с ними. Даже злость на Агрида временно капитулировала. Каждый из нас осознал в этот момент, что если «король» пробудился, то это конец.

Не пробудился. Спустя несколько секунд, его снова поглотил процесс эволюции, и ящер, не раскрывая глаз, опустил голову на скрещенные меж собой передние лапы. Вот только радости совсем не было. Сердце червоточины засветилось особенно ярко, отдавая все больше силы своему эмиссару, а тот в свою очередь охотно поделился ей с двумя самками. По воздуху, извиваясь полупрозрачными лентами, от тела ящера потянулись два шлейфа силы. Они мгновенно достигли двух ящериц, поддерживая их энергетический запас.

Те, в кого превратились монстры, превзошли по силе простые «десятки». Даже та, что уже готовилась испустить последний вздох, воспылала ярким свечением, а раны на ее теле стали стремительно затягиваться.

Я видел, как тяжело приходилось Агриду, существо, что он сдерживал, более не уступало ему в скорости, поэтому молодой даамонец выкладывался без остатка. Еще сложнее пришлось остальным членам команды, ведь их цель была не сдержать, а убить своего противника, но та вместо смерти обрела новые силы, впадая в безумство ярости.

Картина боя категорически изменилась, когда Агрид не сумел увернуться от очередного удара хвостом и улетел на добрый десяток метров. Ящерица же не стала добивать свою жертву, а ринулась на помощь «подруге». Катастрофа уже не мелькала где-то в будущем, она ворвалась в настоящее, уничтожая последние надежды на выживание. Монстры раскидывали даамонцев, словно те были безвольными куклами, которые с каждым разом становились все неповоротливее.

Нужно было что-то придумать. Я судорожно перебирал варианты в голове, наблюдая, как мои товарищи медленно, но верно движутся к концу своего пути, а вместе с ними уйду и я. Бежать я не намерен. Мой взгляд скользнул по твари, которая, даже не принимая участия в бою, сумела внести свою весомую лепту.

– Беги отсюда, Альм! – Вдруг раздался хрипящий голос Аластара, которому сейчас приходилась сдерживать сразу двух ящериц. Абас и Азиль разлетелись в разные стороны, больше не предпринимая попыток подняться. Оба даамонца остались без поддержки силы, их духовные оружия развеялись.

Аластар что-то крикнул Ахре, но лучница сквозь слезы бросила свое твердое «Нет». Не знаю, о чем они болтают, но командир приказал мне бежать. Как там говорил Агрид: «приказы командира – неоспоримы»? Пожалуй, соглашусь с этим утверждением.

До нужного места я добрался, трижды активировав поступь. Просто боялся не успеть, а еще меня сильно огорчал поселившийся в душе страх после того, как я потерял сознание от перерасхода энергии. Ненавижу бояться! В этот раз все вышло куда лучше, хотя уже у сердца червоточины меня придавило с такой силой, что я рухнул на одно колено. В ушах застыл раздирающий сознание звон, породивший нестерпимую боль. Казалось, что даже дыхание в этом месте может привести к самоубийству.

Стыдно это признавать, но слезы сами полились из моих глаз. Я как-то говорил, что привык к боли? Ложь. Даже тот другой «Я» сейчас забился в самый темный уголок нашего общего сознания и не подавал признаков жизни.

Я воззвал к силе, которая с возмущением откликнулась на мой зов, но тут же засобиралась обратно. Не помню, как сумел удержать ее и призвать копье, но у меня это определенно получилось. Сильного броска не вышло, но главного я достиг. Лезвие моего оружия с легкостью погрузилось в сердце червоточины, пульсация которого тут же участилась.

Сама собой проявилась духовная цепь, соединяющая мою руку и древко копья. Не знаю, была ли это игра разума, но я впервые услышал, как гремят звенья всегда бесшумной цепи. По всей ее длине заплясали две противоборствующие стихии, они обтекали друг друга, пытаясь разыскать брешь в защите, ради доминирования и последующей победы.

Я же на своей шкуре осознал, почему сердца червоточин никогда не развоплощают в одиночку. Глупый ход с моей стороны, но назад пути уже нет. Казалось, что горит сама душа. Я стал тем замыкающим звеном, который не позволял энергии прорваться, постепенно истощая двустихийный источник.

Не могу сказать, сколько времени заняло полное расщепление сердца червоточины, для меня это заняло целую вечность. Вечность, которая прекратила свой зацикленный ход, когда я поймал на себе взгляд двух огромных глаз, горящих лиловым пламенем . «Король» пробудился.

Я с горечью улыбнулся, осознавая, что это конец, а еще поймал себя на мысли, что жалею об отсутствии второго копья. Вот была потеха, если бы вторым оружием у меня открылось очередное копье. Как бы я вообще ими сражался. Правда, сейчас я бы не отказался от такой несуразной глупости. Я даже представил, как лезвие второго копья погружается в правый глаз ящера, и, ведомое инерцией входит все глубже, распространяя по телу монстра силу первозданной тьмы. Ящер ведь бездушный, верно? Уверен, он бы умирал в мучениях.

Кажется, когда пасть ящера собиралась целиком поглотить мою тушку, я слабовольно зажмурился. Будем считать это отвращением, а не трусостью. Я прождал несколько секунд, но смерть так и не наступала, а в какой-то момент даже боль как-то притупилась. Неужели привыкаю?

Я опасливо раскрыл глаза и с недоумением осмотрелся. Передо мной предстал небольшой охотничий лагерь. Всюду слонялись даамонцы, о чем-то весело переговариваясь. В сердце лагеря трещал огонь, с удовольствием поглощающий древесное лакомство в нескольких очагах, на которых были установлены походные конструкции для котелков.

В нос тут же ударил дурманящий запах горячей пищи, спровоцировавший протяжное урчание моего живота. Возмущенный организм сигнализировал о том, что все еще жив и требует пищи, чем привлек внимание мальчишки, который сидел на невысоком пне рядом со мной, и с особым старанием вытачивал из ветки какую-то фигурку.

– Привет, – звонко поздоровался он со мной, искренне улыбаясь.

– Привет... – растерянно ответил я, разглядывая мальчика. На вид ему не больше десяти, одет в такой же охотничий комплект одежды, как и большинство снующих по лагерю охотников. Только размером поменьше. Его можно было бы принять за сына обычного охотника, который принимает активное участие в воспитании своего ребенка. Насколько мне известно, так поступало большинство. Мальчик однажды вырастет мужчиной и его характер необходимо закалять с самого девства.

На мой взгляд, правильное решение, и я полностью поддерживаю в этом даамонцев. Вот только рядом со мной сидел не даамонец, точнее сказать не совсем он. Чуть темнее кожа, чем у меня. Похожая форма лица, да и пропорции тела. В глазах мальчика блестели два осколка Геллара, что выдавали в нем датарийца. От осознания этого факта сердце тоскливо сжалось в груди. Я слышал лишь об одном представителе этой расы, который жил в Минасе...

– Ты похож на мою маму! – Воскликнул мальчик, до этого задумчиво вглядываясь в мое лицо.