Морпех Рейха

Затишье

Еще через три дня у меня сняли последние швы, а на следующий выписали: не совсем здоров, но в больнице мне делать больше нечего. Главное — не напрягаться еще пару недель и помнить, что мой иммунитет оставляет желать лучшего, а значит, мне стоит беречься от инфекций, насколько возможно. Выписали рецепт на иммуностимуляторы — и свободен.

Каким-то образом Зоран Вальдич заранее узнал о моем возвращении, потому что в холле меня ждал очень теплый прием. Тут, помимо управляющего, собралось где-то человек семьдесят персонала — консьержи, повара, официанты, горничные — преимущественно люди, которые находились в отеле в момент атаки. Мне устроили овацию, симпатичные девушки вручили мне больше цветов, чем я смог унести, а Зоран Вальдич сообщил, что мой счет закрыт со стороны отеля: мне больше не требуются деньги для проживания здесь. Отныне я могу считать отель своим домом, персонал — своей семьей, и для меня в любое время года найдется приличный номер.

— Вы очень любезны, Зоран, — сказал я.

— Это меньшее, чем мы можем вам отплатить за то, что вы сделали для нас. И, вообще-то, я тут как бы и ни при чем, это мой шеф. Он сам, к сожалению, не смог встретить вас лично, потому что его только на днях перевели из реанимации в отделение интенсивной терапии. В момент, когда он узнал о нападении, у него случился инфаркт.

— Печально слышать. Надеюсь, он поправится.

Потом из толпы вынырнула Гордана, а с нею два консьержа с большим предметом. Оказалось, пока я лечился, она написала мой портрет в крупном формате — полтора на полтора метра, примерно. На нем я был запечатлен в ракурсе «чуть сбоку снизу», из-за чего казалось, что я, гордо выпрямившись, устремляю свой орлиный взор куда-то вперед и вверх поверх голов.

— Интересный ракурс… Это ты по памяти так?

— Ну-у, не совсем. По фото.

— Не припоминаю, чтобы я вот так позировал для фотографа, — признался я.

Гордана кашлянула. Оказалось, работала она не по моей фотографии, а по фотографии кенотафа на Аллее Памяти, который венчает мой бронзовый бюст примерно в таком виде. А вот перерисовать бронзовое изваяние в «живом цвете» Гордане пришлось по памяти, благо она у нее хорошая.

— Только с габаритами ты все же немножко того… перегнула. Куда я такую громадину повешу?

Зоран сразу же подсказал:

— Например, можно прямо вот тут, в холле.

— Хм… Тоже вариант.

Разнорабочий нашелся здесь же и его сразу послали за инструментом.

Правда, как портрет вешали, я уже не видел: ушел в номер с Горданой.

— Только тут такое дело, — сказал я ей уже в номере, снимая рубашку, — мне врачи запретили напрягаться, так что некоторое время напрягаться придется тебе…

— И это замечательно, — хихикнула Гордана, стаскивая футболку.