Чудная деревня. Пятая часть. Тамбовский изгнанник

— Кость, а сорняки что руками так вычистили?

— Ну ты Никита, — засмеялся Костя, — это было выполоть невозможно, и Василий с города на каждый дом привес травокосилки на бензине, сказал за заросли у дома будет зарплаты лишать. — Я уже все у своего дома выкосил.

— А, мне чего не дали, — обиделся вдруг Никита.

— Так я сказал, что буду сам следить и косить, Василий и не стал лишнюю покупать, зачем, а это лето мы с Нурланкой так и руками у тебя все выщипали, у тебя то и раньше чисто было.

— Завтра пойдем с тобой на гостевые дома защиту ставить от нежити.

— А, ты меня научишь Никит?

— А, для чего я тебя беру, ладно возвращаемся, поглядели и пошли дальше работать.

Проходя мимо Лилькиного дома Никита обратил внимание что чисто, как и везде, видно, что мужики которые с ней живут и забор привели в порядок и во дворе чистота идеальная, все ямки отсыпаны, а воняет дерьмом, как и раньше.

Костик сморщил нос, — Василий и Борис их уже выгнать грозят, говорят сил нет нюхать. — Скоро заморозки может и вонять перестанет как подмерзнет все.

— А, что Лилька так говорить и не стала?

— Пытается, но мало, не умеет она без мата и гадостей, — рассмеялся Костик.

— Н-да сильна баба, уже месяц прошел, а никак не привыкнет просто говорить, — восхитился Никита.

Ее гарем приходил к нему с просьбой снять с Лильки проклятье, устали они за ней убирать. Никита обалдел, — какое проклятье, перестанет гадости делать и людей проклинать и все, она здорова и аппетит у нее наверняка хороший остался.

Мужики запечалились все так, но…

— Никаких, но, — отрезал Никита, — пусть хоть на дерьмо изойдется, и ко мне больше не ходите.

И вот до сих пор Лилька никак не вылечится от своей беды.

За корешками в последний в этом году сбор Никита ушел один, Костик хотел, но у него на руках дед Потап. Настойки нужно варить каждый день свежие. Никита объяснил, настойка эффективная, но недолговечная с накопительным эффектом и ее необходимо принимать свежезаваренной и каждый день в одно и тоже время. Вот только дед Потап оправится, тогда уже ему они будут варить другую, на несколько дней.

Перед уходом он похлопал Костика по плечу, — не переживай, зато ты следующий сезон откроешь.

— Мы же лагерь весь упаковали, все законсервировали, — переживал Костик.

Они в последний раз еще втроем, собрали палатку. Спальники, одеяла решив их не тащить домой, а плотно завернуть и привесить на ветки кедра, так и сделали. Столько они туда ненужного натаскали оказывается за такое короткое время. Котелки, чайник и другую посуду сложили под навесом, да и сам навес и дрова закидали сухим лапником которые срезали раньше.

— Спальник у меня еще есть, теплый, котелок и чайник достану если что, дрова тоже, — пожал плечами Никита, — чего ты так переживаешь.

— Нет, просто завидую, ночью заморозки, дождь накрапывает. — Я в такую погоду дома сижу, лень во двор за дровами из тепла выходить, а уж ночевать в лесу, — Костик поежился, — а тебе все нипочём, я тоже так хочу не боятся.

Никита расхохотался, — ну у тебя и зависть, черная прямо.

Закинул короб на плечи и как не было его. Костик до сих пор поражался как ловко Никита умеет ходить, без шума и топота. Костик боялся другого совсем, отец его исчез, как Никита и думал он снова отдал деньги мошенникам. Он пару раз украдкой приходил домой, Костя ему предлагал остаться, но отец начинал орать, истерить и снова уходил. Хоть его Никита и не собирался упрекать за деньги, и Костик отцу сказал об этом, но Слава не верил, или не хотел, даже Костя понимал, что его отец не способен изменится.

Никита и собирался в лес один, он бы нашел предлог оставить Костю дома даже если бы дед Потапа не болел. Догадывался и о переживаниях Кости, но в семейные отношения влезать не хотел. Костя уже взрослый и разумный, да и то что Слава ушел только пошло ему на пользу. Никита еще хотел пройти сам по плохому лесу на разведку, с мальчишками он боялся, не за себя- за них. С ними ему хорошо, он привязался к ним, и рисковать ими не мог, а ведь его работа не только травы собирать, но и лес он нежити чистить, а последние месяцы он расслабился, ведь ничего толком не сделал, защиту обновил вокруг села, да новую поставил у гостевых домов.

Накануне прошел сильный дождь, ночью приморозило, и сейчас моросило, мелко, нудно, прав был Леший зима уже почти началась. Идти тоже теперь было долго, дорогу ему некому было открывать, но Никита понял, что и по таким вот походам соскучился. Тоже оказывается нужно бывать в одиночестве, поразмышлять спокойно, разложить свои мысли. Никита чувствовал, что что-то его тяготит, что-то он упускает, и это тянется за ним еще из Тамбова. Вот и решил, что может побыв наедине с собой он вспомнит. Он дотопал до лагеря, вытащил спальник положив его под навесом, продукты здесь в лагере еще остались, ему хватит и сразу пошел на сбор за корешками. Никите сегодня предстояла тяжелая работа, он надеялся, что дождь не промочит землю в лесу, но… Быстро и сам вымок и в грязи умазался, пару раз чуть не укатился, поскользнувшись по мокрой земле. Корешки что он добыл тоже были в грязи, и Никита около часа отмывал их в ручье в ледяной воде. Добыл он не много на первый взгляд, сложив все в короб, места осталось еще много. Уже темнело, когда Никита развел костер, поставил котелок. Можно было и не варить, но нужно горячее поесть после такого дня обязательно. Пока варево готовилось, он переоделся в сухое и сразу стало комфортней и тепло. Не торопясь еще подвигался, разогревая тело, развешал все свои мокрые вещи, высохнет вряд ли, а вот грязь может и осыплется. Начертил привычно защитный круг вокруг костра и шалаша. Вроде и снова слякотно, дождь так и не прекратился, а у костра под шалашиком, сделанным на скорую руку так уютно и хорошо. Привык он здесь и лес ему как дом, здесь он отдыхает. Никита поел, вымыл чашку и поставил чайник.

— Вот еще горячего выпью и совсем хорошо будет, — пробормотал он под нос усаживаясь удобнее.

— А, меня к костру пустишь?

Никита поднял глаза, перед ним стоял мальчик лет пяти, одетый вроде и тепло, но не по сезону. Хороший такой мальчик упитанный домашний, фуфайка с капюшоном из меха, поверх джинсовая куртка, ботинки обычные. Страха тоже не было, как и тревоги, хотя Никита понимал ребенку тут неоткуда взяться и на нежить он не похож.

— Проходи, садись к костру, — улыбнулся Никита.

— Пахнет вкусно из твоего котелка, — произнес малыш потянув странно носом. — Странно и не боишься ты меня?

— А, должен?

— Ну ведь гадаешь кто я, и смогу ли твою защиту обойти. — А боятся всегда нужно, тебе ли не знать, но я к тебе пришел не как враг, — мальчишка неожиданно громко и звонко засмеялся, показав острые клыки, не зубы. Он перешел защитную черту и не изменился, сел рядом у костра на чурбан и кивнул на котелок, — Угостишь.

Никита наложил ему варева в чашку и подал вместе с ложкой. Мальчишка с удовольствием стал есть горячую тушенку с кашей. У костра Никита увидел, что на мальчишке не фуфайка с мехом, а он весь покрыт темным густым мехом, а уж поверх меха на нем курточка джинсовая. Мех был влажноватым блестел капельками влаги, и мальчишка пах диким зверем.

Никита достал вторую кружку и кусковой сахар.

— О, сладкое я тоже люблю, — заметил мальчишка, не отрываясь от каши.

Никита уже понял кто к нему в гости вышел, было любопытно зачем он берендеевичу понадобился, тем более тот к нему с миром пришел. Мальчишка не торопился начинать разговор и с удовольствием переключился на чай, заедая его крупными кусками сахара. Никита тоже не хотел начинать разговор, он пошарился по карманам и вытащил пару конфет. Глаза мальчишки жадно блеснули, увидев лакомство.

— Знал бы что гость такой пожалует больше бы прихватил, — сказал Никита с сожалением.

Мальчишка вздохнул расстроено, — а некому было больше идти, я один человек здесь на всю округу, ну почти человек. — Ты ведь догадался кто я, — добавил он пряча конфеты, — по дороге съем, идти долго. — Я от отца пришел, того, кто всем лесам русским Хозяин.

— Значит от Михайла Потаповича, — уточнил Никита, — великая честь. — Чем я мог его внимание привлечь не понимаю.

Он действительно знал, что это великая честь и то что он ее не достоин. Медведь — это сильнейшая сущность, его боится и уважают, он мудр и жесток, но справедлив, он людям редко кажется, даже вот так через посредников. Говорить о нем можно бесконечно долго, одних сказок только не перечесть и не пересказать. Никита опомнился подскочил и поклонился, — Прости меня Михайло Потапович, я не знал, не думал, что вы лично…

— Сядь ты спокойно то, — произнес мальчик, — отец тебя слышит и понимает твои чувства, я сейчас как видеотелефон.

— Ты за него говоришь?

— Теперь да, — произнес мальчик уже другим голосом, более грубым. Он внимательно рассматривал Никиту, — гм…, э-э-э, явно не зная, как сказать ему что он хочет.

Никита знал, медведь умен, хитер невероятно, но косноязычен, и не думал даже улыбаться слушая это э-э-э, м-м.

— Э, я знаю твою историю, — сказал он наконец, — наблюдал за тобой, натворил ты знатно и это не исправить, но жить нужно, твоей помощи ждут. — Теперь ты здесь под моей защитой, и … ты будешь жить, как и жил, работай, чисти лес, мне это по нраву. — Жаль, что ты так болен, выглядишь ты не очень, вылечить я тебя не могу…, я над тобой не властен. — Тьма в тебе, вот с ней помогу, очистится тебе надо, но тебе решать, будет тебе плохо…но решать тебе.

Мальчик берендей протянул Никите прозрачный флакон, красивый как кусочек хрусталя. Никита с благоговением принял флакон в руки, ощущение тепла даже жара шло от него.

— Если решишься… э — э, утром уже перед домом выпей его, будет плохо, но станет легче потом, если переживешь. — Жди, ты важен… — Пока тебя не призовут, ну то ты и сам поймешь. — Ты нужен, важен, но… выбор — это только будет твой, я же дам тебе защиту, как обещал, не тебе… — Прощай, может еще увидимся, если поступишь правильно.

Никита еще раз поклонился, а мальчик выдохнул с облегчением.

— Отец ушел совсем, нальешь мне еще чайку с сахаром, не больно, но неприятно после, — тихо проговорил мальчик.

Никита убрал флакон во внутренний карман и налил мальчишке чаю, пододвинул к нему сахар, — как тебя то зовут.

— Меня не зовут, я сам прихожу, — сострил мальчишка, — а имя тебе рано знать, конфет мало.

Мальчишка пил чай и доедал сахар, а Никита погрузился в мысли, вроде и много чего сказал Михаил Потапович, а все слова сплошная загадка, кто его попросил, какой выбор, кто призовет и куда. А вот тьма — это тоже правда, Никита ее чувствовал и мучился, и боялся что поддастся ей.

Мальчишка слопав весь сахар облизал пакет, — ну я пойду, далеко топать.

— Тебя проводить?

— Мальчишка засмеялся, — да кто ж меня тронет, а вижу в темноте я лучше тебя, прощай, летом загляну, только ты конфетки не забудь.

И пропал, без всяких побочных эффектов вроде таяния или еще чего, стоял и нет его. Никита помотал головой, может он заснул да все это ему привиделось, но карман у сердца нагрелся, он осторожно хлопнул по нему, флакон был на месте, как и пустой пакет из-под сахара и вторая кружка. Никита думал не уснет после такого явления, но только влез в мешок как выключился до рассвета. Утром он быстро навел порядок в лагере, завтракать не стал, быстро собрался и домой.