Чудная деревня. Пятая часть. Тамбовский изгнанник

— Вот память то дырявая стала, — подумал Никита и побежал на крик.

Ну как побежал, похромал, как смог, там уже толпились другие селяне, окружившие вопящую женщину.

— Что случилось то, — протолкался в толпу, Никита.

Женщина перестала кричать, и быстро стала визгливо рассказывать, — меня там как кто схватил, за сердце больно, оглянулась никого, страшно, а оно непонятное хватает.

— Люська уймись, снова озорничала, — рядом с ней оказался дядька Мефодий, — скока тебе говорить, когда убираешься к зеркалам не подходи.

Никита застонал про себя, — какие еще зеркала, только в этом заброшенном селе ему зачарованных зеркал не хватало, с магией которых иногда и опытные колдуны справится не могут.

— Да не подходила я к зеркалам, там, у дверей меня хватать начало, и холодно так, — махала руками женщина, — визгливо и непонятно быстро крича.

— Умолкни дура, — прикрикнул Мефодий, — голова раскалывается от твоих визгов, жива и здорова, коль кричишь так оглашено.

— Иди к себе в дом и успокойся, а я вон с человеком поговорю, — строго сказал Мефодий, — и быстро все разошлись, ничаго здесь топтаться, вечеряет уже, давайте бегом по домам и не вылазить никуда из дома пока все не успокоится.

Он махнул рукой Никите, пригласив его в дом.

— Люська кредитница, дура, вечно, что ни будь, творит, не будет больше ей халтурки в тех домах, — сердито бормотал Мефодий.

— Да что это за дома, и какая там халтурка, — спросил Никита, прерывая словесный поток Мефодия.

— Да эти дома выбрали городские бизнесмены, мать их, они там перевалочный пункт организовали и что — то типа гостиницы, но ночуют в них редко, — стал быстро рассказывать Мефодий, не забывая поглядывать в окно. — Бизнес у них, зимой они, каких-то богатеев на охоту- рыбалку возят через нас, но в другую сторону, у нас то беспокойно. — А летом тоже и еще туристов водят группами, есть такие дурные, сталкерами себя называют, ходят по заброшенным деревням, для адреналину, те им ужасы всякие про это место рассказывают, а мы пока они ходят, прячемся, вроде как дома нашит брошенные, а обстановка и дух сохранилась. — А за этими домами присматриваем, я договариваюсь, я же местный, а не бродяга, а они мужики эти мне продукты привозят, водку, да так иногда и денег подкидывают, а я слежу и печи подтапливаю, чтоб дома не корежило. — Старший я за домами приглядывать получается, вот и слежу и ответственность на мне только, слежу еще что бы там убирались всегда к приезду и дома прогревали, ты вот завтра утром протопись и все, и в это сторону не ходи. — К тому говорю, что б не знали, что ты еще здесь живешь, я ведь говорю, что нас здесь совсем немного обитает. — А кто знает их возможности, они ведь к власти близко, пригонят летом бульдозер, да сровняют здесь все у чертям собачьим, вот тогда и будет точно мертвое село.

— Да понял я все, — остановил Никита Мефодия, — завтра никому не показываюсь и что дом жилой тоже скрываю, печь топлю по темноте чтобы не заметили, так?

Старик успокоился, кивнул Никите, что тот его понял правильно и продолжил рассказ про дома.

— В ентих домах мы убираемся по очереди, вернее я приглядываю, чтоб значит, двор от снега чистили и дрова носили, воду, а Люська в доме уборку делает, полы там моет и пыль трет. — Чтоб значит к приезду гостей свежо было и чисто. — В тех домах тоже не спокойно, давно уже, а Люська еще в зеркало насмотрится, а потом ей кошмары снятся, зеркало там старинное большое в рост, дура, у нас и так чертовщины хватает. — А уж как она сейчас выглядит, так и свого мужика пугает, а он к ей привык, знает ведь сама как выглядит, а все равно смотрится, все надеется, что похорошеет вдруг, дура, одним словом. — Ты Никитка посмотри завтра там с утра пораньше, хорошо, ты там работать не будешь, а продуктовая твоя доля тебе пойдет за нечисть, мы ж понимаем, без тебя мы не выживем. — Они после двенадцати приедут, не раньше, ты уж будь ласков, с утра глянь, что да как, я там сам буду печи топить, и двери тебе все открою, хорошо.

У Никиты много еще вопросов было, но старик замахал руками, — темно уже, ты давай домой беги, а то тебе еще мимо энтого дома идти, завтра все скажу.

Никита тоже глянул в окно и домой, только быстро попрощался, и в путь, точно на улице темно уже, а сегодня еще смурно, тучи тяжелые все укутали, даже от луны слабого отсвета нет. Когда в городе живешь, забываешь, что бывает так темно, а уж в таком страшноватом селе и подавно, мрак просто ощутимо давит, и он зашагал быстрее, скорее тепло в свой дом под защиту. Около странного дома притормозил немного, посмотрел на черные окна, показалось, что кто на него смотрит оттуда, тяжело с ненавистью, и звуки оттуда идут странные, как будто ходит кто, говорит что-то, бубнит, вроде ведь и далеко, как услышишь то с дороги. А все равно такое чувство есть, и поневоле шаги ускоряешь пройти быстрее, миновать скорее этот дом. Никита только в свой дом успел вбежать, как снова мертвяк Стас пришел, и снова всю ночь нарезал круги вокруг дома. Это он нового жильца в селе почуял и решил измором взять, раз другие не поддаются, но пусть лучше тут ходит. Никита и поужинал, и уснул под мерный хруст снега вокруг дома.

— Это не дело, придется мертвяка выкапывать, да убивать, иначе покоя не будет, найдет он себе жертву и тогда еще труднее справиться с ним будет, — решил он очень рано утром, жаря свежую рыбу и подкидывая дров в печь. — Но хоть с голоду не дадут помереть, вот уже рыбки подкинули, там может, что за эти дома отдадут, так и проживу, если вся нежить местная меня раньше не прикончит, — размышлял он пока завтракал. — Так сегодня днем не забыть не топить печь и что ни будь успеть сделать в тех домах до двенадцати часов, прям Золушка, только что дневная, — рассмеялся Никита.

В домах для приезжих, оказалось, балует дух. Зеркало оказалось к счастью обычным и даже не старинным, а вот рама у него да, оказалась непростой, сделанной с душой и искусством. Видно нашли мужики бизнесмены раму, когда дома обставляли. Наверняка или в каком-то заброшенном доме пустую раму нашли сталкеры доморощенные или у какой деревенской старухи купили в ближайших селах, да вставили обычное зеркало для антуража. Дух жил в раме, вернее спал, а тут зеркало вставили, возможно он увидев свое изображение и поняв, что он такое и решил пошутить над глупой бабой. Духи иногда не понимают кто они такие, пока не увидят свое отражение. Повезло еще, что в раме не было озлобленного приведения, так только скучающий и проказничающий дух оказался. Никита не стал уничтожать духа, только приструнил и запечатал его в раме, оставив спать дальше. А вот сами дома Никита закрыл от любых духов, запечатал подворье. Побрызгал святой водой, обнес дома защитой и вроде пока там все должно быть спокойно, тем более люди здесь постоянно не живут, так только редкие ночевки бывают и теперь они вполне безопасны. Он в тот же день успел еще закрыть соседский плохой дом, входить пока он туда не решился, просто запечатал нежить, живущую там, решив уже весной разобраться, что же там такое живет. Любопытничать и смотреть потихоньку кто там приезжает, он не стал, люди и ладно, ему пока до них дела нет. А что-то понадобится, так успеет познакомится. Так то его дом со стороны не видно совсем, и Никита сегодня старался все делать не показываясь, как старик и просил, ну и соответственно не шумел. Таскал на санях сушняк да складывал под навес, гости уедут, он тогда и порубит спокойно дрова. Навес над дровяником он починил, да закрыл его с боков и теперь заполнял его, как муравей без устали и отдыха, и терраску заполнял дровами, чтоб в морозы можно было не бегать во двор. Никита уже слышал, что бывает тут, неделю другую морозы лютые держатся, а ему так и непривычные.

Покойный Стас теперь ходил к его дому как на работу, и Никита договорился с Борисом и Петром на следующий день, что они помогут ему и раскопают могилу, а то беда будет. Уж очень Стас стал быстро двигаться, покойники тоже чуют, что их убить второй раз собираются и становятся злее и настойчивей. Никита догадывался, что его приезд сюда спровоцировал всю нечисть, и нежить в округе, слишком вольготно они привыкли жить здесь и уже не остановятся, надо торопиться. Мужики не подвели, как и договорились, только стало светать они пришли к дому Никиты с орудиями труда, лопатами да ломами. Никита тоже загодя упаковал рюкзак, который бросил на санки, и они втроем пошли к могиле Стаса. Да мужики хоть боялись сильно, зато работали быстро, на совесть, хотелось быстро все сделать по светлу. Повезло еще, что земля не успела сильно промерзнуть, только верхний слой им пришлось подолбить, дальше легче пошло. Даже не пришлось землю кострищем греть, верхний слой ломами расколупали и все. Копать Никита не помогал, толку в такой работе от него калеки не было, но это не значило что он бездельничал. Он быстро развел хороший костер рядом с могилой, приготовил несколько импровизированных факелов, если что пойдет не так, чтобы было чем отбиться от упыря. И пока мужики махали мотыгами, неторопливо обошел все кладбище, освятив его границы. Снега намело много и освящение кладбища оказалось непростым делом, но стразу же, как Никита запечатал границы погоста, стало легче, исчезло чувство давящего взгляда, и как-то страх отступил, стало гораздо спокойней и не только ему. Работающие мужики расслабились, успокоились и даже стали перебрасываться шутками, а то все поглядывали в сторону кладбища, готовые в любую минуту все бросить и бежать отсюда сломя голову. Закончив копать с явным облегчением крикнули Никите, который как раз и запечатывал вход на погост. Могила Стасика оказалась глубиной всего в метр, покойник лежал прямо, плотно завернутый в простыню, как и похоронили его когда-то, мужиков поразило что даже простынь не посерела, а ведь летом дождливо было. Сибирь Сибирью, а все-таки год уже пролежал в земле, какие-то изменения должны быть с телом, чай не Крайний Север с его вечной мерзлотой и где из земли еще свежих мамонтов иногда выкапывают. Когда мужики откопали Стасика, Никита, молча мужикам, махнул рукой, чтоб выбирались из могилы. Говорить не хотелось, мужики вылезли, опасливо прижались к костру, вопросительно поглядывая на Никиту.

— Ну, с богом, — тихо сказал сам себе Никита, и бросил приготовленный мешок в могилу и спрыгнул сам к мертвому телу с наточенным топором в руке.

Остальное все должен сделать он сам, хорошо бы еще мужики не сбежали, а то вдруг чего не так и помочь то ему будет некому. А с другой стороны, это не их работа, они и так уже хорошо помогли ему выкопать тело, и если сбегут сейчас он их не осудит. Мертвяк хоть было еще светло, словно почуяв Никиту, зашевелился, стал извиваться в яме как червяк при этом не пытаясь скинуть саван, видно понимал, что ткань единственная защита от солнечного света. Почуял свет, забеспокоился, для молодого упыря ведь как огонь по телу дневное освещение. И Никита мешкать не стал, чего ждать то, упырь есть, вот он под ногами шевелится, а день то уже к концу идет. Не разворачивая саван, в несколько ударов он отрубил голову упырю топором, крови вылилось немного.

— Точно никого не успел слопать, — радостно подумал Никита, — мне повезло.