Мой любимый юрист

«Ну не умею я, как нужно! Умереть теперь, что ли?»

Но не успела я опомниться, как Рома сам приоткрыл мои губы и практически вставил мне член в рот. С непривычки я закашлялась и попыталась его «выплюнуть», но какое там! Он таранил меня им, и главная моя задача была — не задеть его зубами, чтобы не поранить. Мне уже даже начал нравиться этот процесс, ведь я имела сейчас над ним, богатым и самовлюблённым, такую власть. Я дарила ему настолько сильное наслаждение, что он снова рычал и всё громче стонал. А чтобы ощущения были ещё ярче, я решила попробовать что-то сделать и сама. Например, провести языком. Получилось так себе, но Рома, кажется, остался доволен.

— Лижи, лижи его. Соси, соси сильней! Соси, детка. Сильней, сильней. Я хочу ещё сильней. Ну, давай же, Аня, соси. Боже!

У меня самой уже внутри всё горело, и я хотела его внутри, но не там, где он сейчас, а там, где всё полыхало огнём. Член в моём рту начал дёргаться, и я почувствовала, что сейчас Рома изольётся в меня. И готова была сама кончить от блаженства.

Но он стал отстраняться и попытался вынуть его. Я начала сопротивляться и возмущённо мычать. Он улыбнулся.

— Пусти же, хулиганка. Я хочу по-нормальному. В тебя хочу.

И, повалив на кровать, раздвинул мои колени и резко вошёл. Мне казалось, я схожу с ума от этого кайфа.

— О боже, — уже в который раз прошептала я, в ужасе от вспоминаемого и творимого.

«Ладно, минутка самобичевания у нас будет потом, а сейчас — драпать отсюда со всех ног, пока Аренин не проснулся. А потом всё списать на алкоголь, вредную подругу Таньку и мою кармическую невезучесть. А ещё удалиться навсегда из всех социальных сетей и забыть это, как самый позорный эпизод моей жизни».

Тихонечко, чтобы не потревожить спящего мужчину, я попробовала вылезти из-под его, кстати сказать, очень тяжёлой руки и испугалась, когда он зашевелился. Да что там испугалась — у меня чуть сердце в пятки не ушло. Но всё прошло благополучно, и, крадясь на цыпочках, я ступала по мягкому ворсистому ковру, пытаясь собрать свою одежду. И мне это даже почти удалось, как вдруг за спиной раздался тихий, сонный голос:

— Сбегаешь?

Вот тут моё бедное сердце реально исполнило запредельный кульбит, и я чуть не упала в обморок со страху. Пару секунд вообще стояла на месте, как парализованная, и не смела пошевелиться.

Постепенно мои нервные окончания начали приходить в своё обычное, «рабочее» состояние, а сердце вновь вспомнило, как нужно качать кровь по сосудам.

В голове созрела светлая мысль: раз уж разговора не избежать, то пусть он пройдёт спокойно и мирно. В конце концов, почему мы не можем проститься по-хорошему после доставленного друг другу удовольствия?

Я с силой выдохнула и повернулась к Роману.

— Ну почему сразу сбегаю? — безбожно соврала я. — Не хотелось тебя будить.

— Серьёзно? Вот ведь врёшь и не краснеешь.

Рома сидел на кровати. После ночи его тёмно-русые волосы были взъерошены, и он спросонок провёл руками по лицу. А затем продолжил пристально смотреть на меня.

Прижимая к голой груди многострадальное платье, я поняла, что не вспыхнуть от смущения не получилось.

И снова наступила неловкая пауза, во время которой каждый был погружён в свои мысли.

Наконец, одевшись, я решилась начать разговор. Даже присела для большей уверенности на край кровати. Меня отчего-то дико мучила мысль о том, почему же это так трудно. Ведь мы, по сути, друг другу чужие люди, и это был просто мимолётный секс после пьяных посиделок. Но… вот хоть ты тресни — не получалось сейчас легко и обыденно, как прежде. Что-то тяжёлым камнем давило на душе и не давало развиться привычной в такой ситуации непринуждённости и расслабленности.

Романа явно беспокоили те же мысли.

— Ром… — слова давались мне не просто трудно, а адски трудно. — Мы и так знаем всё, что сейчас можем сказать друг другу. Так зачем… говорить.

Я нашла в себе силы посмотреть на Аренина. А он в ответ одарил меня пронизывающим взглядом.

— Мне пора — сегодня поезд в семь вечера. И спасибо за всё.

Я искренне (надо же) улыбнулась ему и, встав с кровати, направилась к двери, попутно поднимая с пола свою сумочку.

Но у самого заветного выхода крепкие мужские руки с силой прижали меня к себе, и тёплое, уже почти родное дыхание опалило макушку. А потом руки развернули меня, и губы впились в мои в жадном поцелуе.

Невозможно, нереально было сейчас оторваться и прекратить эти прощальные ласки-пытки, но пришлось.

Тяжело дыша, мы оторвались друг от друга.

— Жениться вам надо, господин Аренин, жениться, — чёрт его знает зачем произнесла я и вышла-таки из злосчастного номера, принёсшего мне столько сладостного удовольствия и мучений.

А в 19:45 по Москве я села в поезд и отбыла в сторону родного Саратова, толком так ничего и не рассказав практически пытавшей меня Таньке и поклявшись забыть о произошедшем навсегда.