Одна душа

========== 1. Сердечный сбой ==========

Музыка: Massive Attack – Teardrop (Intro)

Когда-то мир был полон чудес… Но теперь он принадлежит людям. Другие существа почти исчезли.

Демоны, вампиры и ведьмы прячутся у всех на виду. Сторонятся людей. И не ладят даже друг с другом.

Но, как говорил мой отец, любой финал – начало чего-то нового.

Я привык.

Уже очень давно по людским меркам я перестал замечать ход времени, измерять его часами, минутами, ударами сердца. Тем более что мое собственное билось и замирало совершенно по другим законам, неведомым смертным.

Я привык.

Иногда я ощущал себя живым. Правда, это случалось все реже и реже. В такие моменты сквозь плотную пелену полутора тысяч лет возвращались тени воспоминаний о моем человеческом существовании. Не о событиях или лицах – об ощущениях. О том, каково это – быть живым и чувствовать. Призрачные, почти неуловимые воспоминания, вернее, даже их отголоски, но с ними я забывался и забывал, кто я, что я видел и что я делал. И я просто старался запомнить эти мгновения иллюзорной жизни, удержать хоть ненадолго, прячась за самообман.

Я призывал эти мгновения, собирал их драгоценные крупицы с одержимостью безумца много-много веков.

Приходил за ними на мост через Темзу, где стоял, встречая рассвет над Оксфордом, чтобы по-настоящему, по-человечески почувствовать, как невесомая утренняя влага обволакивает мое лицо и тут же испуганно отступает, словно догадавшись, чего коснулась.

Пытался найти их в церкви, шепча молитвы о том несбыточном, что не под силу даже Богу. Впрочем, он наверняка не слышал меня.

Ловил эти мгновения в своей лаборатории, часами просиживая над приборами в поисках. Чего – и сам не знал. В поисках понимания? Причины? Решения?

Горько было осознавать, что я обманывал самого себя. Смешно и горько.

Но я привык. И почти ничего не ждал. Не хотел. И уже не обращал внимания на тишину внутри.

До тех пор, пока однажды не осознал, что слышу его. Свое собственное сердце. И сперва даже не поверил, забытым жестом поднеся руку к груди. Только вместо равнодушного удовлетворения или тусклого проблеска радости я ощутил приступ ужаса, в который меня повергла лихорадочная, рваная пульсация стылой крови под ребрами, в ушах, висках, разуме, заглушающая все остальные звуки и мысли.

Это не было течение жизни, присущее теплокровным. Нет!

В тот самый момент, когда первый удар сердца оглушил меня под церковными сводами, в сознании моем промелькнула паническая мысль об инквизиции и том рукотворном аде на земле, к созданию которого я и сам был причастен несколько столетий назад.

Не так ли чувствовали себя ведьмы на истязаниях? Не так ли задыхались от дыма и жара на кострах, которые мы жгли по всей Европе, тонувшей во мраке невежества? Не так ли вообще ощущается начало конца?

Я не знал.

Но мучительное жжение, толчками растекающееся по всему телу от сердца до самых тончайших нитей капилляров под кожей доводило меня до исступления и гнало, гнало куда-то…

Пока я не увидел ее у дверей Бодлианской библиотеки, над шпилями которой кружила растревоженная магией стая ворон.

Это была она. Ведьма, призвавшая «Ашмол-782».

– Диана Бишоп – прямой потомок Бриджит Бишоп, первой ведьмы, казненной в Салеме.

Я еще не понимал, каким образом, но всплеск жизни и вулканическое пламя внутри меня было связано с этой ведьмой, ее очевидной чудовищной колдовской силой и исчезнувшим манускриптом, который я так долго искал. И не только я.

– Может, манускрипт не пропал? Может, он просто ждал?

Разумеется, я пытался поговорить об этом с Дианой, и не раз. И, конечно же, безуспешно. Какая ведьма станет общаться с вампиром, даже если бы не было неписаных законов извечной неприязни между нашими видами? На нее не действовали ни вежливость, ни настойчивость, ни угрозы, завуалированные под доброжелательные предупреждения. Ничего.

Но у меня не было выбора.

– Нам нужна книга. Ведьмы не должны завладеть этой информацией. С ее помощью они могут нас уничтожить!

Преследование Дианы Бишоп превратилось в мой ежедневный ритуал, нет, в навязчивую, маниакальную идею. Я стал ее тенью повсюду: на ее фанатичных утренних пробежках, полуденных занятиях в Бодли, позднем ланче в кафе и во время вечерних заплывов по реке. Я наблюдал, как она брела по улице с открытой книгой, не замечая ничего вокруг, как она отрешенно глотала кофе, погруженная в свои научные изыскания, как она устало возвращалась домой после тренировок, не опасаясь ни темноты, ни того, что в ней таилось. Я проник в ее жилище и исследовал все до самого последнего потайного угла. И – ничего!

Ничего не указывало на то, что манускрипт у Дианы, или хотя бы на то, что она знает, где он.

Ни-че-го!

И все-таки что-то было. Что-то необъяснимое, тревожное, не дающее мне покоя.

Мое сердце не останавливалось ни на миг с момента того самого всплеска силы, который эта ведьма вызвала своим прикосновением к Книге Жизни. И лишь ускоряло свой бег, когда я видел Диану или приближался к ней.

И еще. Теперь меня душило новое чувство – чувство пустоты и несбывшегося желания.

Что это?

Я не знал.

Во всем этом было что-то от самоистязания, и мысли об инквизиции не оставляли меня. Ведь отчего-то мне было не по себе, когда Диана гневно смотрела мне в глаза, очевидно, не решаясь применить свою магию, нарушив многовековые запреты на колдовство при людях.

Впервые за полторы тысячи лет мне было жутко от того, что мое сердце бьется и бьется так… садняще, надрывно, непривычно. Кровь вампира на что-то реагировала. Кипела, говорила, словно снова жила.

Но не меньше этого меня терзали неразрешимые вопросы. Я изводил себя догадками и предположениями, которые тут же отметал и бросался искать новые.

Мое равнодушное существование превратилось в ад. В черную бездну, куда я добровольно шагнул в попытках найти Книгу и понять, какая тайна скрывается за напускной невинностью и непониманием Дианы Бишоп.

– «Ашмол-782» давно пропал и вдруг явился на твой зов. Не любопытно узнать, почему? Эта книга никогда нам не являлась, что бы мы ни делали. Только тебе! Она может помочь нашему выживанию. И разве не странно, что ее способна призвать только ведьма, не владеющая магией?

Я переоценил себя.

Я едва не достиг дна этой бездны и вновь не превратился в чудовище, когда поздним вечером, во время очередной попытки разговора с Дианой вдруг ощутил прилив нестерпимого желания – жажды вампира, которую я успешно подавлял в себе много лет. Ни одно человеческое существо, ни одна ведьма или демон не вызывали во мне такого жгучего, яростного порыва напасть и ощутить вкус живой крови, а вместе с ним получить избавление от оглушающего стука сердца и сведения из памяти Дианы, к которым я так стремился.

Только вампиру дано понять и почувствовать это состояние – дикую алхимическую смесь животного голода, взбудораженного кровью, и первобытного вожделения к женщине. Это нельзя побороть, подавить или забыть. Вспыхнув однажды, это желание будет преследовать вампира до тех пор, пока он не получит то, что так его пленяет.

Я до сих пор не могу осознать, как я смог справиться с собой и не тронуть Диану. Я ничего не помню, кроме языков пламени перед глазами и когтей, раздирающих мое горло в ответ на зов ее крови и застилающего разум манящего запаха плоти. Как только ее накрыл панический страх – внутри меня словно сорвалась плотина выдрессированной веками сдержанности и самообладания. Никакой вампир не устоял бы перед подобной лавиной адреналина и его пьянящего соединения с теплой живой кровью, щедро приправленной сильнейшей магией!

– Медленно пройди мимо. Нет! Не дергайся… Иди. Но не беги!*

Если бы Диана ослушалась и сорвалась на бег – тогда все. Добыча должна притвориться мертвой, замереть и не двигаться, чтобы хищник потерял к ней интерес. Любая попытка к бегству только разжигает охотничий азарт, с которым не совладать. Закон природы. Закон вампиров.

Сколько же будет продолжаться эта пытка?

Я не знал.

Нужно было что-то сделать. Как-то все это прекратить.

После того вечера на набережной мне стало еще тяжелее, просто невыносимо, ведь жидкий огонь во мне разгорался, пульсировал все сильнее и терзал меня, особенно когда я думал о Диане. Но в то же время это стало моей необходимостью. Потому что я вновь чувствовал биение собственного сердца. Я ощущал себя живым.

И я снова хотел. Хотел. Хотел!

Я хотел эту чертову ведьму!

P. S. Эпилог к главе (мысли Мэтью в тот момент, когда им завладела жажда крови Дианы) –

*«За краем вдоха» – https://ficbook.net/readfic/8978307

========== 2. Желание и страх ==========

Музыка: Lifehouse – Broken

Только два чувства движут этим миром. Первое – желание. Второе – страх.

Может ли вампир водить дружбу с демоном? Согласно устоявшимся канонам нашего происхождения – нет. Тем более что демоны из-за своей нестабильности и склонности к безумию испокон веков болтались у подножия иерархии видов.

Но только не Хэмиш.

– Что происходит, Мэтт?

– Все сложно.

– С тобой иначе не бывает.

Хэмиш понял. Сразу понял, что я явился к нему в Шотландию не любоваться природой и ремонтом особняка. Он всегда все понимал, за что я ценил его и дорожил его дружбой, будь он трижды демоном.

Стоило мне увидеть его приземистую фигуру в старомодном твидовом костюме, прищуренный взгляд, сканирующий меня от затылка до пяток, и перекинуться парой дежурных фраз – и мне парадоксальным образом стало легче. Легче признаться, зачем я здесь.

Я сбежал от ведьмы, потому что хотел ее, мучительно хотел. При одной мысли о ней у меня внутри все сводило от голода. И мне оставалось только попытаться отдалиться от нее и заглушить свою жажду иным способом.

Жажда вампира. Эксклюзивное проклятие моего вида, которого опасаемся даже мы сами. Что уж говорить о тех, кому доведется в это время оказаться рядом, тем более в качестве потенциальной жертвы! В такие минуты вампир теряет контроль над собой и ничто не способно его остановить: ни разум, подернутый кровавой пеленой, ни самообладание, которым могут похвастаться только самые древние, и то не все, ни пресыщение. Даже если вампир сыт, почувствовав эту жажду, он не остановится ни перед чем. Это знают все существа и предусмотрительно сторонятся вампиров, особенно во время охоты. Потому что взвинченному желанием вампиру уже все равно, чья кровь взывает к нему. Разницы нет. И исход один. Всегда.

Вот и Хэмиш, услышав мое признание, побледнел, не в силах скрыть шок. Хотя я веками отдавал должное его сдержанности, интеллекту и пониманию. К кому же еще я мог броситься за помощью и советом?

Хэмиш был моим лучшим другом. И моей совестью.

Кровь оленя сделала свое дело – мне почти удалось прийти в себя. Хотя олень взамен магнитящей, зовущей крови ведьмы, поющей наподобие гибельных сирен, – это все равно что ржаной тост вместо рождественского пудинга для сладкоежки. Теплокровной, разумеется.