Жертвы моря
- Автор: Константин Станюкович
- Жанр: Публицистика / Русская классическая проза / Морские приключения
- Дата выхода: 1897
Читать книгу "Жертвы моря"
II
Наступил рассвет, осветивший ужасную картину.
Погруженный в воде корабль качался на волнах. Ют и бушприт, полные людьми, всё более и более уходили в воду. Только одна бизань-мачта высилась над водой, качаясь над морем, сверху донизу облепленная, словно муравьями, человеческими фигурами. Вдали, в расстоянии 15 миль, еле виднелась тонкая полоска норвежского берега. На горизонте ни одного паруса, дающего надежду на помощь. Вокруг полузатонувшего корабля — обломки рангоута, доски, люки, трапы, две срубленные мачты. И на всем этом сотни людей. Число их с каждой минутой уменьшается. Более слабых и утомленных море неустанно принимает в свои холодные объятья. Бесчисленные стада касаток шныряют вокруг корабля, кувыркаясь и играя, в ожидании обильной добычи. Ветер не стихал, а волны бушевали. Все гребные суда были поломаны и снесены в море.
У поломанного двенадцативесельного катера, полного воды, держались люди. Несколько человек забралось на катер и туда же подняли сброшенного в море капитана корабля, избитого, потерявшего сознание и в бреду. Его жена, не зная об участи мужа, оставалась на корабле.
Несколько времени катер держался у корабля, но вдруг его понесло в море. Гибель полузатопленной шлюпки казалась неизбежной, но отчаяние удесятерило силы пловцов. Пятеро гребли; остальные откачивали воду; сломанный руль заменили куском весла. Целый день носился катер по морю. Уже два человека на нем умерли от истощения. Наконец, каким-то чудом к вечеру прибило течением катер к берегу, близ маяка, недалеко от какой-то деревеньки. Обессиленные пловцы не могли сами выйти из шлюпки; их выносили рыбаки на руках и приютили в деревне. Несчастный командир корабля, невольно оставивший свой пост, тогда как по морскому уставу должен оставлять свой корабль последним, — несколько оправившись от потрясения, разослал во все стороны гонцов с просьбой выслать поскорей суда на помощь оставшимся на корабле. Почти уверенный, что все люди погибли, капитан на другой же день написал следующее донесение в Петербург в главный штаб:
«Ваше превосходительство! Приготовьтесь узнать о величайшем несчастье, какое может постигнуть на море человека: корабль „Ингерманланд“ погиб, ударившись о подводные каменья в 15—20 милях от норвежских берегов, не обозначенные на картах. Вместе с кораблем погибло всё казенное и частное имущество и почти все люди…»
Между тем положение людей, остававшихся на корабле, с каждым часом становилось отчаяннее. Недаром один из участников этого крушения говорил, что «час казался днем». Ют уже наполовину был в воде. Над водой оставались только бушприт, бизань-мачта, да часть корабельного борта, и все места на этих маленьких пространствах были переполнены измокшими, продрогшими людьми. Каждый вершок таких мест берегся, как зеница ока. На крюйс-марсе ухитрились поместиться пятьдесят человек. Полуодетые, без шапок, они лежали рядами друг на друге. Закоченевшие и обессиленные люди то и дело валились с вант целыми кучами и находили смерть в воде. Их места тотчас же занимались другими… Трупы носились по кораблю, пока не выбрасывались волнами в море. Многие не преодолевали сонливости и засыпали вечным сном. Надежда у остававшихся в живых с каждой минутой уменьшалась. Каждый ждал смерти.
Вдруг на горизонте показались три паруса, и скоро обозначились три небольшие лоцманские боты, летевшие к кораблю.
Громкое, радостное «ура» раздалось с двух мест корабля, бывших над водой: с бизань-мачты и с бушприта. Люди крестились и шептали молитвы. Невообразимая радость светилась на лицах. Глаза всех впились в приближавшиеся боты. Вот ближе и ближе… Они держат на корму.
— К нам, к нам! — кричат сидящие на носу…
И, охваченные нетерпением поскорей спастись, многие, спасавшиеся на бушприте, бросились на ют, стараясь туда добраться вплавь. Произошла страшная толкотня. Множество людей гибло, снесенное волнами, перекатывавшимися в виде бурунов через корабль. Бывшие на юте, не дожидаясь приближения ботов, бросились в море, надеясь доплыть до них, и тоже гибли.
Но радость, оживившая людей при виде ботов, вдруг сменилась отчаянием. Боты держались в почтительном отдалении, не решаясь подойти к кораблю из опасения быть разбитыми или залитыми бурунами, ходившими вокруг корабля. Вдобавок и ветер был свежий, и волнение большое… Несколько минут продержались боты около и затем повернулись и ушли… Крик отчаяния вырвался из сотен человеческих грудей…
В полдень снова явилась надежда на спасение.
С крюйс-марса увидали на горизонте белое пятно, которое всё увеличивалось, и затем обрисовывался корпус брига, идущего под грот-марселем прямо на корабль. Скоро купеческий бриг под английским флагом подошел совсем близко. С бушприта, с бизань-мачты, с моря, на котором люди еще держались на мачтах и на обломках рангоута, взывали о спасении. Казалось вот-вот бриг сейчас ляжет в дрейф и спустит баркас. Это казалось тем более вероятным, что ветер начинал стихать, и баркас мог совершенно безопасно подойти к подветренной стороне корабля.
На бриге уже стали брасопить паруса. По-видимому, там колебались, но недолго. К позору английского капитана брига, колебание это быстро решилось в пользу бессердечия, и бриг, спустившись по ветру, ушел, безжалостно предоставив погибающих своей участи.
Всеми овладело мрачное отчаяние. Началась настоящая агония, бесконечная и неописуемая.
Все держались на возвышенных местах, но с каждым часом силы ослабевали, и кучи падавших увеличивались. Иззябшие, страдавшие от голода и жажды, многие радостно отдались охватывавшему сну и засыпали навеки. Мертвая и грозная тишина царила на этом плавучем уголке смерти. Ют погрузился совсем в воду и бывших на нем срывало за борт. Мачта, на которой лепились люди, стала качаться. На вантах решительно не было ни одного свободного вершка. Ванты, под давлением массы народа, ослабевали и с них люди падали… Всякий кусочек, бывший над водой, был занят людьми. Некоторые ухитрялись висеть на веревках и раскачивались по воздуху. Страдая от холода, многие спускались с вант и погружались в воду, чтобы согреться, но назад на ванты возвратиться не могли. Ни просьбы, ни угрозы не помогали; места их уже заняты были другими. И желавшие согреться гибли изнуренные в воде.
Особенно мучила всех жажда, и несчастные глотали по нескольку капель соленой воды, но это только усиливало жажду… Многие галлюцинировали. «Им, — по словам очевидца, — казалось, что они сидят на совершенно спокойных местах, им виделись сады, рощи, комнаты. Потом вдруг мерещились гром, треск, море, камни — они представляли себе начало крушения и произносили бессвязные слова».
Чтобы как-нибудь согреться, головы прикрывали найденным на юте флагдуком и флагами, которые разрывали на куски. Из крюйселя, бизани и кливера делали чалмы и всевозможные хламиды, чтобы прикрыть иззябшее тело. Не гнушались и платьем умерших.
«На остатках корабельного борта, — говорит „Летопись“, цитируя описание мичмана Говорова, — от левой крамболы до колокола, то есть на протяжении не более двух сажен, столпилось человек до сорока. В числе прочих здесь были супруга командира и жена боцмана Завьялова с грудным на руках младенцем. Положение жены капитана было мучительное: в одном платье, которое изорвало волнами, с непокрытой головой, с избитыми руками и ногами, с обагренным кровью лицом, пять раз смываемая волнами, она должна была выдерживать невыносимые истязания. Но среди общего бедствия, страдания не производили сильного впечатления. Общая участь поставила всех нас в бесчувственную безнадежность, заставляя забывать различия пола, возраста и звания; я не мог однако ж быть равнодушным при виде одной из несчастных матерей — это была жена боцмана Завьялова. Она не выпускала из рук своего ребенка и беспрестанно молилась, — молилась только о спасении своего младенца. Ребенок пробыл двое суток без пищи и питья, в одной тонкой рубашечке. Два раза он падал из рук матери в бурун и был вытаскиваем матросами на сетки, но и здесь волны, ежеминутно перекатываясь через наши головы, затрудняли ему дыхание. И не диво ли? Ребенок этот остался жив и здоров, оправясь совершенно в первый день нашего спасения».
Уже вторые сутки длилась агония страдальцев. Наступило утро 1 сентября, светлое, солнечное. Ветер стих и волны улеглись. Сильно поредели ряды погибавших. Кругом на обломках почти никого уже не было видно. Грот-мачту со спасавшимися на ней людьми еще накануне унесло в море, и после целых суток проходивший лоцманский бот снял нескольких еще оставшихся в живых закоченевших людей.
Дожившие до этого яркого солнечного утра уже ни на что не надеялись и как-то безучастно глядели на умиравших товарищей, ожидая своей очереди. Голодные и обессиленные многие звали смерть.
Но спасение было близко. В 11 часов утра на горизонте показался тендер и скоро приблизился к кораблю. Все стали молиться. На этот раз надежда не обманула. Тендер был специально послан для спасения погибавших. Вслед за тендером подошла и шхуна, и скоро все оставшиеся в живых были сняты с «Ингерманланда» и перевезены в маленький городок Мандаль, жители которого спешили наперерыв оказать помощь злополучным русским морякам.
Из экипажа «Ингерманланда» погибло всего 389 человек, в том числе 20 офицеров, 21 женщина и 7 детей. Спаслось 503 человека, в числе которых 11 офицеров, 7 женщин, 1 ребенок — младенец Завьялов.