Бегущий по лезвию

ГЛАВА ВТОРАЯ

В пустой комнате пустого гиганта — многоэтажника, в котором когда-то жили тысячи людей, одинокий телевизор развлекал пустоту.

До Последней Мировой Войны эта ничейная руина была процветающим, ухоженным, любимым многими домом. Отсюда, из пригорода Сан-Франциско, было рукой подать до центра на быстром монорельсовом экспрессе. Полуостров пел и шумел жизнью, как полная птиц крона дерева. Но теперь владельцы или умерли, или эмигрировали на одну из планет-колоний. В основном, первое — война обошлась людям дорого, несмотря на оптимистические прогнозы Пентагона и его самодовольного научного вассала, корпорации «Рэнд», которая, к тому же, когда-то располагалась неподалеку от этих мест. Как и владельцы квартир, корпорация переехала в другое место, что было явно к лучшему: по ней никто не скучал.

К тому же, никто теперь и не помнил, почему началась война и, если вообще были победители, кто победил. Пыль, отравившая атмосферу Земли, взялась словно ниоткуда. Никто из противников не предполагал, что она появится. Сначала, как это ни странно, вымерли совы. Тогда это казалось почти забавным: толстые, в белом пуху перьев, они валялись там и сям, во дворах, на улицах. Обычно совы редко попадались на глаза людям, так как вылетали из гнезд уже после наступления темноты. В средние века вот так проявляли себя эпидемии чумы — сначала умирали тысячи крыс. Но эта чума спустилась с неба.

За совами, естественно, наступила очередь других птиц. Но к тому времени загадка была решена. Колонизационная программа, развивавшаяся потихоньку и до войны, вступила в новую фазу. Ведь солнце больше не сияло над землей. И в связи с этим оружие войны, Синтетический Боец за Свободу, было модифицировано. Способный функционировать в условиях другой планеты, гуманоидный робот, точнее говоря, органический андроид, превратился в мобильный вспомогательный движитель программы колонизации. По принятому ООН закону, каждый эмигрант-колонист автоматически становился владельцем одного андроида. Подтип андроида выбирал сам владелец. К 2020 году разнообразие подтипов превзошло всякое понимание, подобно разнообразию моделей автомашин в Америке 90-х.

Это было основным стимулом для эмиграции: слуга-андроид в роли пряника и радиоактивные осадки в роли кнута. ООН позаботилась, чтобы эмигрировать было легко, а оставаться — трудно, если вообще возможно. Промедлить с переселением означало обнаружить себя среди класса биологически нечистых, оказаться угрозой для биологической безупречности расы. Если на гражданине появлялся ярлык «специал», то и после добровольной стерилизации он как бы выпадал из истории, фактически он уже не был частью человечества. И тем не менее то тут, то там некоторые люди отказывались эмигрировать. Это казалось приводящей в недоумение иррациональностью: ведь, логически рассуждая, все регуляры должны были давно эмигрировать, но, наверное, даже искалеченная, Земля от себя не отпускала. Многие были не в силах от нее оторваться. А может быть, оставшиеся воображали, что пылевой чехол постепенно рассосется… Во всяком случае, тысячи людей продолжали жить на Земле. Большая часть скопилась в городских районах, где они могли физически ощущать присутствие друг друга, находя в этом чувстве поддержку. Это были люди, в общем-то, нормальные. В покинутых же пригородах поселялись всякие странные типы.

Одним из таких типов и был Джон Исидор, брившийся как раз тогда, когда телевизор в соседней пустой комнате вопил и стенал в пустоту.

Джон забрел в эту округу еще в первые послевоенные дни. В те мрачные времена все сорвалось с мест, пришло в движение. Люди группами и в одиночку скитались по стране. Радиоактивная пыль тогда выпадала неравномерно. Сорванное с насиженных мест население передвигалось в соответствии с перемещением пыли. Этот полуостров к югу от Сан-Франциско первое время был от пыли почти чист, и многие здесь поспешно поселились. Когда появилась пыль, некоторые умерли, остальные уехали. Джон Р. Исидор остался.

Телевизор не умолкал.

— …воссоздавая безмятежную атмосферу штатов довоенных дней! Южных штатов! А в качестве слуги или незаменимого помощника в работе — сделанный по индивидуальному заказу гуманоидный робот, отвечающий ИМЕННО ВАШИМ УНИКАЛЬНЫМ ПОТРЕБНОСТЯМ! ДЛЯ ВАС И ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС! Андроид вручается вам по прибытии, совершенно бесплатно, укомплектованный в точном соответствии с вашими инструкциями, отданными перед отлетом с Земли. Андроид станет вашим верным безотказным спутником, разделит невзгоды и трудности величайшего, отважнейшего приключения людей за всю историю…

Телевизор продолжал в том же духе. Без конца.

«Не опоздал ли я на работу», — подумал Исидор, царапая подбородок бритвой. У него не было исправных часов. Обычно он сверялся с сигналами времени по телевизору, но сегодня, судя по всему, был День Межпланетного Обозрения. Во всяком случае, утверждал телевизор, наступила пятая (или шестая?) годовщина Новой Америки, американской колонии на Марсе. А телевизор Джона, не совсем исправный, принимал только государственный канал, национализированный в дни войны и таковым до сих пор остающийся. Оказалось, что теперь Джон вынужден слушать официальную программу из Вашингтона об успехах колонизации ближайшей к Земле планеты Солнечной системы.

— Послушаем миссис Мегги Клагмен, — предложил диктор Джону Исидору, но Джон Исидор хотел всего лишь узнать, который час.

— Миссис Клагмен, как вы считаете, сильно отличается жизнь на зараженной радиацией Земле от жизни на новой планете, полной обнадеживающих перспектив?

Пауза, затем усталый, словно высушенный голос женщины средних лет:

— Я думаю, что меня и нашу семью из трех человек больше всего поразило… достоинство.

— Достоинство, миссис Клагмен? — переспросил диктор.

— Да, — ответила миссис Клагмен, в настоящее время — жительница Нью-Йорка на Марсе. — Это трудно объяснить. Но мы имеем слугу, на которого можно положиться в эти нелегкие времена… Я нахожу, что это очень ободряет.

— А на Земле, миссис Клагмен, в прошлом, вы не боялись оказаться в числе так называемых, гм-гм, специалов?

— О, мы с мужем страшно волновались. Просто ужасно. Конечно, теперь, когда мы эмигрировали, все эти волнения исчезли. И, к счастью, навсегда.

«И для меня они тоже исчезли навсегда, — кисло подумал Джон Исидор, — и мне не понадобилось даже эмигрировать». Он числился в разряде специалов уже более года, и не только из-за своих бесповоротно нарушенных генов. Хуже того, он провалил тест на минимальные умственные способности, что делало его, выражаясь просто, недоумком. На Дж. Р. Исидора низверглось презрение трех обитаемых планет. Несмотря на это, он выжил. У него была работа — он водил фургон доставки фирмы по ремонту электрических животных «Ван-Нессовская ветеринарная лечебница». Мрачный босс Джона, Ганнибал Слоут, относился к нему как к нормальному человеку, что Джон Исидор ценил и за что был очень благодарен. «Жизнь неопределенна, определенна только смерть», — говаривал иногда на латыни мистер Слоут. Исидор, слышавший сентенцию неоднократно, смутно понимал ее смысл. Но, в конце концов, если недоумок начнет разбираться в латыни, то перестанет быть недоумком. Существовали, к тому же, и бесконечно более глупые недоумки, чем мистер Джон Р. Исидор, многие из которых вообще не могли работать и постоянно обитали в специальных заведениях, вроде причудливо названного «Института Особых Трудовых Навыков». Слово «особый», как положено, напоминало о «специальной» природе обитателей заведения.

— …но ваш муж, надевая дорогой и неудобный свинцовый гульфик, — продолжал диктор, — не чувствовал уверенности в том, что надежно предохраняет себя. Не так ли, миссис Клагмеы?

— Мой муж, — начала миссис Клагмен, но в этот момент, завершив бритье, Исидор вошел в комнату и выключил телевизор.

Тишина. Она подступила к нему от стен, сорвалась с потолка, прыгнула из-за поломанной мебели. Она, питаемая гигантской мощью электростанции Безмолвия, сплющила Исидора. Она всплыла с пола, с серого вытертого ковра, покрывавшего пол от стены к стене. Ее выпустили на волю старая поломанная кухонная утварь, пыльные кухонные аппараты, вышедшие из строя еще до того, как в квартире появился Джон Исидор. Источала тишину и мертвая, темная лампа-торшер в гостиной. Тишина умудрялась выливаться из любого предмета, словно собиралась подменить собой вещи материального мира. Она атаковала не только уши, но и глаза Джона. Он стоял рядом с выключенным телевизором и видел тишину, как если бы она была живым существом. Живым! Он и раньше подобным образом ощущал ее приближение, а потом она врывалась: безмолвие мира не церемонилось, особенно теперь, теперь, когда безмолвие почти победило.

А как другие, подумал он, те, что остались на Земле, как они воспринимают пустоту? Или все дело в его собственных биологических особенностях, в недостатках его сенсорного аппарата? Интересный вопрос. Но с кем же ему поделиться наблюдениями? В слепом и глухом доме с тысячью незанятых квартир он жил одиноко, чувствуя, как дом, вслед за другими подобными домами, превращается в ужасную и безнадежную жертву энтропии. В конце концов все в нем станет одноликим, станет пудингом бесполезного хлама, который заполнит пространство от подвала до крыши. Потом и сами побежденные дома превратятся в аморфную массу, погребенную под непобедимой пылью. Сам Джон к тому времени, конечно, умрет, и занятно было предчувствовать смерть, стоя в пустой гостиной, один на один с недышащей, везде проникающей, покорившей весь мир тишиной.

Наверное, нужно включить телевизор. Но реклама, обращенная к оставшимся регулярам, пугала Джона. Она напоминала о множестве путей и возможностей, для него, специала, закрытых. Он им не нужен! Он не мог бы эмигрировать, даже если бы захотел. Тогда зачем все это слушать? Разрази их всех, вместе с программой колонизации! Эх, вот если бы там, в колониях, началась война, теоретически такое было возможно, и все кончилось так, как на Земле. И все эмигранты стали бы специалами…

— Ладно, — решил он. — Иду на работу.

Он потянул ручку двери, и перед ним открылся проход в темный холл. Джон Исидор отпрянул, бросив лишь взгляд в безмолвный вакуум, в который был погружен дом. Да, она ждала его, притаилась в засаде, эта сила, которая, как он явственно ощущал, пронизывала и его собственную квартиру. «Боже», — подумал он и затворил дверь. Нет, он был еще не готов к длинному путешествию по гулким лестницам на самую крышу, где у него не было животного. Эхо шагов, эхо пустоты. Пора подержаться за рукоятки, сказал он себе и пошел в гостиную, к черному эмпатическому ящику.

Щелкнув выключателем, он сразу почувствовал слабый запах ионизации, идущий от блока питания, и радостно втянул воздух носом. Потом, подобно бледной имитации телеэкрана, замерцала катодная трубка. Образовался внешне случайный узор цветных линий, полос, фигур. Пока ладони не сжимали рукояток, узор ничего не означал, и, глубоко вздохнув, Джон положил на них обе ладони.