Мой слуга Тень

Она пока слишком мало знала, чтобы делать выводы. Но намеревалась узнать больше.

В конце дороги показался забор усадьбы. У ворот толпились люди.

Возглавляли толпу двое хорошо одетых мужчин: один статный, черноусый, а второй бледный и лысый. За ними стояли три женщины в черных платьях и шляпках с вуалетками.

Люди разговаривали с Рекстоном. Точнее, уговаривали – их просительные позы были красноречивы.

Дворецкий стоял непоколебимо, сложив руки за спиной, и отрицательно качал головой. Он что-то терпеливо разъяснял непрошеным гостям, а когда черноусый попробовал обойти его и проникнуть за ворота, Рекстон властно придержал нахала за плечо.

Дворецкий сделал повелительный жест в сторону Альсингена, повысил голос, несколько раз что-то грозно повторив. До Ирис донеслось слово «полиция».

Лысый бессильно вздел и уронил руки, скорчил свирепую гримасу, но пошел прочь. За ним угрюмо потянулись и его спутники.

– Кто это был? Что они хотели? – спросила Ирис, подходя к воротам.

– Столичные туристы, любители старины. Настойчиво желали осмотреть усадьбу.

– Что ж вы их не пустили? Пусть смотрели бы на здоровье. Вам что, жалко?

Рекстон шокировано приподнял брови.

– «Черный дуб» – не музей, госпожа Диль, а жилой дом, частная собственность. Мы не пускаем сюда зевак. Добрый день, доктор Фальк.

– Привет, дружище, – доктор хлопнул Рекстона по плечу, тот дернул уголком рта – ему была неприятна фамильярность.

Дворецкий глянул на Ирис и спросил суровым тоном:

– Что с вами случилось, госпожа Диль? Ваше платье! Простите, но вы словно в луже искупались.

– Так и было! Доктор меня спас и доставил домой.

– Вам следовало надеть резиновые сапоги и взять зонтик, как я советовал.

– Виновата, не послушалась и, вот, поплатилась, – безо всякого раскаяния сказала Ирис. – Ругать будете, господин опекун?

– Я немедленно распоряжусь, чтобы для вас набрали ванную.

– Дайте мне щетку, пожалуйста, платье почистить.

Рекстон вздохнул.

– Госпожа Диль, для такой работы есть горничные. Но я сам займусь вашей одеждой. Просто оставьте ее на стуле. Не беспокойтесь, к вечеру ваше платье будет как новое.

– Бросьте, Арман! С какой стати вы будете возиться с моими грязными тряпками? Мужчине не пристало таким заниматься.

– Это моя обязанность, госпожа Диль, – отрезал Рекстон, и по тому, как дернулась его губа, пряча оскал, Ирис догадалась – он оскорблен.

А что она такого сказала?

– Вы останетесь на обед, доктор Фальк? – спросил Рекстон. Он задал вопрос доктору, как будто был не дворецким, а хозяином дома. Но Ирис уловила в его голосе недовольную нотку.

Ее увлекла эта игра – угадай по лицу и тону дворецкого, что он на самом деле думает. Свои чувства он скрывал мастерски, но порой они все же прорывались наружу.

Сдается, под невозмутимой маской кипят нешуточные страсти, и нрав у Рекстона отнюдь не мирный. У него мягкая речь и сдержанные манеры, но Ирис видела, что за внешней невозмутимостью прячутся железная воля и сильные, а быть может и опасные, чувства.

Он отчего-то сердит на доктора. Ну, и на нее тоже, но это уже давно понятно.

– От обеда не откажусь! – застенчиво признался доктор Фальк. – И от стаканчика шнапса тоже.

– Прошу в гостиную. Я доложу о вас госпоже Эрколе. Обед будет подан через двадцать минут.

***

Ирис поднялась к себе и умылась. Испорченное платье повесила на стул, как велел Рекстон. Мысль о том, что мужчина будет чистить его, приводила ее в смятение.

Во-первых, уход за гардеробом – дело интимное. Во-вторых, этот надменный дворецкий с внешностью киноактера увидит, как истрепан подол.

Когда она достала блузку и юбку, досада усилилась. В этом доме принято переодеваться к обеду. Наверняка нужно что-то нарядное, и украшения не помешают.

У нее есть платье для выступлений, обшитое золотыми блестками. Вряд ли Рекстон его одобрит. И ее тетушка, разумеется. Значит, щеголять ей в серой блузке и коричневой юбке.

Ну и ладно. Тут все свои. И все знают, что она небогата. Да и никто в этом доме теперь не богат. Как бы тете Грете не пришлось в скором времени заложить свое жемчужное ожерелье.

За обедом настроение Ирис улучшилось. Родственники не косились на ее наряд, хотя тетя вышла в изящном бархатном платье и тюрбане, а Даниэль влез в дорогой костюм с приличным галстуком. Лицо у кузена было одутловатое и взгляд расфокусирован после проведенного дня в трактире.

И тетя Грета, и Даниэль не утратили дружелюбия. Легкая натянутость в отношении к гостье чувствовалась, но неприязни не было.

Но, возможно, Ирис лишь хотелось видеть их доброе расположение, а остальное она замечать не желала. Иллюзий в их отношении она не строила. Она получила то, что они уже считали своим.

Доктор Морган развлекал всех беседой. Говорил мягко, не слишком оживленно, показывая уважение к горю хозяйки. Барона ни разу не упомянул, но делился деревенскими сплетнями.

Это пришлось по вкусу тетушке, она втянулась в разговор. Даже Даниэль, который на протяжении обеда мало ел, но пил много воды, пару раз уместно пошутил.

Что ж, жизнь продолжается. Хозяин дома похоронен, завещание оглашено, теперь мысли обитателей «Черного дуба» заняты другими заботами. И как показалось Ирис, о бароне сильно горевать не будут.

Ирис наслаждалась приятным времяпровождением. Доктор попросил ее рассказать об артистической жизни, и она поведала несколько забавных историй.

Например, о том, как во время ее представления полиция задержала знаменитого гангстера, который увлеченно следил за приключениями кукольных героев и не заметил облавы. Или как однажды на ее выступление пришел сам премьер-министр с маленькой дочерью и остался доволен, и даже подарил ей пятьдесят кронодоров, а его дочь наивно спрашивала, правда ли ее куклы живые, но заколдованные.

Даниэль и доктор слушали ее с большим удовольствием. Даже Рекстон, переменяя блюда, бросал заинтересованные взгляды. А вот тетя Грета улыбалась натянуто, как будто ей было чуточку неловко за племянницу.

Но Ирис не обращала на это внимания. Ей давно не было так хорошо. Ветер нес в приоткрытое окно лесной аромат, приборы ярко блестели, звонко потрескивали поленья в камине.

Вот бы так всегда – семейные сборища, добрые истории, вкусная еда. Ирис легко представила, как за столом сидит Финеас и добродушно дополняет ее рассказы. Ему бы пришлась по вкусу запеченная утка с можжевельником, которую сегодня подали. Он бы быстро подружился с доктором.

Доктор ушел сразу после обеда, разошлись и остальные. Даниэль отправился в курительную, тетя Грета опять пожаловалась на головную боль и спряталась в спальне.

Ирис решила побродить по дому. Самое время получше изучить его без помех.

Она медленно поднималась по лестницам, с удовольствием скользя ладонью по перилам, отполированным руками ее предков. Заходила в комнаты, заставленные изящной мебелью. В библиотеке полюбовалась на дубовые шкафы, забитые старыми книгами в кожаных переплетах.

Везде ни пылинки, ни соринки, чудесно пахнет полиролью и вербеной – на столиках полно флаконов с сухими духами. Чисто даже в тех комнатах, где давным-давно никто не живет. И таких комнат имелось немало: в особняке могли бы комфортно разместится все обитатели доходного дома госпожи Пфорр, да еще и постояльцы соседнего трактира в придачу.

Ирис было приятно и грустно думать, что она могла бы родиться и расти в этом доме, называть его своим. Это ее наследие, здесь жили ее предки. Крепла решимость назвать его своим сейчас и отрастить собственные корни.

Она вовсе не странница по характеру. В других обстоятельствах она была бы домоседкой.

С особым интересом Ирис изучала приспособления, созданные руками ее отца. Некоторые имели латунные ручки и шипастые колесики, другие – бронзовые рычаги и пружины. Трогать она их не решалась – кто знает, что последует. Она понятия не имеет, для чего сделал их ее отец. Но непременно узнает.

Вновь поднялась в кабинет барона. Поискала шкатулку, про которую говорил доктор, но не нашла.

Уж не начала ли прислуга втихую разворовывать имущество покойного хозяина? Надо обсудить это с Рекстоном, он знает, что делать. Сам-то он руки воровством не запачкает. Характер у дворецкого незаурядный. Если и пойдет на преступление, то на крупное, с размахом.

Ирис выглянула наружу и внимательно изучила дуб за окном. Ловкий человек может использовать его как лестницу. Ветки удобно растут, ничего не стоит забраться по ним и проскользнуть в окно мансарды…

По спине пробежала дрожь и кольнуло затылок. Ирис стремительно обернулась – показалось, что в углу притаилась тень и следит за ней. В кабинете как будто стало на несколько градусов прохладнее.

Опять сработало ее чутье – или фантазия. В этот момент Ирис была уверена, что в кабинете барона Гвидобальдо цу Герике не так давно свершилось некое зло, и теперь она слышит его отголоски.

Хлопнула дверь, странное чувство рассеялось.

– Простите, если помешал, госпожа Диль, – спокойно сказал Рекстон. – Я лишь хотел смахнуть пыль, – он продемонстрировал ей метелку, похожую на лисий хвост.

– Смахивайте, – милостиво разрешила Ирис. – А почему вы, а не служанка? Вы же птица высокого полета в мире прислуги. У вас другие обязанности.

– Рук не хватает. Пришлось уволить одну служанку и шофера, чтобы сократить расходы, – Рекстон подошел к стеллажу и принялся энергично, но аккуратно работать метелкой. – Я не гнушаюсь никакой работы.

– А какую служанку вы уволили? Такую молодую, белокурую, с синими глазищами?

– Вы имеете в виду Софи? Это горничная госпожи Эрколе. Я не собирался ее увольнять.

– А она переживает, что скоро всех слуг выставят. Даже плакала. Но, возможно, по другой причине. Вы ее не ругали?

– Плакала? – Рекстон задумчиво похлопал метелкой себя по ладони. – У меня нет привычки доводить подчиненных до слез. Я поговорю с ней, узнаю, что случилось.

– Значит, вы добренький начальник?

– Я справедливый начальник, госпожа Диль. И хороший работник. Ваше платье уже вычищено, высушено и висит в шкафу. Вы не найдете на нем ни пятнышка.

– Рекстон, вы обиделись, когда я сказала, что это не мужское дело?

– Вы вольны высказывать свое мнение, госпожа Диль.

– Обиделись, – понимающе констатировала Ирис. – Но я привыкла говорить без обиняков. И сейчас скажу. Вы молодой, сильный, очень краси… толковый мужчина. Вы могли бы добиться успеха на любом поприще. Разве вам нравится убирать грязь за другими? Чистить их ботинки? Угождать, прислуживать? Быть тенью?

***

Рекстон величественно выпрямился и свел брови.

– Позвольте узнать: что в вашем понимании подходит настоящему мужчине? Быть солдатом, инженером, политиком, или актером? – уголок его губ презрительно дернулся. – Он должен командовать? Сражаться? Делать тяжелую работу? Развлекать публику?

– Арман, согласитесь, такие занятия больше пристали мужчине, который хочет проявить себя!

– Главная обязанность каждого мужчины – оберегать других, – Рекстон внушительно махнул метелкой. – Защищать их, обеспечивать им комфорт. Поэтому я вижу свою позицию иначе, госпожа Диль. Мне приходится сражаться с пылью и засорившимися дымоходами. Командовать слугами и поставщиками. Оберегать моих хозяев от тягот жизни. И, знаете ли, в чем-то я актер – вот только свою роль играю без притворства.